Мой папа рок-звезда (СИ) - Страница 4

Сейчас я готов разреветься, как малое дитя, лишившееся любимой игрушки. Сердце разрывается от боли, стоит только подумать, что в доме, около которого я торчу больше часа, может жить мой сын.

И она.

Моя Аля.

Моргаю, откидываясь головой на кожаный подголовник. Там, за двухэтажным домом, все еще видно солнце. Ярко-желтый луч понемногу начинает опускаться, скоро он спрячется за горизонт — и наступит летняя ночь. Вместе с ней обострится слух на стрекот кузнечиков и лай собак. Днем это не замечается, как-то все проходит мимо. За несколько дней в деревне я успел в этом убедиться.

— Черт, — растираю грудь, чувствуя, как бабахает и не желает возвращаться к прежнему ритму сердце.

Вчера, сидя на крыльце и выкуривая очередную сигарету из пачки, я думал о том, как бы сложилась моя жизнь, будь она жива. А сегодня как обухом по голове. До сих пор чувствую себя контуженным.

Вскидываю взгляд, с позабытой жадностью рассматриваю дом. Кованый высокий забор, обвитый зеленью. Через него едва можно разглядеть внутреннее убранство двора. Коричневая крыша, желтый короб. На втором этаже маленький французский балкончик, украшенный плетущимися цветами.

В очередной раз прокручивая в голове слова парня, прикрываю веки. Шанс на то, что у меня внезапно начались галлюцинации, отпадает сразу. Лицо парня до сих пор стоит перед глазами, а за кадром мужики полоскают мне мозг.

Чувствую себя мудаком, который не смог оправдать надежды парня.

Взгляд привлекает ярко-рыжая тряпка. Смотрю на приборную панель. Сердце сразу ускоряется, давая понять, что я не так уж и молод. А то я, млять, не знаю этого? Лиса. Та самая маска лисы. Мое счастливое прошлое проходится по сердцу, словно ножом.

Психанув, хватаю тряпичную маску с изображением лисы и вылетаю из машины. Мне срочно нужен свежий воздух, чтобы вытравить из головы все ненужное дерьмо. А его у меня вагон и целая тележка, не так-то легко избавиться.

Около ворот торможу, врастая ногами в тротуар. Страх, что все пойдет наперекосяк, набирает обороты, захватывая сознание. Я боюсь. Ужасно сильно боюсь, что все, что я видел — дурацкая игра моего воображения.

А если не игра…

То насколько сильно я им нужен сейчас? Ведь столько лет прошло, и, скорее всего, у них кто-то есть. Кто дарит им тепло и заботу.

Только через мой труп!

Я делаю решающий шаг вперед и оказываюсь в самом прекрасном саду на свете.

Сладкий аромат пионов врезается в ноздри, проникает в глубь тела, будоража сознание и вызывая из закромов памяти приятные воспоминания. Вдыхаю ее любимый аромат и улыбаюсь.

Аля. Алевтина. Она всегда любила пионы, а я их ей дарил. Когда покупал у старушек, которых обычно можно встретить около входа в метро. Когда воровал с клумбы соседки. Пару раз даже по хребту веником схлопотал.

Остановившись у калитки, с любопытством оглядываюсь по сторонам. Вера, что это их дом, становится все сильнее и сильнее. Она обретает корни и пускает их тут. На месте, где я стою.

Просторный двор радует глаз, в нем нет ничего лишнего. Около ворот расположен гараж, за ним, с видом на двор, находится турник и мини-спортзал. Штанга, гантели — все находится на своих местах. В нескольких метрах теплица, рядом небольшой огород. Он скрывается за низким белым забором. Чуть дальше баня, рядом беседка и открытый мангал.

Глубоко вдохнув, заставляю себя идти дальше.

Крыльцо, украшенное цветами. На каждой ступеньке красуется небольшой горшок, в нем всем привычная петунья. Улыбаюсь, замечая на газоне валяющийся велосипед. Впереди шесть ступеней и открытая настежь дверь. Магнитная штора фиолетового цвета не позволяет разглядеть внутреннее убранство — это загадка, которую мне не терпится разгадать.

Преодолевая внутренний страх, я взбираюсь на крыльцо. Маска, сжатая в кулак, начинает жечь ладонь. Если бы не она — я бы сейчас бухал и до последнего отказывался верить в случившееся.

Я по-прежнему уверен, что не может быть в жизни таких чудес. Не со мной уж точно.

Костяшкой пальца стучу об косяк и, затаив дыхание, жду встречи с сыном. «Сын», — прокатываю слово на языке и не верю.

Спустя несколько секунд, которые кажутся вечностью, слышу топот. Миг, и магнитная штора расходится в стороны, показывая мне парня. Первое, что бросается в глаза — его лицо. Красные от слез глаза и опухший нос.

Антон моргает, трясет головой, будто желая прогнать картину перед глазами, и впивается в меня недоверчивым взглядом. Грустно усмехнувшись, протягиваю ему маску.

Сейчас я благодарен ему за то, что он рискнул и оставил ее для меня. Умный парень, сразу пошел ва-банк.

— Пустишь? — киваю за его спину.

— П-проходите.

Развернувшись, Антон уходит. Разуваюсь, краем глаза замечая, как он проводит ладонями по лицу. Видимо, вновь стирая слезы. Я не тороплюсь бежать следом за ним, откуда-то во мне просыпается чувство, что ему нужно время, чтобы прийти в себя и просто поверить, что я здесь. В его доме.

Парня нахожу в гостиной, он сидит на полу, обложившись исписанными листами. Рядом — старая потертая временем гитара. Не та, на которой я играл ранее. Другая.

Замираю посреди светлой комнаты, с жадностью оглядываюсь по сторонам. На душе становится чертовски хорошо, ощущение, что вот он, мой дом, не покидает меня с той минуты, как я перешагнул порог.

Я нашел его спустя многие годы безуспешного поиска.

И буду последним мудаком, если потеряю.

Антон, сгорбившись и не обращая на меня совершенно никакого внимания, вносит в тетрадь новые записи, изредка поправляет старые. Я не трогаю его, не спешу начинать такой важный для нас двоих разговор.

Нам нужно время. К счастью, мы оба это понимаем.

В очередной раз окинув комнату любопытным взглядом, натыкаюсь на знакомые сердцу вещи. Рядом с телевизором, на полке, стоит фарфоровая кукла. Мой подарок Али на день рождения. Рядом с ней, на той же полке, несколько фотографий. На них моя Аля и мой сын. Одна из фотографий в рамке, которую мы купили в Питере.

Моргаю, позволяя слезе скатиться вниз и упасть. Вместе с ней мою израненную душу покидают глупые терзания и сомнения. Только сейчас я понимаю, что они и гроша ломаного не стоят. В голове появляется множество вопросов. Как так получилось, что наши пути разминулись? Кто в это виноват? По сей день остается загадкой…

— Оглянись, — вздрагиваю от детского голоса и оборачиваюсь на автомате.

Моему взору предстает стена, усыпанная множеством фоторамок разного размера, но одного стиля и цвета. На ватных ногах подхожу ближе, жадным взглядом рассматриваю знакомые снимки. В голове, как сюжеты старой кинопленки, мелькают самые яркие и счастливые воспоминания того времени. Веселые репетиции, заканчивающиеся настольными играми и поеданием пиццы. Закулисье до и после шумных концертов. День рождения Кости, который мы праздновали в Праге. Там был концерт, так получилось. И я… всего лишь одна фотография.

— Она вспоминает вас часто. Вас всех.

— Вспоминает, — неосознанно повторяю за парнем.

Язык не поворачивается назвать его сыном. Я все еще не верю, что в жизни возможны такие чудеса. После всего, что с нами случилось, через что нам пришлось пройти, и вот так? Возьмите, распишитесь. Слишком все просто.

— А мама… она?

— Скоро будет дома, а пока на встрече со своим боссом. — Оборачиваюсь на парня, заломив бровь. — У нее свидание.

— Чай будешь? — киваю, когда парень обращается ко мне. — Есть еще макароны с котлетами. Будешь?

Усмехнувшись, устало качаю головой. Как бы я ни хотел есть, ничего не выйдет. Думаю, пройдет время, и все равно ничего не изменится.

— Только чай, спасибо.

Большая светлая кухня радует глаз. Все как она когда-то мечтала. По одну сторону встроенная кухня со всеми вытекающими, по другую небольшой диванчик и телевизор. В центре круглый стол и ваза со свежесрезанными пионами. Занимаю место со стороны дивана, отсюда обзор на кухню лучше. Улыбка растягивается на лице, когда я наблюдаю за собственным сыном, и не желает исчезать. И даже тот факт, что парень волнуется и едва не роняет на пол кружку, не в состоянии стереть ее с лица.