Моги и их могущества - Страница 9
Следовательно, класс и техника работы с чарами состоит прежде всего в нейтрализации побочных эффектов, в том, чтобы, выпустив джинна из бутылки, оставить его в упряжке. Судя по всему, ТБ, обуздание возвратки было самым слабым местом первых чародеев, колдунов и волшебников (видимо, можно сравнить это с первыми работами с радиоактивным веществом, где техника безопасности появилась тоже далеко не сразу).
Вообще, радиоактивное излучение имеет немало общего по своей форме (но не по природе) с излучением (испусканием) чар; и то и другое в норме рассеяно и уравновешено иными процессами; и «реакция деления» и активизация чарья требуют накопления «критической массы». Создать неуправляемую реакцию (ядерный взрыв) гораздо легче, чем управляемую (ядерный реактор), взрыв и был осуществлен раньше; с силами чарья дело обстояло примерно так же (кстати, Раму это сравнение показалось любопытным).
Всякое смещение равновесия в мире приводит к появлению реактивных сил. В мире физических макрообъектов их проявление зримо, наглядно, они хорошо рассеиваются, и уклонение от эпифеноменов не представляет особого труда. Но человечество, экспериментируя со всеми центрами равновесия, не раз сталкивалось и продолжает сталкиваться с возвратными волнами большой мощности, футурологи даже предсказывают, что одна из них когда-нибудь накроет человечество с головой. Видно, во всяком случае, что незнание ТБ не останавливает ни самых дерзких, ни самых беспечных. Может быть, в этом и есть смысл, ибо техника безопасности всегда будет запаздывать «на одну фазу» опыта.
Но силы чарья относятся к числу наиболее фундаментальных и туго связанных. Быть может, они составляли самую сердцевину эманации, творческого потока, которым создавался мир, и мир стал таким, каким мы его знаем, лишь тогда, когда могучие потоки чарья улеглись, или «осели». Скажем, строгая причинность возможна лишь там, где чары связаны, где уже миновал самый горячий поток дуновения, самая преображающая часть божественного глагола «да будет!». Если же вихрь еще не отстоялся, невозможна не только жизнь, но и «связь явлений», говоря словами Канта, т.е. цепь причин и следствий. Человек, однако, способен, в принципе, извлекать чары из связки, причем техника этого рода даже древнее, чем техника в современном понимании слова. Быть может, тысячелетие назад чары еще и были связаны так жестко, были легче преднаходимы – это трудно сказать. Во всяком случае, практика чарья была известна многим народам.
– Классные заморочки делали ребята, – так выразился Васиштха о халдеях Вавилонии. По его же словам, «кое-что моги еще не раскусили». Но все же магия древних чародеев и практика могов соотносятся примерно как опыты Беккереля с радием и работы физиков на современных ускорителях. Они гибли тысячами, колдуны и чародеи, не сумев удержать обоюдоострое оружие, пытаясь укротить разбуженную стихию или укрыться от нее; как сейчас пишут в некрологах погибшим при автокатастрофах: «не справился с управлением». Герой известного мультфильма, размахивая волшебной палочкой, случайно задевает себя и устремляется по цепи метаморфоз в бесконечный цикл химеризации; примерно так «хлещет обрат» (возвратка), т.е. силы возмездия, которые хоть и слепы, но могут достать и достают «на ощупь». Нарушение равновесия самых тонких и самых грозных стихий пробуждает эффект бумеранга; противодействие может оказаться на несколько порядков мощнее, чем собственно действие. В фильмах о Синдбаде где-то есть эпизод, как «злой колдун» заставлял плясать деревянную фигуру – тут же на глазах стареет, покрываясь морщинами.
Возможно, поражение магов в споре с последователями Логоса, т.е. сторонниками косвенного, дискурсивного знания – результат неумения укротить возвратку, а чересчур закрытый способ передачи мудрости не мог закрепить отдельные достижения по ТБ – так что ошибавшиеся один раз зачастую уже не имели возможности «не повторить ошибку». Правда, в «трактате» Гелика приводится совершенно иная версия «истребления магов» – причем весьма любопытная. Ясно однако, что повсеместный запрет чародейства продиктован во многом инстинктом коллективного самосохранения; более длинный и извилистый путь логоса оказался прежде всего безопаснее. А ведь в Междуречье, центре тогдашней мировой цивилизации, вплоть до завоевательных походов Кира, достижения «рацио» были ничтожны в сравнении с достигнутыми уже возможностями магии...
