Могила для горбатого - Страница 2

– Сколько тебя можно ждать, Володя! – недовольно, с нотками нетерпения крикнула из соседней комнаты Долженкова. – Ты идешь или нет?!

Дверь в спальню осталась открытой, и всем троим была отлично видна лежащая на диване женщина.

– Ну и шлюха же ты, Зойка! – неестественно громко рассмеялся Нечистый. – Двоих мужиков через себя пропустила, и все тебе мало! Не хочу я, можешь одеваться!

«Нужен ты мне! – вставая с дивана и заворачиваясь в простыню, обиженно подумала Долженкова. – Как хамом был, так хамом и остался!» – И, подхватив одежду, она под насмешливыми взглядами троих мужчин юркнула в ванную.

Злость на Нечистого не проходила. «Подонок! – негодовала она, стоя под душем и неистово растирая тело мочалкой. – Подставил под двух сосунков, а сам, значит, побрезговал». А ведь было время, когда Нечистый этот бегал за ней, вставал на задние лапы и только что с ладони не ел. Правда, давно это было. Еще до первого срока Алиферова. Лет двенадцать назад. Много воды за это время утекло. Превратилась Зойка из красавицы в уродину, самую настоящую «бичевку».

Долженкова оглядела себя в зеркало, вмонтированное в кафель. Отощала. Зад как два кулака. Угловатость какая-то появилась. Кожа на животе как студень, дотрагиваться противно. Некогда роскошная грудь похожа теперь на уши дворняги. Профукала жизнь Зойка, обнищала. До ручки, короче, дошла. Пожрать и то не на что. Хорошо, что Нечистый на прошлой неделе в пивном баре подвернулся. Видать, при деньгах мужик. Накормил, напоил. Потом еще пару раз домой к ней забегал с водкой и закуской. А вот сегодня притащил в свою квартиру и вдруг заставил под пацанов этих лечь. Сказал, для дела нужно. Пропади он пропадом со своим делом!

Долженкова натянула стираные-перестираные трусики. Лифчик она уже давно не носила – не леди. Влезла в старенький шелковый сарафан красного цвета, купленный за бесценок на барахолке, и вышла к мужчинам.

Колька с Вовкой сидели одурманенные. Пацану, видимо, было нехорошо, но он старался этого не показывать. Нечистый кайфовал со стаканом фанты в руке. Женька потягивал пиво. Лишь у него одного глаза не были стеклянными. До чего же все-таки хорошенький мальчишка, этот Женька.

– На, Зойка, курни! – Нечистый взял из пепельницы затушенную папиросу и протянул женщине. – Мы тебе оставили.

Долженкова сунула в рот набитую анашой и табаком трубочку, села рядом с Женькой. Прикурив, стала часто затягиваться, ловя между «отрывчиками» дым с противоположного конца папиросы. Задержала дыхание, уставясь пустым взглядом в лицо Нечистого.

Над Вовкой также поработало время. Постарел, осунулся, у глаз морщины, у рта складки. Тюрьма наложила свой отпечаток. Кожа задубела, покрылась будто налетом копоти. Во взгляде появилась еще большая жестокость, надменность. Но все равно еще привлекателен. Гордая посадка головы, правильные черты лица, пронзительный взгляд темных глаз, когда не замутнен «дурью», разумеется.

Зойка выпустила дым, сделала прямо из бутылки пару глотков пива и повторила операцию с папироской.

Нечистый обернулся, взглянул на висевшие за его спиной настенные часы. Они показывали без четверти восемь. Дело шло к вечеру. Через пару часов начнет темнеть.

– Сейчас твой муженек должен заявиться, – с усмешкой глядя на Зойку, изрек Алиферов.

Долженкова поперхнулась дымом.

– Ему-то что здесь нужно? – изумилась она.

– Узнаешь, – интригующим тоном заявил бывший зэк. – Пришла пора действовать. Да ты не дрейфь, Зойка, все будет о’кей!

