Мой папа - плейбой (СИ) - Страница 8

К моменту окончания школы Богдан зарабатывал уже, наверное, больше, чем все его учителя, вместе взятые, а уж о его перспективах кто только не говорил! Он-то и на выпускной пошел лишь только затем, чтобы показать этим уродам — вот он я — Богдан Связерский. Будущая звезда НХЛ.

Нажравшийся в говно папаша, правда, чуть было все не испортил, но к тому моменту Богдан уже научился давать ему сдачи. А чего он не умел — так это закрывать душу от нападок родителей. После каждого такого скандала или драки ему требовалось несколько дней, чтобы прийти в себя. Тогда он верил, что где-то внутри их заспиртованных тел еще теплится любовь к сыну… Но в день его восемнадцатилетия и этой надежды не стало.

Богдан всего лишь принес им продукты и торт. Мог бы не беспокоиться. Он давным-давно жил один. Но… не беспокоиться не получалось. С огромным пакетом наперевес он открыл обшарпанную дверь и вошел в квартиру. Сестра спала на продавленном старом диване. Откуда он только взялся — и полугода еще не прошло с тех пор, как он купил родителям новую мебель.

— Явился… — прокомментировал приход сына уже с утра вмазанный отец.

— Я продуктов принес. И торт.

Надеяться на то, что родители вспомнят о его дне рождения, было бессмысленно. Да они и не вспомнили.

— А бутылку? Бутылку где дел? Вот здесь стояла…

— Не брал я ничего.

— Эта, что ли, сучка выжрала?

Отец пнул сестру ногой.

— Эй. Хватит… — вступился Богдан.

— А ты заткнись, щенок! Тебя не спрашивали…

Ну, и началось… Впрочем, отец был не в том состоянии, чтобы причинить Богдану реальный вред. Хотя ребрам все же досталось. Он мог ничего не рассказывать Ритке. Сказать, что на тренировке приложился, да что угодно соврать. Вот только надоело ему притворяться. И надоело таскать это в себе… Хотелось выговориться, продезинфицировать душу. Она все о нем знала, и почему-то перед ней ему никогда не было стыдно. В общем, в подробности он не вдавался, чтобы не испортить вечер, да она и так все поняла… В любви призналась, дурочка, а он пропал. Накинулся на ее губы. В темноте, окутавшей недострой, Богдан ни черта не видел. Но он отлично помнил, как Ритка смотрелась… Ладненько так. Вкусно. Он вообще другой типаж предпочитал, но в тот момент выбирать ему не приходилось, да и не хотел он другого. Совсем не хотел! В это место на крыше, облюбованное им еще ребенком, он мог привести только Риту. Потому что только она бы его поняла… И только она его любила. Просто так. Не за то, кем он стал.

Нужно было притормозить… Дать себе выдохнуть, потому что чувства переполняли. Богдан притянул синий надувной матрас, открыл шампанское. Кислятина такая — жуть. Включил фонарик, потому что ни черта не было видно, а ему почему-то хотелось на Ритку смотреть. Скоро ведь уедет, и все… А она такая красивая! Почему только раньше не замечал? И кожу фарфоровую, идеальную, и пухлые губы, и по-настоящему шикарную грудь. Он Риту еще со времен садика в пампушки записал, но от ее лишних сантиметров теперь ничего не осталось. Она стала счастливой обладательницей идеально женственных форм. Подхлестнутое злостью желание вспыхнуло и заструилось по венам. Он сдерживал себя из последних сил, осторожно лаская ее точеные ножки. А потом почувствовал, как она застыла. И будто в прорубь окунулся. Совсем спятил! Это же Ритка… Его Ритка! Куда он полез?!

— Извини. Я забыл, что ты зеленая совсем… — и не хотел ведь обидеть, но она, похоже, обиделась.

— Мне восемнадцать! Точно так же, как и тебе! С днем рождения, кстати…

— Да… Тебя тоже.

— И если ты сейчас подумал, что я хочу тебя продинамить, вернись, пожалуйста, потому что это не так.

Богдан не мог поверить своим ушам. Она правда предлагала то, что предлагала?

— Нет?

— Нет… Просто… это впервые, и я немного боюсь.

Даже сейчас Связерский не мог бы сказать, какого черта тогда случилось… А в тот момент его будто под дых шибануло. Кислород замер в легких. Сердце опустилось в живот и затрепетало вместе с… Ну, вы понимаете.

Его никто не любил. А она не просто любила. Она отдавала ему, Богдану Связерскому, самое ценное, что у нее было. Беззаветно ему отдавала. В тот раз именно он к ней потянулся. Как собачонка, с которой всегда Ритку сравнивал. Быть с ней, быть частью ее — стало жизненно необходимо. У него руки дрожали! В первый раз даже не дрожали, а тут… Накрыло.

— Рита…

Ее тоже колотило, как при простуде. А он ничего не мог с этим поделать. Ничего не хотелось, на ласки не оставалось сил. Он бестолково водил руками по ее телу и целовал, целовал… целовал! Не помня себя, стянул с нее трусики. Прошел дрожащими пальцами. Как все случилось — не помнил. Только ее тоненький всхлип.

— Тише-тише… Сейчас… сейчас станет лучше, Ритка…

Но он знал, что ни черта не стало! Не справился он… Все испортил! Вмиг забыл, чему научился за последние четыре года активной сексуальной жизни.

— Молодой человек… Молодой человек! Мы приехали!

Воспоминания отступили не сразу. Богдан тряхнул головой, плохо соображая, полез в карман за бумажником. Расплатился. Невольно бросил взгляд на окно в спальне Риты. Конечно, в нем было темно. Открыв дверь, Связерский взял в холодильнике банку Спрайта и вышел в патио. Он снял эту виллу в последний момент, когда Рита согласилась отпустить с ним сына. Испания стала их компромиссом. В США Рита сына не отпустила, и Богдану пришлось искать что-то подходящее поближе, в Европе. Раньше бы ему не понравился этот напитанный историей дом — он предпочитал все современное, как и он сам, не имеющее корней и истока. Но в разгар лета на побережье осталось не так уж и много свободных вилл. Выбирать не приходилось.

А вот Маргарите этот дом явно понравился. Она вписывалась сюда как нельзя лучше. В этом своем воздушном голубом сарафане, готовящая завтрак для большой и наверняка дружной семьи. Это было так просто представить…

Богдан немного отвлекся, чтобы открыть шипучку, а когда снова поднял взгляд, замер, завороженный открывшейся ему картиной.

Глава 6

Измайлова избегала его весь день. Нет, она не демонстрировала своего пренебрежения и не делала вид, что его здесь нет. Марго вообще вела себя довольно ровно, а ведь Богдан уже приготовился держать оборону. Довольно закономерная готовность, учитывая то, что с тех пор, как он впервые ей позвонил, Рита еще ни разу не разговаривала с ним нормально. Впрочем — кто ж спорит? — она имела на это полное право.

А тут еще этот гребаный перелом! Связерский и сам здорово испугался. Ругал себя, что позволил Марику прокатиться на довольно опасном аттракционе, и едва сдерживался от того, чтобы не вкатить администрации парка иск на адскую сумму с большим количеством нулей. Хотя, если быть честным, их вины в происшедшем не было.

Успокаивало только то, что сам Марк держался молодцом. Мужик. И так было дерьмово осознавать, что это вовсе не его, Богдана, заслуга. Черт… Он ведь сам, по собственной воле вычеркивал из своей жизни единственного сына, не зная, какой он умный, веселый, мужественный и талантливый. Не зная о нем вообще ни-че-го.

После того происшествия с вооруженным нападением он принялся наверстывать упущенное. Первое, что он сделал — это нашел Марика на Фейсбуке. В современном мире было так просто найти кого угодно! Особенно, когда этот кто-то так сильно похож на тебя. И вообще проще простого, когда вся его страница завалена видеороликами хоккейных игр. Всех твоих гребанных игр…

Что это было? Обычное увлечение парня спортом? Или попытка хоть каким-то образом приблизиться к отцу, которому двенадцать лет не было до него дела? Богдан не знал. Глядя на фото ухмыляющегося Марка, он испытывал что-то, совершенно необъяснимое. Возможно в тот момент в нем зарождалась любовь… Но в любом случае, чем бы ни было то странное тянущее внутри чувство, он принял для себя решение все исправить. Да, он испугался. Да, он бросил Риту одну. Он долгое время жил с этим дерьмом. Но пришла пора, если не очиститься, то… хотя бы попытаться сделать это.