Мой нежный убийца - Страница 10

В Пирее, оставив машину на стоянке, они долго искали катер поджидавшего их грека. Наконец к ним подошел молодой высокий грек и на чистом русском языке представился:

— Солон Маргелис. Я должен вас проводить к господину Петридису, не так ли?

— Так, так, — закивала Инга и поспешила вслед за греком.

Лимон не торопился. Внутренний голос подсказывал, что готовится западня и ухо следует держать востро. Какими бы заманчивыми ни были предложения греков, если они не готовы помочь ему легализовать капиталы, он их и слушать не станет.

Арис Петридис встречал их на борту своего роскошного катера. Такие Лимон видел только в американских фильмах. Они поднялись по трапу и, обменявшись рукопожатиями, прошли в носовой салон, состоящий из мягких бежевых овальных диванов. Грек жестом предложил садиться. Тут же появился матрос и достал из бара прохладительные напитки. Заревел мотор, и за иллюминатором замелькали стоявшие у причала яхты, лодки и катера.

Солон выполнял роль переводчика. Он, по просьбе Ариса, ради приличия полюбопытствовал, хорошо ли Лимон устроился и нравится ли ему Греция.

— Нормально устроился. А нравится или нет, время покажет. Я не рассчитываю вести в Греции какие-либо дела. Немного отдохну и поеду куда-нибудь в Европу.

— Мы тоже Европа, — заметил Солон.

— Ну, тут юг. Все для отдыха. — Лимон отхлебнул холодной минералки и закурил.

Солон что-то сказал Арису. Тот вопросительно посмотрел на Ингу. Она спокойно объяснила, что с такими людьми, как ее друг, следует говорить без проволочек и двусмысленностей. Грек потер руки и улыбнулся Лимону. Тот спросил у Инги:

— Чего это он?

— Я сказала, чтобы переходили к делу.

— Да, да, — подтвердил Солон. — Мне поручено вас ознакомить.

После этого быстро и страстно принялся говорить Арис. Он жестикулировал, закатывал глаза, кого-то обличал, грозил пальцем, демонстрировал мужской жест. Потом вдруг замолчал. Оперся головой о кулак, глубокомысленно вздохнул и начал по новой. Лимон наблюдал за ним и периодически глядел на Солона. Тот подмигивал, мол, сейчас все переведу. Но, боясь прервать шефа, молчал.

Господин Петридис закончил речь на высокой ноте. Зажмурил глаза и поклонился. Очевидно, после этого должны были раздаться аплодисменты.

Но пауза затянулась, и он, подняв голову, позволил Солону переводить.

— Вы поняли, что господин Петридис — серьезный и уважаемый политик, — с почтением произнес Солон. — Его знают и любят в Греции как борца с преступностью, коррупцией и мафией.

— Очень приятно. — Лимон натянуто улыбнулся в сторону Ариса. Тот в ответ поднял сжатые в кулаки руки и поприветствовал его.

— Недавно в парламенте, — продолжил Солон, — господин Петридис поднял вопрос о преступных группировках, организуемых в Греции недавними эмигрантами. В основном это беженцы из Албании. Рядовые налогоплательщики обеспокоены ростом преступности, которой раньше практически не существовало.

— Разве такое бывает? — перебил Лимон.

— Смотря в каких масштабах, — уклончиво ответил Солон и вернулся к речи шефа. — Так вот, на недавнем собрании избирателей господин Петридис торжественно заявил, что положит конец не только мелкому хулиганству, но и уничтожит в зародыше гангстерские группировки, стремящиеся поставить под свой контроль нелегальный бизнес.

— А я-то здесь при чем? — снова перебил Лимон, давая понять, что его совершенно не интересуют проблемы греческой полиции.

— Прошу внимательно отнестись к словам господина Петридиса, — предупредил Солон.

— Да, да, не перебивай, он говорит об очень важных вещах. Ты в конце поймешь, — вмешалась Инга, до этого с напряжением наблюдавшая за реакцией Лимона.

— Вот с конца и начинайте. А лучше давай выясним, помогут они мне или нет. От этого и будем плясать!

Солон терпеливо дождался, пока Лимон закончит говорить, и как ни в чем не бывало продолжил:

— Вопросу борьбы с группировками, в которые входят албанцы, господин Петридис придает важнейшее значение. Он пообещал народу, люди поверили, теперь следует действовать.

