Мой брат Михаэль - Страница 23

Даже когда я умывалась перед обедом и увидела на руке пятно засохшей крови из пальца Димитриоса, я только вздрогнула от отвращения. Я глупо дала разыграться воображению, больше ничего не произошло. Но мне почему-то не очень хотелось спускаться обедать раньше Саймона и очень не хотелось ночевать в студии.

Примерно в три утра меня что-то разбудило. Моя комната была второй от конца длинного коридора, рядом обитала Даниэль, а выход располагался в противоположном конце рядом с комнатами мужчин. Датчанин уехал, в студии нас осталось четверо. Какое-то время я балансировала между сном и бодрствованием, было очень тихо, я положила щеку на твердую подушку — они в Греции почему-то всегда напоминают кирпичи — и собралась спать дальше. Но тут в соседней комнате послышалось движение, скрип кровати и тихий мужской голос. Мне стало необыкновенно противно, не желаю замирать за перегородкой и подслушивать любовные игры Даниэль. Я перевернулась с как можно большим шумом и треском, натянула на голову простыню и попыталась полностью отключиться.

Сна не было ни в одном глазу. Не то, чтобы я была пуританкой, но меня достаточно раздражало то, что делала Даниэль публично, чтобы я не хотела лезть в ее личную жизнь. Занимала меня также мысль, как этот гнусный Димитриос проник в помещение. Хоть он и гость Даниэль, нечего ему здесь ходить туда-сюда. Конечно, он мог влезть к ней в окно, тогда он скоро удалится тем же путем и я услышу, как он приземляется на камни двенадцатью футами ниже. И я лежала в абсолютной ярости, ожидая этого события.

Когда я зашевелилась, они затихли, потом опять раздался шепот, а потом шаги. Открылась дверь и кто-то прошел по коридору. Я резко села. Какое право она имеет пускать этого бандита свободно ходить по зданию? Неужели она дала ему ключ? Вдруг из темноты пришла другая мысль, которая меня возмутила не меньше. Может, это вовсе не Димитриос. Может быть, это Нигель. Я сунула ноги в тапочки, натянула легкое летнее пальто, служившее мне халатом, и, не совсем понимая, что делаю, выскользнула наружу. Понятно, я поступила плохо. Получил ли Нигель желаемое — не мое дело. Но когда я думала о нем, я вспоминала, какой он чистый и невинный, его горящие глаза, слабый рот и чистую мальчишескую бородку. И я видела его рисунки, видения деревьев, цветов и камней, которые он выплескивал с таким мастерством. Я убеждала себя, что это — не вульгарное женское любопытство. Нельзя допускать, чтобы Даниэль губила гениального ребенка. А потом я должна все знать, чтобы завтра рассказать Саймону.

Почти в конце коридора, перед дверью Нигеля, он прислушивался или ожидал чего-то. Я прижалась к стене, хотя он и не мог увидеть меня в темноте, было стыдно, и больше всего я хотела бы продолжать спать. Лучше бы вспоминать Нигеля по его работам, а не по гнусным шепоткам в комнате Даниэль. Силуэт, наконец, двинулся, положил руку на дверь и опять замер, склонив голову. Я подумала — наверное, он меня услышал. Слишком он высок для грека. И это не Нигель. Саймон.

Если бы я была способна думать, моя реакция сказала бы мне все о моем отношении к Саймону. Полностью восстали каждый нерв и мускул в моем теле, каждая капли крови в моем мозгу, но прежде, чем я успела что-нибудь сделать, ночь раскололи намного более реальные и шумные события.

Саймон открыл дверь и протянул руку к выключателю. Луч мощного фонаря из мрака как пощечина резко ударил его по лицу, и он пулей бросился вперед. Звук столкновения, ругательство, топот ног по каменному полу, и будто черт там вырвался на свободу. Я побежала по коридору и остановилась в дверях. Маленькая комната была заполнена сильными борющимися телами. В колышущемся неверном свете фонаря мужчины выглядели огромными, их тени громоздились и кривлялись по стенам и потолку. Саймон, вроде, побеждал, он схватил другого за запястье и старался повернуть руку так, чтобы фонарь осветил лицо. Луч дергался, агонизировал, извивался в темноте, обвился вокруг моих ног, засияла рубашка из-под пальто. Неясное греческое бормотание, мужчина вывернулся и с силой опустил фонарь на голову Саймона, тот дернулся, и удар пришелся по шее. На секунду он потерял равновесие, его противник вырвался на свободу, но не надолго. Фонарь взлетел, ударился об пол и погас.

