Могила Азиса. Крымские легенды и рассказы - Страница 40

   Айваз хлопал глазами, слушая эти рассказы, очень заинтересовался прелестями Нинюш, спрашивал, есть ли в Париже мечети, и где находится великий город франков.

   -- Да зачем же вы ездили в Париж, ага? -полюбопытствовал черноволосый гость.

   -- Знакомый персиянин там торговлю бирюзой имеет. Очень звал меня ехать, я и поехал. Деньги большие на дорогу потратил. Дороже, чем в Мекку съездить, -- прибавил он, подумав.

   Айваз снова постарался перевести разговор на лошадей. Он сказал, что ищет себе быструю, кровную лошадь и вот уже который день ездит в напрасных поисках по деревням и помещикам. Рассказал и о приключении с Али-Беем. Арслан-ага хорошо знал старого князя и до упаду смеялся забавной продаже тысячерублевой клячи.

   -- Валлах! -- покатывался ага, Али-Бей всегда такой! Он мне раз кормовую кукурузу за настоящую пшенку отдавал. И не то, чтобы обмануть хотел, а так -- кто его знает -- говорит, что самый первый сорт! У него всегда первые сорта!

   Смеялся и другой гость, имевший дела с Али-Беем.

   -- Ну, а у меня лошади не такие, собственного завода, -- несколько успокоившись, продолжал ага. -- Да что, вот ты сам сейчас увидишь, мурзам! Теперь еще светло! Пойдем ко мне на конюшню, -- внезапно оживился Арслан-Ага. Эй, Уссейн, кликни-ка сюда Аби-Булата! Брат у меня первый наездник в Крыму, -- пояснил он. -- Такую тебе лошадь покажет, что ты и не видывал. Только бешеная! Кроме Аби-Булата на ней и ездить никто не может!

   Глаза Айваза сверкнули: -- Я на всякой лошади ездить могу! -- воскликнул он.

   -- А вот увидим, увидим, мурзам! -- посмеивался ага.

   Вошел Аби-Булат, высокий, стройный, красивый мурза в черкеске с серебряными газырями и кинжалом у пояса. Он приветливо улыбался, показывая все свои белые зубы под темными каштановыми усами. На молодом лице его горел здоровый румянец, большие глаза смотрели прямо и весело. Он приложил руку ко лбу и сердцу, почтительно здороваясь со старшим братом, и поклонился гостям.

   -- Вот, Аби-Булат, -- сказал ага, указывая на Айваза, -- гость наш хочет посмотреть твоего Алима и проехаться.

   Аби-Булат улыбнулся и посмотрел на Айваза.

   -- Не поздно ли будет, мурзам? Уж свечерело, и лошадь резвая.

   -- Ничего, ничего! Вот только коня скорей покажи!

   Все вышли на широкий двор. Аби-Булат сам с двумя слугами отправился в конюшню, где скоро послышалось пугливое фырканье и топот. Ворота конюшни распахнулись, и чудный золотистый конь, едва сдерживаемый конюхами за уздечку, стараясь подняться на дыбы, рванулся оттуда. Увидев его, Айваз так и ахнул, потеряв от восторга всю свою обычную татарскую сдержанность.

   И было от чего прийти в восхищение!

   Стройный, мускулистый конь с могучею грудью, с сухой, горбоносой, породистой головой, увенчанной великолепной гривой, с хвостом развевавшимся по ветру, как золотистый султан, конь бешеный и скорей походивший на дикого зверя, рыл землю ногами, вздымался, вращая своими огненными глазами, и готов был каждое мгновенье неистовым прыжком вырваться из рук двух сильных конюхов, почти повисших на его украшенной серебром и кистями толковой уздечке... Богатое бахчисарайское седло с широкими стременами сверкало серебряной чеканкой на его крутой спине...

   -- Ну, что, хорош зверь? -- спросил ошеломленного Айваза Арслан-Ага, самодовольно выпячивая свой живот и невольно сторонясь от бешеной лошади. Аби-Булат молча и нежно посматривал на своего любимца.

   -- Он у меня, -- продолжал ага, -- от суимбанской кобылы и настоящего Карабаха выведен -- оттого и масть у него такая, золотистая, -- что твой червонец!

   -- А ход -- чистый ветер! -- сказал Аби-Булат.

   -- У него джибе или шлап? -- спросил Айваз, оборачиваясь и стараясь принять равнодушный вид. -Позволишь, ага, попробовать?

   -- Ой, мурзам, -- заговорил Аби-Булат, -- ты верно хорошо ездишь, только смотри: уж очень злая лошадь... Не обижайся, если что случится... Я остерег тебя.

   Но Айваз уже не слушал. Он осторожно, с опытностью хорошего ездока, подходил к насторожившемуся коню, который при виде чужого всадника, стал пятиться задом и фыркать. Но его крепко держали привычные руки конюхов... Вся дворня высыпала из строения посмотреть на любопытное зрелище и на смельчака, решившегося сесть на их Алима. Из калитки дома выглядывали закутанные фигуры женщин...

   Но вот Айваз, улучив благоприятную минуту, ухватил левой рукой уздечку и луку седла, быстро вставил ногу в стремя и прыгнул на коня... Алим весь дрогнул и вырвался из рук прислуги... Все ахнули. Лошадь была уже на другом конце двора, а Айваз, не успевший попасть в седло, благодаря внезапному повороту лошади, очутился у нее на крупе.

   Женщины и даже дикие татарские наездники Арслан-Аги замерли в ожидании, что вскипевший конь вот--вот сбросит на землю неосторожного джигита. Алим уже неистово поддал задом, но Айваз, ловко воспользовавшись этим движением, перескочив в седло и затянув поводья, вихрем помчался в поле...

   Маленькая неудача раздражила Айваза, он ударил благородное животное ногайкой, и освирепевший Алим, закусив удила, понес его по дороге. На беду еще целая свора собак, выскочив из-за плетня деревни, с лаем бросилась за лошадью... Алим, казалось, совсем обезумел от ярости, бешенства и может быть испуга. Он летел, не разбирая дороги, прыгая через выбоины и каменья... С двух сторон потянулся каменный забор, поросший колючим кустарником, который рвал платье и руки Айваза... Шапка свалилась с его головы, и ветер захватывал дыхание. Никогда еще Айвазу не приходилось встречать такой лошади, нестись в такой безумной скачке. Он напряг мускулы и, стараясь остановить Алима, изо всей силы натянул поводья... Казалось, это напряжение могло остановить не только лошадь, но разъяренного быка, --могло свихнуть самые крепкие лошадиные челюсти... Но поводья не выдержали и лопнули... Айваз, лишенный теперь всякой возможности овладеть конем и справиться с его бешенством, беззащитный и обезоруженный, крепко сидя на спине дикого животного, мчался по его воле вдоль скал и обрывов... Ему чудилось, что смерть была уже неминуема, и он призвал имя Аллаха... Вдруг резкий свист раздался над его ухом, и он услышал конский топот за спиной... Алим дрогнул и внезапно остановился, как вкопанный, словно повинуясь чьему-то приказаний... Аби-Булат, на всем скаку догнал Айваза, и, улыбаясь, помог ему сойти с лошади.

   -- Я остерегал тебя, мурзам, -- сказал Аби-Булат, меняясь лошадьми с Айвазом. -- Алим только меня и слушает!

   И в самом деле, бешеный Алим был, как ребенок, послушен и кроток в руках своего хозяина. Он повиновался каждому движению, каждому его слову. Пристыженный Айваз молча возвращался рядом с Аби-Булатом, злобно, но все же с восхищением поглядывая на необыкновенную лошадь корилезского аги.

   -- А все-таки я бы его купил, если бы ты мне его продал! -- сказал Айваз.

   -- Он у нас не продажный! -- нахмурился Аби-Булат.

   -- Я сколько хочешь дам денег.

   Аби-Булат промолчал, и они въехали во двор усадьбы. Здесь Айваз случайно взглянул на окна дома аги и увидел за шелковой занавеской любопытные большие глаза, устремленные на него, и силуэт красивой головки в тюрбане. -- Кто это? -- подумал он.

   Арслан-Ага весело встретил во флигеле своего гостя, очень довольный его неудачей и чувствуя к нему, благодаря этому, прилив необычайного расположения.

   -- Каков конь? -- переспросил ага, плутовато подмигивая.

   Айваз рассыпался в похвалах, перечисляя его достоинства. Восхищение его было слишком заметно.

   Арслан-Ага усмехнулся и сказал с важностью:

   -- Конь твой, мурзам!

   Лицо Аби-Булата вдруг потемнело. Он повернулся и вышел из комнаты. У татар, как и везде на востоке, принято дарить гостю вещь, которая ему особенно понравилась, которую он похвалит. За подарок приходится обыкновенно отдаривать втридорога, и потому нельзя было сказать, чтобы конь дешево достался Айвазу, но все же молодой мурза был в восхищении и принялся благодарить гостеприимного и щедрого агу.