Мой брат играет на кларнете (сборник рассказов) - Страница 4
Лиля ударила по клавишам, и Лева заиграл «Рассказ Франчески». Я не слышала, как он играл: я волновалась. И смотрела на своих соседей: некоторые закрыли глаза – так слушают хорошую музыку. Потом захлопали…
Хлопали все, но не очень долго. Может быть, Леве лучше было уйти за кулисы: тогда бы его нужно было вызывать обратно на сцену и хлопали бы сильнее. А так все сразу поняли, что он будет играть еще, и не очень старались.
Я думаю, что музыкант должен казаться со сцены загадочным и недоступным. Так даже и зрителям интересней. Ну разве приятно представить себе, что он такой же точно человек, как ты сам? Что можно запросто подойти и хлопнуть его по плечу…
А Лева вдруг улыбнулся так, словно был у себя дома, махнул рукой и заиграл свой любимый «Полет шмеля».
Ему снова аплодировали, но уже меньше, чем первый раз. Неожиданно на сцену, деловито глядя на свои ручные часы, выбежал Роберт-организатор.
Он что-то зашептал моему брату на ухо. Лева вновь по-домашнему улыбнулся и объявил следующий номер…
Не успел он кончить, как Роберт-организатор опять показался из-за кулис. Он по-прежнему деловито смотрел на часы и одновременно пожимал плечами. Подошел к Леве и опять зашептал ему что-то на ухо. А мой брат добродушно, безвольно закивал головой: дескать, согласен, пожалуйста…
Представляете?
Мне стало страшно: неужели он будет снова играть? По плану, который я составила дома, я должна была встать и попросить: «Сыграй, Лева, еще… Я прошу тебя». Сейчас мне хотелось вскочить и крикнуть: «Я прошу тебя: перестань играть!»
В будущем я, конечно, буду ходить с братом на все его концерты. Я научу его быть гордым! Пусть зрители сначала попросят, поваляются у него в ногах… А потом уж он что-нибудь сыграет на «бис».
Разве артист может быть таким сговорчивым? Он должен быть загадочным и недоступным!
Наконец Лева кончил.
– С добрым утром! – сзади воскликнул Рудик.
И сделал вид, что проснулся. Но я уже не обращала на него никакого внимания.
– Поприветствуем наших гостей! – крикнул Роберт-организатор. – Поздравим их с Новым годом!
До Нового года было еще целых пять дней, но все завопили со своих мест: «Поздравляем!»
Тут и Лиля впервые поднялась со своего стула. Неторопливо собрала ноты, сдержанно поклонилась и указала рукой на Леву: дескать, главная заслуга принадлежит ему! Она вела себя как на настоящем концерте.
А Лева вновь по-домашнему улыбнулся, будто в зале сидели его родственники. Представляете? Это было ужасно!
Но самое страшное все-таки было еще впереди. Совсем близко, буквально рядом…
Об этом я напишу завтра. Потому что мама уже два раза говорила, что мне пора спать. Она понять не может, что я пишу. Заглядывать ей неудобно. Другие родители не стесняются: заглядывают к своим детям в тетрадки и даже вырывают из рук. Но моя мама себе этого не позволяет: она очень интеллигентна. Лева похож на нее.
Сначала мама думала, что я пишу домашнее сочинение. И была даже рада.
Но я сказала, что это не сочинение, а что именно, не сказала.
– Если б ты с таким увлечением делала уроки! – воскликнула мама. – Совсем не думаешь о своем будущем.
Но я как раз думаю о будущем! Поэтому я и веду дневник.
Перед вторым отделением вечера из зала вытащили все стулья. Свалили их в коридоре. И сразу коридор стал узким, а зал раза в два больше, чем был. На сцене поставили искусственные елочки с игрушками.
– Ах, какая прелесть! – визжали девчонки. – Как необычно! Оригинально! Синтетика!..
Десятиклассницы почему-то любят синтетику. Я все же не верю, что искусственные елки нравились им больше, чем настоящие – те, которые пахнут лесом и снегом, им просто хотелось визжать и выражать восторги.
Они были в приподнятом настроении.
Девчонки меня вообще раздражали. Все они выглядели роскошно! В раздевалке это было не так заметно, потому что они еще были не при полном параде, а некоторые в пальто. Ну, а иметь модное пальто гораздо труднее, чем модное платье, поэтому женщины выглядят зимой не так нарядно, как летом. Я на это давно обратила внимание. Когда девчонки сидели в первом отделении на концерте, платья были не так видны. А теперь уже все сияли своими глубокими вырезами.
Я очень сильно от всех отличалась. У меня было глухое девчачье платье. Воротник доходил до самого подбородка. Я тоже хотела однажды сшить себе платье с вырезом, но портниха сказала, что мне это будет невыгодно, что мне еще нечего обнажать. Прямо так и сказала: «Тебе еще нечего обнажать. Твои ключицы выпирают, как какие-нибудь металлоконструкции…» Неплохо, а? Я давно обратила внимание: частные портнихи очень развязны. Потому что все перед ними заискивают и смотрят им в рот, как каким-нибудь мудрецам.
В общем, девчонки выглядели очень роскошно. И я сильно проигрывала на их фоне. Это уж точно. Но зато рядом со мной стоял мой брат Лева, будущий великий мастер кларнета! Я взяла его под руку. И девчонки поглядывали на меня с завистью. Не многим из них приходилось прогуливаться под руку со студентом Консерватории!
– Что он тебе шептал на ухо? – спросила я Леву.
– Должен был приехать певец…
– Из ресторана?
– Кажется, да. И он просил меня поиграть…
– Он бы еще пригласил для этого какого-нибудь народного артиста… Тянуть время, пока не приедет певец из «Звездного неба»!
– В принципе мне было нетрудно их выручить.
Это любимое Левине занятие – кого-нибудь выручать. Некоторые его приятели уже успели жениться. Представляете? Поторопились! К Леве они приходят перед экзаменами и когда ссорятся с женами. И он всех выручает. Боюсь, как бы на это не ушли все его силы. А певец из ресторана так, значит, и не появился. Роберт со сцены объявил, пропуская глаголы:
– Небольшая накладка: певец из ресторана «Звездное небо» – увы! Но звезда – здесь, с нами! Наша любимица Алина в сопровождении школьного джаз-оркестра! Эстрадные песни!
Мальчишки завопили: «Ура!» Старшеклассницы чуть-чуть похлопали.
Совсем чуть-чуть: они не любят Алину, они завидуют ей.
Я не завидовала Алине: у нас в школе она, как говорится, вне конкурса. А тем, кто вне конкурса, глупо завидовать. К тому же мне нравилось, что девчонки со своими глубокими вырезами сразу присмирели, повесили носы. Они знали, что мальчики будут восторгаться Алиной, а соперничать с ней бесполезно.
Так иногда женщины выходят грустные из кино после картины, где главную роль играет красавица. Я обратила внимание: они даже некоторое время не смотрят на своих спутников. Наверно, боятся, что те будут сравнивать. Нет, я никогда не выйду замуж. Это уж точно.
Алина на наших вечерах всегда поет джазовые песенки на разных языках.
Когда она вышла на сцену, я захлопала ей изо всех сил за то, что она посадила на место всех наших девчонок.
Девочки явно грустили и со злостью поглядывали на Алину. А некоторые храбрились и неестественно хохотали. Я заметила, что женщины часто смеются тогда, когда им хочется плакать.
Вообще-то я тоже не люблю красивых девчонок. Они все время помнят о том, что они красивые, и с ними поэтому очень трудно иметь дело. Но вчера я была благодарна Алине еще и за то, что не приехал певец из ресторана «Звездное небо», которого все ждали больше, чем Леву. Хотя Алина не имела к этому ровным счетом никакого отношения. Но она выступала вместо певца, и я ей за это хлопала. Вернее сказать, и за это тоже. А еще я хотела, чтобы Леве понравился школьный вечер, на который я его притащила. И поэтому я зашептала ему на ухо:
– Алина прекрасно знает… разные языки!
Алина яркая блондинка, с прямыми волосами, которые спадают на лицо, закрывая один глаз.
– У нее волосы абсолютно свои, – шепнула я Леве.
– В каком смысле?
Лева не понимает элементарных вещей, потому что он «не от мира сего», как говорит мама.
– В том смысле, что она их не красит, – объяснила я. – Это ее естественный цвет…
Алина пела вполголоса, и все в зале, особенно мальчишки, просто боялись дышать. А Алина дышала вовсю. Так, по крайней мере, казалось, потому что она дышала в микрофон.