Я опустилась на колени и стала искать фонарь, кажется он упал где-то рядом. Нашла. Кровать бесновалась, как корабль во время шторма, влетела в стену, почти ее проломив, мужчины упали на пол, и пружины завизжали и загудели расслаблено. Пауза, и снова противники на ногах. И тут этот идиотский фонарь включился у меня в руках и засиял прямо Саймону в лицо, в глаза. Грек бросился, Саймон упал так, что пол закачался, и ударился плечом об кровать. Грек не стал его добивать и не попытался расправиться со мной. Луч на мгновение осветил спину, бычьи плечи, темные кудри, раздалось французское рычание:

— Выключи свою дрянь, — и я сильно ударила этого типа по голове. Промазала. Что-то его предупредило. Не оборачиваясь, он быстро выбил из моих рук источник света, толкнул в грудь, так что я полетела через всю комнату и бросился к выходу.

Саймон стремительно прыгнул вслед. А в дверях стояла полностью одетая Даниэль с широко распахнутыми глазами и приоткрытым ртом. Она отшатнулась, чтобы пропустить мужчину, а потом внешне вялым, но по-змеиному быстрым движением остановила бросок Саймона и охнула, когда весь его вес впечатал ее в дверной косяк. Грек побежал по коридору, к ее комнате с открытым окном.

Я видела только смутные очертания в слабом сером свете, но она, наверное, прижалась к нему, потому что он сказал хрипло и придушенно:

— Пустите меня, — а она засмеялась горловым смехом. Где-то хлопнула дверь.

Саймон дернулся и сказал преувеличенно мягко:

— Слышите меня? Уберите руки, а то будет больно.

До сих пор он ни разу не выходил из себя, я поняла, что он очень зол. Но Даниэль это не осадило.

Я услышала, как она бормочет, шумно дыша:

— Сделай так еще, мне нравится…

Секунда тишины, а потом группа у двери взорвалась, девушка отлетела в сторону с пронзительным криком удивления.

Прежде, чем она опомнилась, Саймон бросился к окну и открыл его со стуком. Как эхо на другом конце здания раздался скрип петель, тяжелое тело упало на землю, шаги простучали и замерли в темноте. Саймон вскочил на подоконник и собрался прыгнуть вниз, но Даниэль подлетела к нему стрелой и приникла к руке.

— Саймон… пусть себе идет, ну, дорогой, что шумишь? — Несмотря на его недавнее проявление силы, она была очень ласкова и сексуальна. — Саймон! Нет! Он был со мной! Понимаешь? Со мной!

Он обернулся:

— Что ты имеешь в виду?

— Что говорю. В моей комнате, приходил только ко мне.

Я сказала с пола около кровати, где я так и сидела:

— Это правда. Я слышала их.

Она засмеялась, но не так уверенно, как всегда. Саймон стряхнул ее с себя, будто она не существовала и легко спрыгнул обратно в комнату.

— Понятно. Он ушел, в любом случае… Камилла, все в порядке?

— В полном. Здесь есть свет?

— Думаю, лампочка вывинчена. Полминуты, — он поискал что-то в карманах. — А что вы делаете там внизу? Это животное вас ударило?

— Да, но все нормально. Я просто стараюсь не мешать.

Я немного неуверенно встала и перебралась на кровать. Саймон зажег спичку и посмотрел на меня, я слабо улыбнулась в ответ. Он был без рубашки, пот блестел на груди, и темная полоса крови шла от пореза на шее, где заканчивался треугольник загара. Он дышал чаще, чем обычно, не намного, чуть-чуть, а глаза совсем не казались холодными.

Я спросила:

— А вы?

— Не думайте об этом. Силы были примерно равны… к моему глубочайшему сожалению.

Даниэль сказала раздраженно:

— И чего это вам вздумалось драться?

— Девочка, он напал на меня, что, по-твоему, следовало делать?

Я поинтересовалась:

— Это Димитриос, да?

— Узнала? Конечно.

Саймон посмотрел на меня удивленно, ввинчивая лампочку в ванной. Скоро зажегся свет, он опять спросил: