Мой домовой — сводник (СИ) - Страница 82

И я попросила его сделать то, в чем он отлично разбирается: поцеловать, и даже стянула с него очки, но он вырвал их и нацепил обратно на нос.

— Ирина Павловна, тогда вы пойдете на регистрацию голой. Без зеленых волос это платье надевать нельзя…

Я закусила губу. Да, время летит сегодня как никогда быстро. Да и Виктор Анатольевич еще даже не брит.

— Такси будет через пять минут. В половине двенадцатого я в салоне. Вернее, у него. Боюсь, что меня за такую клиентку тут же побреют налысо…

Парикмахерша, а мастером назвать советского вида тетку было довольно сложно, должна была быть сильно рукастой, если господин Веселкин затаскивал себя в салон даже не моего уровня. Я повесила на вешалку платье в черном футляре и поставила рядом пакет с сапогом и туфелькой. Во втором пакете был результат моего личного похода в магазин для парикмахеров. Я протянула его тетке с распечатанной фотографией… Нет, не из офиса, а из библиотеки, и на пальцах объяснила, где какие пряди и косички у меня были. Парикмахерша кивала, но как-то очень сочувственно. Наверное, жалела своего щедрого постоянного клиента, что тот нашел себе какую-то малолетнюю дуру — хорошо еще не знала, что в жены.

Наконец тетка покорно принялась за работу. Не так спешно и ловко, как Вадим, но я не испытала ни на секунду страха за результат. Покраска и косички были закончены на девяносто процентов, когда стали подтягиваться мастера воскресной смены и мой личный мастер по макияжу. Девушки смотрели на меня с любопытством, но пока воздерживались от вопросов. Наверное, боялись быть посланными по нужному адресу своей старшей коллегой. Наконец тетка выпустила меня из кресла со словами:

— Оденься, а потом я залью тебя лаком.

— Сначала с ней разберусь я, — заявила Катя.

— Что-то совсем легкое, просто воздушное, — умоляла я, на что та ответила, что мне с такой прической уже ничего не поможет. Школьница школьницей! Особенно с такими вопиющими ногтями.

О, да, Нинка вчера оторвалась. Людмиле Михайловне тоже пришлось признаться в моем образе маленькой бабы Яги, чтобы мою старенькую учительницу не хватил удар во дворце бракосочетания.

— Катя, быстрее…

За такие деньги можно и пошевелиться! У меня меньше получаса, меньше… А еще фату каким-то макаром на зеленую макаронную фабрику крепить надо…

Наконец она вымыла руки и предложила помощь с платьем. Ждать помощи от других не приходилось. У них отвисла челюсть.

— Что это? — спросила одна из парикмахерш, поворачивая голову от клиентки, у которой в зеркале лицо было не лучше.

— Что, что? Не видишь? — брякнула Катя. — Свадебное платье…

Я стащила с себя прежнее платье: под ним только белое кружевное белье и в белую сеточку колготки. Но даже будь в зале мужчины, мне было бы все равно. В темпе вальса, в темпе вальса!

— А… — Недоумение на лице парикмахерши сменилось пониманием, и она это понимание поспешила озвучить: — Косплей у вас. Вот в чем дело…

Да именно в этом все и дело. Играем… в жениха и невесту…

Я оделась, залилась лаком, прикрепила фату, напудрилась, поблагодарила и ушла. По дороге глядя только вперед. Как звезда, не интересуюсь косыми взглядами. Плевать, что подумают серые петербуржцы. Важно доставить удовольствие будущему сыну.

Виктор ждал меня на улице и галантно распахнул дверь белого Мерседеса, украшенного на крыше золотыми кольцами.

— А я боялся, что передумаешь, — шепнул он мне на ухо, отводя зелено-синюю прядь.

— Замуж?

В ответ он ощутимо ущипнул меня за талию.

— Волосы! Под венец бы я тебя силой поволок хоть лысой!

Мы помолчали с минуту. Виктор нервно крутил на моем пальце кольцо с бриллиантом.

— Любви все возрасты покорны, — изрек он вдруг. — Но только юным девственным сердцам ее порывы благотворны. Так и скажем, если спросят, что с твоими волосами.

Теперь его ущипнула я — ну честно, хватит подкалывать! У нас свадьба, в конце-то концов! И невеста краше всех невест. Ваще отпад…

Все действительно отпали, когда мы вышли из машины. Мне надо было вместо зелено-синих роз в букет невесты купить зеленые свадебные беруши. Стайки таких же брачующихся и их родственников притихли, а потом заговорили, превратив меня в придурошную малолетку и просто в дуру… Жених тоже успел побывать в разных не очень приятных слуху ипостасях. Мы сдерживали улыбки, но ровно до того момента, как за нами закрылись двери: он — улыбку кота, чеширского, довольно, точно выкупавшегося в бочке со сметаной, а я, как и было сказано, малолетней идиотки!

