Мой первый боевой самолет - Страница 2
– Жить будет или нет – неизвестно, но летать не будет точно.
Совсем стало невесело. Что-то всё меньше и меньше нравился мне Спасск со своими «штурмовыми ночами». Но, как, наверное, и должно быть, – со временем всё оказалось не совсем так грустно. Хотя, к своему большому удивлению, я обнаружил, что военных здесь не любят. Как– то странно это было – везде и всегда в нашей стране, и это было аксиомой, – военных уважали, даже любили. Так уж сложилось. Я и подумать не мог, что где-то может быть иначе. Но приходилось самому в этом убеждаться. Как-то в одном сельском магазине, уже на выходе, услышали мы с товарищами себе вслед ну, прямо шипение одной молодой и симпатичной продавщицы – «Офицерьё!» Это было даже не обидно, а как то странно. Слышал я объяснение этому явлению – мол, осталось здесь много потомков белогвардейцев, всяких антисоветских элементов, что не успели в Маньчжурию перебраться. Но как-то это не сходилось. В те далекие времена как раз понятие «офицер» больше связывалось с белогвардейцами, у нас же были «красные командиры». Ну, да ладно. А кстати сказать, лётчик, который попал в госпиталь в первые дни пребывания в негостеприимном Спасске, долго и успешно летал.
И собралась здесь в Спасске приличная «куча» молодых лётчиков лейтенантов. «Ставропольцев» набралось десять человек: Зайцев Коля, Тепляков Володя, Скорик Андрей, Саня Григорьев, Гена Синенко, Василий Батищев, Витя Бобровский, Юра Березин, Гена Красиков и я. «Армавирцев» поменьше: Саня Афонин, Миша Бодунов, Петя Васильев, Володя Савицкий и Попов. К этой «куче» примыкал ещё Серёга Рыбалко, наш однокашник, выпускник тоже 77-го года с факультета ШБУ (Штурмана Боевого Управления), часто бывающий в нашей компании. Веселый и жизнерадостный, поэтому, наверное, его вскоре командиры «загнали» на ПН (Пункт Наведения) где-то на самой китайской границе.
– Спасск-Дальний – 01.78. У профилактория, где мы жили. Коля Зайцев, Юра Березин, Витя Бобровский, Вова Савицкий, Саня Афонин, Миша Бодунов, Андрей Скорик, Саня Григорьев и Вова Тепляков.
Профилакторий находился на территории части – небольшое одноэтажное здание с удобствами на улице, и эти «удобства» мы за месяц заполнили пустыми бутылками из-под вьетнамского пива. Эти бутылки были, какими-то «полупластмассовыми», тёмно-коричневыми и их не принимали в магазине в обмен, как это было с обычными пивными бутылками. Пива этого в магазинах было полно, чего не скажешь о нашем, отечественном. Пивные бутылки были двух размеров – 0,66 и 0,33. Так пиво и называлось – «66» и «33». Пиво это, к нашему удивлению, было «бессрочным» – со временем не портилось. Вроде на вкус ничего, но со странной особенностью, – при первых глотках обязательно икалось. Говорили, что это ещё американцы построили завод в Сайгоне. А теперь вьетнамцы, уже из переименованного Сайгона, – города Хо Ши Мин, поставляют это пиво в Приморье. И вообще здесь много чего было из Вьетнама – бананы круглый год, арбузы в январе…
В этом же профилактории проживал один «командировочный», полковник Манжур, – лётчик-инспектор из вышестоящего штаба, а ещё недавно он был начальником авиации нашего корпуса, а ещё перед этим он был командиром спасского полка. Как потом стало понятно – срок командировки себе он определял сам и не особо спешил домой, всё-таки – родные места. Частенько по вечерам он заходил к нам и много интересного рассказывал. Так мы узнали, что его понизили в должности из-за Беленко, который в прошлом году угнал МигГ-25 в Японию. Из Чугуевки – это ПВОшный аэродром не так далеко от Спасска и «тамошний» полк в одном корпусе с нашим. Говорил, что сняли его с должности даже не за то, что Беленко улетел, а за то, как он о Беленко отозвался. На вопрос высокого московского начальства о том, какой это был лётчик, полковник сказал:
– «Хороший был лётчик, плохой всего на четвертом самостоятельном такой полёт не выполнил бы».
Много разных событий было у нас в училище из-за этого Беленко на третьем курсе в 76-ом году. Сначала всех лётчиков-инструкторов, кто с ним учился или летал, а он был в училище несколько лет инструктором, таскали в особый отдел на собеседования с пристрастием. Потом и до курсантов добрались – собрали как-то в кабинете у командира лётного батальона всех курсантов, нерусских по национальности. Набралось там нас таких немало – полный кабинет, а кабинет был довольно большой – в своё время наша казарма была госпиталем и здесь была операционная знаменитого хирурга Пирогова. Проводилась с нами душещипательная беседа с целью профилактики последующих «неугонов» самолётов. Беседой дело не ограничилось – от двух самых, по мнению наших отцов-командиров, ненадёжных, – избавились. Это были курсанты, немцы по национальности. Предложили им уйти из училища. Один из них, Рудольф Б., ушёл сразу, перешёл в какой-то институт. А другой, Александр Г., сам уходить не захотел, окончил третий курс, а на четвёртом его, безо всяких объяснений, не допустили к госэкзамену по лётной подготовке. И вышел он из училища, как говорится, со справкой. Было в Советской Армии такое негласное деление личного состава на «русских» и «нерусских». Такое деление, как я понимаю, исходило от политорганов – периодически требовалось доложить в политотдел национальный состав подразделений. К «русским» относились – собственно русские, белорусы и украинцы. Все остальные считались «нерусскими». Интересное дело – самые знаменитые предатели из военнослужащих за последние годы как раз относились к «русским» – Пеньковский, Беленко, Резун-Суворов, а беседы проводили с «нерусскими»?!
Как рассказывали здесь в Спасске, после угона самолёта понаехали в Чугуевский полк разные большие начальники и куча комиссий – стали выяснять причину, по которой Беленко угнал самолёт в Японию. Рассказывают, что некоторые лётчики получили даже кое-какие «положительные моменты» – кому задерживали звания, тут же были присвоены; бесквартирные получили квартиры и тому подобное. Но и пострадали многие, это уж как водится – командира полка и начальника политотдела тихо перевели куда подальше, пару лётчиков списали с лётной работы, как морально неустойчивых, некоторых уволили за 48 часов. Один высокий-высокий начальник собрал местных лётчиков и командование полка и распекал их:
– Вы давно должны были обратить внимание на этого человека, ведь много странностей было у него – учил английский язык, часто бывал в библиотеке, не курил и не пил.
Причину, по которой Беленко угнал самолет в Японию, так достоверно и не определили. Ответ на этот вопрос завис в воздухе – то ли он сам это придумал, то ли был завербован западными спецслужбами? Угнанный МиГ-25 после изучения американцами, японцы вернули в Союз в разобранном виде и долго он ещё был учебным экспонатом в Даугавпилском инженерно-авиационном училище. А Беленко, по разным сведениям, получил американское гражданство, какое-то время выступал с лекциями в штатовской военной авиационной академии; ну, как и должно было быть, со временем бесславно и безвременно ушёл из жизни. После этой эпопеи пришлось менять во всей военной авиации систему опознования «я свой», политорганы и «особисты» тщательнее стали выявлять «неблагонадёжных» лётчиков. На аэродромах стали усиливать меры «по предотвращению несанкционированного взлёта», то есть угона самолёта. А если взлёт «санкционированный», как у Беленко? Риторический вопрос! Главное – изобразить принятие мер. Эти меры сводились к тому, что стали устанавливать разные шлагбаумы, препятствующие выруливанию самолёта на полосу. Хотя уже был случай в Небит-Даге совсем недавно с посадкой какого-то самолётика из Ирана, случайно залетевшего и срочно «убежавшего». Тогда придумали дежурную вооружённую «группу захвата» на автомобиле, но она потихоньку свелась к тому, что в Дежурном Звене поставили дополнительную «единицу автотехники», которая должна была при необходимости выезжать на ВПП, становиться перед угоняемым самолётом и препятствовать его взлёту. Называли эту «единицу» – «Ловушка». Как водится, определяли в эту «Ловушку» самую ненужную «автоединицу», которая зачастую и ездила-то с трудом и не быстро. С удивлением я слушал рассуждения одного полкового «политрабочего» о том, какими действиями лётчик-оператор на Як-28П может «предотвратить» угон самолёта, если вдруг лётчик в передней кабине надумает «рвануть за кордон»!?