Мой брат Михаэль - Страница 33

Я даже не испугалась. Ощущение полной ирреальности происходящего. Это — не со мной. Мне казалось, что никто не верит в собственную смерть, особенно насильственную. Что-нибудь его остановит. Это не может произойти. Не со мной. Я лежала, почти расслабленная, покорная судьбе в пыли, а убийца медленно поднимался ко мне. Скоро он придет и сразу меня увидит, а может, и чуть попозже, но не минует… Я где-то читала, что самое опасное и труднопреодолимое желание в таких обстоятельствах — сдаться и умереть, но никогда в это не верила. Оказалось — правда. Может, я не захотела, чтобы он нашел меня униженной и жалкой, валяющейся у него в ногах, но я встала. Поднялась перед ним и начала отряхивать платье, не обращая на него внимания. Он замер, как мертвый.

Идти было некуда, только к нему. И я отправилась в бесконечное путешествие мимо него, опять как во сне. В глаза его я не смотрела. Он немного подвинулся, и я проскользнула, проплыла рядом. Мы направлялись вниз. На уровне земли я споткнулась, он поддержал меня за руку, плоть моя взбунтовалась, я чуть не потеряла сознание. Ангелос развернул мое онемевшее тело к себе лицом. Если бы он не перестал меня трогать, я бы заорала, но он убрал конечности, и я сохранила молчание и, наверное, жизнь. Я отошла на шаг и села, ноги не держали, уперлась руками в теплый камень и посмотрела на этого человека. Он стоял, ноги врозь, одна рука за поясом, другая — висит сбоку с пистолетом. Голова вперед, как у задумчивого быка. Жесткая обычная улыбка, правильные арки бровей, жестокие глаза — сплошь черные, без зрачков и света изнутри. Ноздри подрагивали. Кудри у лба тугие и мокрые от пота.

Видимо, он вчера неплохо меня рассмотрел.

— Значит, это мой маленький дружок из студии, да?

Попыталась ответить, не вышло. Хрип.

Он заулыбался сильнее.

Голос вернулся:

— Надеюсь, я сделала вам больно.

— Счет мы скоро полностью уравняем. Где англичанин?

— Не знаю.

Он шагнул вперед, я прижалась спиной к скале. Выражение его лица не менялось, но голос…

— Не будь дурой. Ты пришла сюда не одна, где он?

— Я… мы сидели на горе и вдруг увидели этого парня, Димитриоса, знаете, он гид. Саймон, мой друг, пошел с ним поговорить. Мы думали, что это он воевал вчера в студии, и мне кажется… Саймон хотел выяснить, куда он пошел потом.

Это было так похоже на правду, что я надеялась, он поверит. Про Саймона. Мне-то ничего не поможет.

— И ты все время была здесь, на горе?

— Я… Нет, почему? Погуляла немного, а потом думала, может, Саймон вернется, и…

— Не была в пещере?

Холодное солнце. Ледяная скала. Если до сих пор я неизвестно почему надеялась, теперь знала точно.

Я умру. Видела, не видела мула, пещеру, Нигеля, Даниэль, сокровище — все это неважно. Я исчезну потому, что видела Ангелоса.

Он вытащил из кармана фонарь.

— Ты оставила его, да?

— Да. — А он-то думал, что я буду все отрицать. — Уронила, когда увидела тело Нигеля. И была в пещере, когда вы убили Даниэль.

Металл фонаря блеснул, шевельнулся. По крайней мере, я его заинтересовала. Если разговорить этого выродка, пожить еще несколько минут, вдруг случится чудо, и я не умру. Убийцы любят беседовать о своих свершениях? Но скорее всего, убийства такая для него обычная вещь, что ему их совершать неинтересно, не то, что обсуждать…

Но он ведь садист, может, согласится напугать меня, прежде чем прикончить?

— Зачем вы его пытали? А вы правда собирались ее убить?

Не похоже, чтобы сработало. Бросил фонарь и огляделся. Положил пистолет аккуратно рядом с фонарем на куртку и повернулся ко мне.

Я попыталась шевельнуться, но оказалась еще ближе к нему, попробовала убежать, но он поймал меня сзади и притянул обратно легко, как тряпочную куклу. Я, наверное, с ним дралась. Не помню ничего, кроме слепой паники, ощущения беспомощности, кислого запаха пота и железных рук, которые вели меня с таким малым усилием, будто я — пойманное случайно насекомое, бабочка. Одной рукой он зажал мне рот, разбивая губы о зубы, но ладонь скользила от пота, я изворачивалась в бесплодных попытках вырваться и пыталась ударить его ногой. Я надеялась на счастливый момент, случайное преимущество, извивалась всем телом в бесплодных попытках вырваться. Он наклонился, чтобы подтащить меня поближе и утихомирить, наступил на камень и мы вместе упали.

Если бы я оказалась снизу, он бы, наверное, разбил меня вдребезги, он был большим и тяжелым. Но он упал вбок и потащил меня за собой. Грубая хватка ни на секунду не ослабела. Быстро как молния он бросил себя на мое тело и прижал к земле. Потом он схватил меня по-другому. Я оказалась на спине, левая рука вывернута, так что наш двойной вес держит ее почти на изломе, правое запястье прижато к скале. Его свободная рука полетела к моему горлу. Тяжелое тело держало меня, я не могла двигаться, но от ужаса завизжала и завертелась под ним, дергала головой из стороны в сторону, пытаясь увернуться, а его лапа все рвалась и рвалась к моему горлу, чтобы сжать его известной ему удобной хваткой. Я закричала, он выругался по-гречески и сильно стукнул меня по лицу. Когда моя голова откинулась назад и ударилась о камень, ладонь легла на мое горло и чуть подвинулась, сжалась…

Я была жива, возлежала лицом кверху. Чернота агонии расчистилась, рассосалась, надо мной арка неба сияла, пульсировала синим и голубым. Ангелос придавил меня к земле, я чувствовала запах его тяжелого дыхания, пот его просто вонял, мокрая горячая рука зажимала мой рот, другая успокоилась на моем горле и вдруг шевельнулась. Он не встал. Лежал очень тихо с напряженными мускулами и смотрел на вход в долину. Ладонь соскользнула с моего лица и поползла на пыльную скалу, чтобы помочь ему встать. Она прижала мне волосы, я почувствовала боль и чуть не замурлыкала от удовольствия. Это вернуло меня в жизнь. Я перестала рассматривать небо и попыталась повернуть голову, выяснить, что его так заинтересовало.

Солнце? У входа — только сияние. Потом я увидела. Я сразу узнала тень на фоне света, но все равно мурашки побежали по спине, когда сердце Ангелоса дернулось, и он сказал:

— Михаэль?

Понимание, шок, узнавание заняли несколько секунд, показавшихся веком. Время разорвалось, мгновения, как фотографии. Саймон застыл в сиянии ворот, Ангелос, сбросивший себя с моего тела и вскочивший легко, как танцор. Он, должно быть, забыл, что пистолет лежит рядом, рука автоматически потянулась к бедру. Саймон несется со скоростью слаломиста и застывает в пяти ярдах. Убийца стоял надо мной, рука на бедре, и смотрел. Спаситель не двигался.

Я не видела выражения его лица, но страх опять ворвался в кровь с болью, как тепло после обморожения. Я шевелилась в пыли и пыталась сказать Саймону, кто это, но горло потрескалось и окостенело, алмазный свет бил по мне и вокруг, загонял звуки обратно. Грек не мог не заметить этих попыток, но не обращал внимания — со мной он разобрался, можно добить и потом. И Саймон не взглянул на меня. Мужчины соединились глазами, как собаки, что ходят по кругу перед дракой. Я думала, Саймон бросится на него, как прошлой ночью. Я не заметила, как тяжело он дышит, пытается успокоить сердце и легкие после рывка по крутой дороге на мой вопль ужаса. Я не понимала и его предположения, что грек вооружен… а я лежала там, где нож и пистолет могли достать меня за секунды до того, как он вступит в контакт. Ничего этого я не в состоянии была понять, кроме того, что он не шевелится, а может, и боится. Он сделал два очень медленных шага вперед, и стало видно его лицо. Я согрелась и больше не боялась, исчезло напряжение, я расслабилась, но, почему-то, стала дрожать. В ссадины и ушибы пришла боль. Я повернулась на бок и поволокла себя в сторону, все еще задыхаясь, к стене, где сидела раньше.

Саймон сказал светским тоном:

— Я так понимаю, вы — Ангелос?

Дышал он тяжело, но голос был ровным.

— Именно. А ты — маленький братик Михаэля. Рад видеть.