Но через секунду ко мне вернулся абсолютно серьезный жених. Надо было проверить верность всех бумаг, и тут без маски серьезного бизнесмена не обошлось. Виктор продержался в этой роли вплоть до звуков свадебного марша, а потом мигом превратился в черного ворона, нахохлился и взглянул на меня исподлобья, а потом вдруг улыбнулся до ушей. Конечно, на меня без смеха смотреть он не мог, а вот гости, видимо, без ужаса. К счастью, персонал успел посмеяться заранее. Так что с их стороны и с нашей с Виктором все прошло чинно, без сучка, без задоринки.

Мы обменялись кольцами недрогнувшей рукой и поставили подписи на своем семейном приговоре. Я стала Веселкиной. И в свадебном наряде полностью соответствовала своей новой фамилии.

— Витя, ты мало наудивлял меня в эту неделю, решил добавить? — сказала Зинаида Николаевна сыну вместо поздравления с законным браком.

— Мама, вас снимает скрытая камера, улыбайтесь, — парировал он без заминки и повернулся ко мне с поцелуем, хотя сейчас никто не разрешал жениху целовать невесту, потому что никакого жениха и никакой невесты здесь больше не было. Были Виктор и Ирина Веселкины. Муж и жена, всему зеленая голова…

И только Людмила Михайловна, поправив вязаный воротничок, сказала громогласно:

— Никитина, это реально кульно.

Вот что значит, в восемьдесят лет общаться с молодежью.

— Веселкина, — поправила я.

— Для меня ты всегда будешь Никитиной.

— А для меня маленькой бабой Ягой, — приобнял меня за талию новоиспеченный муж. — Только не Пройслера, а Веселкина. Эту сказку я сам сочинил. Только записал, боюсь, с ошибками. Я правил не знаю.

— Никаких, — я чуть поднялась на носки, хотя каблуки уже исправили ситуацию с ростом, и поцеловала мужа. — Кроме одного, жена всегда права. Ну, или баба Яга всегда против твоих идиотских идей. Эта была последней, обещаешь?

Виктор привалился ко мне лбом и прошептал тихо-тихо:

— Эти правила применяются только на письме. А я предпочитаю работать языком.

И наплевав на родственников, муж впился мне в губы жарким поцелуем, стремясь своим языком навстречу моему, чтобы я не просила с него обещаний, которых он не в силах выполнить.

— Отправишь фотку в сеть, убью, — заявил Виктор подошедшей поздравить нас Ольге грозным шепотом.

— Поздравляю, Витя, — сказала та тихо. — Будьте счастливы, — добавила уже для нас обоих громко.

А Глеб тем временем мял платье вокруг моих бедер и не отрывал взгляда от зеленой пряди, выбившейся из-под короткой фаты:

— Ты настоящая царевна-лягушка.

— Глеб! — одернул его отчим с лентой свидетеля через плечо.

— А что я сказал? Так папа ее называет.

Аркадий сурово сжал губы и отчитал несчастного:

— Папе можно, а тебе нельзя.

— Ему тоже можно, — присела я подле надувшегося пасынка. — Он же Рыжик. Зеленый с рыжим классно смотрятся вместе.

Ольга навела на нас айфон. Сзади тут же вырос фотограф, который в уме, наверное, уже строчил о нашей свадьбе целый блог: не перевелись еще идиоты в земле русской. Но щелкнуть нас вдвоем не успел: рядом присел Виктор.

— Без меня нельзя. Без меня всего бы этого не было.

О, да… Тогда на нашей фотке не хватает еще кота и домового. Вот уж без кого точно ничего бы не было! И было бы по-настоящему горько!

Мы улыбались. Втроем. С фотографии в рамке на рабочем столе Виктора. Я сидела в кресле напротив, прикусывая язык, чтобы не выболтать новость раньше времени. Время бизнес-ланча убегало, а муж мой уже пятый раз поднимал ладонь в запрещающем жесте, и я молчала. Уткнулась по привычке в телефон, на котором хранила папочку с лучшими фотография за последние годы. Половина из них была из свадебного путешествия: мы втроем в трамвайном музее в Хельсинки сидим на ступеньках старого вагона, вот мы в обнимку с белыми бегемотиками в Турку, а здесь мы на фоне бизона в зоопарке Стокгольма, а это тоже мы, только измазавшиеся по уши блинами с нутеллой в центре Шведской столицы. Мы, мы, мы… Втроем… Отдыхать вдвоем мы рисковали редко. После провальной попытки поужинать в романтической обстановке на балтийском пароме.