И если сейчас моги, не признающие никаких запретов, инсценируют самые сложные, многоступенчатые заморочки, то за этим скрывается высокоточная техника защиты. В отличие от практик и отдельных приемов, правила ТБ не «патентуются», а сразу доводятся до сведения всех могуществ; более того, тут же проверяется их усвоение. Ученики и стажеры шлифуют ТБ неустанно, при каждом занятии, иначе им никогда не стать могами. «Сначала экран, потом допуск» – гласит популярное изречение, которое я не раз слышал не только у василеостровцев, но и от охтинских, сосновополянских, воронежских могов. Это и понятно, если учесть, что и короткая история могуществ тоже имеет свои печальные страницы. Лагута, Теодорис, Граф, Лама-цзы – вечная память основателям первого в мире Василеостровского Могущества...
Не менее печальна участь впавших в неможество; каково тому, кто стал немогом, когда уже был могом, – никто не может понять.
Одним словом, чтобы дать толчок, вскрыть связанные чары, достаточно обычной дерзости Основного Состояния, обычного бесстрашия «я могу» (конечно же, недоступного немогам), но чтобы отводить от себя возвратку и вновь пускать ее в дело, чтобы устранить побочные эффекты, чтобы руководить кораблекрушением, оставаясь внутри девятибалльного шторма, нужно воистину быть мастером своего дела, воистину могом.
Кстати, инсценированная заморочка имеет как бы несколько зон. Самая плотная, центральная зона, или «кольцо», внутри которого никакой самоотчет невозможен, в ней буквально теряют голову; в кольце мог и держит замороченных немогов или периодически проводит их через кольцо. Ближайшая внешняя от кольца зона называется «гальюн» – находящиеся в этой зоне испытывают сильнейшие галлюцинации («гальюнчики»), полную дискоординацию движений и физическую слабость, очень часто с головными болями и рвотой. Это самая узкая зона, примерно 1,5-2 м. Извне вход в гальюн свободен, а выскакивающий в эту зону из кольца как бы отшвыривается обратно. То есть возвратка здесь как бы имеет постоянное направление (без сюрпризов, как выражаются василеостровцы); так что могу находиться здесь проще всего с точки зрения ТБ (но Зильбер по большей части стоял в кольце). Потом идет еще какая-то зона, видимо, трудно различимая – ибо я так и не добился ее характеристик, – а потом, в радиусе десяти метров от центра, довольно широким кольцом 15-30 м идет «связка», которую я бы определил как «зону повышенной странности». В связке резко возрастает вероятность странностей, обычно в легкой форме и с весьма индивидуальными вариациями. Скажем, никто из посетителей ресторана (а почти все они попали в связку) не бросился вызывать милицию; только один попытался разнять дерущихся; в основном смотрели «как зачарованные» (разумеется, союз «как» здесь не нужен), были косвенными участниками заморочки. Визги и крики стихли уже через три минуты, и создалось впечатление, словно зрители пришли смотреть фильм или пьесу. Сходство вполне понятное, учитывая, что действие происходило «в рамке», в кольце, которое Зильбер, правда, слегка перемещал – но старался не мешать зрителям, т.е. все-таки «держался в рамках».
Мне тоже «досталось» от повышенной странности – я вдруг обнаружил, что пью шампанское из стакана Зильбера, неторопливо, по глоточку, любуясь классной инсценировкой. Вообще говоря, это было, конечно, фамильярностью, т.е. типом поведения, который в отношении могов едва ли может кому-то прийти в голову – ну примерно как увидев льва, вышедшего на тебя из зарослей, мало кто первым делом испытает желание подергать его за хвост.
Кстати, если мог ведет заморочку из связки, то возвратка, хотя и получается не такой плотной, «жесткой», как в кольце, преподносит зато больше всего сюрпризов, поэтому, согласно ТБ, из связки нельзя вести «разомкнутые» заморочки; или должен в этом случае страховать второй мог.