Сашка Шиляев – худой мужчина тридцати трех лет от роду, среднего роста, с острым носом и тонкими губами. Веки припухшие, вокруг ввалившихся глаз темные круги. Выражение лица тупое, трагичное. Давно нестриженные цвета грязной соломы волосы слиплись на крутом лбу от пота и грязи. Сашка наркоман со стажем. В последнее время он был мелким распространителем наркотиков, за что имел пусть небольшую, зато стабильную дозу в день. Еды Сашке много не нужно. Той мелочишки, что он сшибал на случайных работах, ему вполне хватало на прокорм. И вот пару недель назад «безоблачной» жизни наркомана пришел конец. Шиляева вычеркнули из списка дилеров, получающих за работу дозу. В чем он провинился, ему и самому было неясно. То ли стуканул на кого ненароком, то ли засветился где, то ли на его место взяли более расторопного, молодого дилера, то ли хозяевам стало известно, что Сашке стала требоваться большая доза и он стал плутовать с продажей наркотиков. Как бы там ни было, но остался Шиляев без дозы. Запаниковал Сашка страшно. Заметался по городу в поисках героина, но кто же без денег даст? В ход пошли остатки имущества Зойки, которые он не успел спустить два года назад, когда оказался в подобной же ситуации. Жена ругалась, дралась, спасая скарб, но все напрасно. Мебель и кухонная утварь разбежались из дома, как тараканы. Теперь в Зойкином доме, доставшемся ей в наследство от рано ушедшей из жизни матери, остались кровать, рваный матрас и газовая плита – рухлядь, на которую не всякий бомж позарится. Проданного барахла хватило ровно на неделю. И совсем загнулся бы Сашка, если бы на прошлой неделе не познакомился через Зойку с Нечистым. Мужик, сам баловавшийся до отсидки в зоне наркотиками, вошел в положение наркомана. Подогрел пару раз «герой». Ожил Сашка, вновь почувствовал себя человеком, но ненадолго. Пропал на три дня Нечистый, как в воду канул. Словно не понимает, гад, что Сашке до сумасшествия, до рези в сердце ширнуться хочется. К счастью, объявился сегодня Нечистый. Заскочил утром к Сашке, когда он в полной прострации лежал на полу, на драном матрасе, и сказал, чтобы Шиляев пришел вечером к нему домой.

И вот в преддверии ломки тащится похожий на призрак наркоман по пыльным улицам города к Нечистому домой, ползет, как издыхающий пес на порог к хозяину.

…Двери открыл губастый паренек с мутными глазами. Он с удивлением оглядел гостя, будто восставшего из гроба человека, и посторонился, пропуская его в квартиру.

У Шиляева даже не было сил удивиться присутствию в обкуренной и подвыпившей компании жены. Он тяжело плюхнулся на стул рядом с Зойкой. Долженкова уже успела простить мужу спущенное добро, однако сейчас смотрела на него с презрением. До чего же жалок, наркоман несчастный! Хоть бы помылся, а то воняет, как от козла.

В комнате все еще витал запах анаши, а на столе в пепельнице лежала смятая папироса. Шиляев скользнул по ней безразличным взглядом. Сидевшего на игле наркомана травка от «ломки» не спасет.

– Плохо, Санек? – посочувствовал Алиферов, хлебнув фанты.

Шиляев кивнул и заискивающе взглянул на Нечистого.

Алиферов знал, чего ждет от него наркоман.

– Есть, Сашка, есть, – сказал он насмешливо. – Возьми там в баре.

Шиляев преобразился. Из немощного доходяги он вдруг превратился в энергичного, деятельного человека. Его будто порывом свежего ветра сдуло с места. С кошачьей грацией он приблизился к мебельной стенке, открыл бар. Но здесь его ждало разочарование. На стеклянной полочке лежал шприц, заполненный не прозрачным раствором героина, а мутной коричневатой жидкостью. «Ханка» – низкосортный неочищенный наркотик из опия.

Видя, что наркоман обманулся в своих надеждах, Алиферов посетовал:

– Извини, браток, на «геру» денег нет. Не заработали еще. «Ханка», конечно, для тебя, как для алкаша кока-кола. Привычный кайф не даст, но «ломку», я думаю, скинешь.

На безрыбье и рак рыба. Шиляев достал из заднего кармана потертых джинсов мятый носовой платок и с лихорадочной поспешностью стал расстегивать на рукаве пуговицу. Даже в жаркое время Сашка был вынужден носить рубашку с длинными рукавами, чтобы не демонстрировать окружающим заскорузлые дорожки, повторяющие контуры вен. Закатав рукав, он, помогая зубами, затянул повыше локтя платок, постучал двумя пальцами по руке и с ловкостью опытной медсестры вогнал в вену иглу. Предвкушая облегчение, стал вводить мутную жидкость, с радостью ощущая, как спасительная струя проникает в кровь, горячей волной прокатывает по всему телу.