Лимону надоела эта политинформация. Он закурил, встал и, обращаясь к Арису, с раздражением сказал:

— Я-то при чем? Заставьте полицию работать, Тут вам нужны специалисты из МУРа, а не я.

В ответ грек заулыбался и снова потряс кулаками над головой. В зубах он держал огромную трубку и разговаривать больше не собирался.

Солон подошел к Лимону и обратился к нему доверительным тоном:

— Мы специально пригласили вас для конфиденциальной беседы. Дело в том, что полиция практически бессильна. Она устраивает облавы, и на этом все заканчивается. Ловят всякую мелкую рыбешку. Тут есть одна тонкость, которую следует учитывать. Албанские эмигранты — мусульмане, и, если мы их начнем как следует прижимать, пресса поднимет шум, что наши власти проявляют религиозную нетерпимость. А Турция только этого и ждет. Мусульманский мир сразу же ополчится на нас. Попробуй после этого оправдайся, что мы боремся не с мусульманами, а с преступниками. Гангстеры не упустят возможности представить себя жертвами религиозных преследований. Такое может начаться, что и правительству не поздоровится…

Лимон больше не перебивал. Все чаще посматривал на Ариса и прикидывал, для чего тому нужно так яростно бороться с преступностью. Когда Солон сделал паузу, чтобы глотнуть воды, спросил:

— А господин Арис собирается стать президентом или премьер-министром?

Вопрос озадачил Солона, в глазах промелькнула растерянность. Инга, заметив это, обратилась к Арису. Тот выслушал ее и кивнул. Потом вытащил изо рта трубку, уставился на Лимона маленькими круглыми глазками и, буравя его, выдал с пафосом еще один короткий спич.

Солон с готовностью принялся почти синхронно переводить.

— Мне поверил народ. У нас многим верят, но только до первого обмана. Каждый политик в Греции хочет стать премьер-министром, но очень мало тех, кто делами завоевывает этот пост. Большинство — лишь пустыми обещаниями. Мы должны навести порядок в стране, уничтожить всякие гангстерские группировки, и тогда люди сами поймут, за кого голосовать в будущем году!

— За господина Петридиса… Я правильно понял? — одними губами улыбнулся Лимон.

Арис, не дожидаясь перевода, удовлетворенно закивал головой, а Солон закончил:

— Вы умный человек, вам действительно не нужно разжевывать.

Лимон усмехнулся:

— Ну народ… Значит, вы решили в чужую паутину бросить еще одного паука; А русской мафии вы не боитесь?

— С вами проще, вы православные. Одной с нами веры.

— Значит, нас можно придавить официально?

— В какой-то степени да, — признался Солон.

— Отлично! Сначала предлагаете мне разобраться по-тихому с албанцами, а потом уже по полной программе разберетесь со мной?

Солон ничего не ответил, но долго и энергично переводил слова Лимона Арису. Тот кивал и продолжал улыбаться. Потом вдруг вскипел и, развернувшись к Инге, затараторил на высоких нотах. От неожиданности она даже несколько отшатнулась от него. Лимон с удовольствием наблюдал за присутствующими, чувствуя, что схватил их за яблочко.

Наговорившись, Арис отвернулся и уставился в иллюминатор, выбрасывая изо рта, словно вулкан, клубы дыма.

Инга подошла к Лимону. Усадила рядом с собой на диван и, положив ему на плечо руку, заглянула в глаза:

— Ты своим вопросом обидел всех нас. Меня в первую очередь. Неужели считаешь возможным, чтобы я тебя предала?

— Ты-то здесь при чем? Неужели не понимаешь, какие силы замешаны? Запомни, никогда нельзя соприкасаться с государством, будь то Россия, Греция или Америка.

— Но, Лимон, господин Петридис — мой друг.

Он попросил меня заняться его предвыборной кампанией…

Лимон отстранил ее руку, встал, прошелся по салону и, глядя на нее сверху, с издевкой протянул:

— А.., а… Так вот почему ты улетела… Крупный интерес появился. Так это он тебя здесь опекает?

Солон встал между ними и официальным голосом обратился к Лимону: