Моей Матильде. Любовные письма и дневники Николая Второго - Страница 9

14 февраля. (…)

Наследник писал Кшесинской (она хочет принимать православие, может быть, считая возможным сделаться императрицей), что он посылает ей 3000 руб., говоря, что больше у него нет, чтобы она наняла квартиру в 5000 руб., что он приедет, и… «тогда мы заживем с тобой, как генералы». Хорошее у него представление о генералах! Он, говорят, выпросил у отца еще два года, чтобы не жениться. Он оброс бородкой и возмужал, но, тем не менее, маленький.

24 февраля. (…)

Во время бенефиса Кшесинской («Матильда», «Малечка») великий князь угощал за сценой шампанским. Отец ее говорил лакеям, чтоб они откладывали бутылки и отнесли к нему. Кто-то заметил ему что-то неприятное. «Я буду жаловаться высшей театральной администрации». – «Директору театра?» – «Нет, не директору, не министру, а государю-императору!».

Среди множества подарков наследника престола Кшесинская выделяла лишь один – портрет, который Николай Александрович вручил ей на новоселье. На своей фотографии он написал: «Моей дорогой пани».

«…Но одно поручение я все же ему не дала: принести мне спрятанную на квартире Юрьева последнюю фотографию Ники с его подписью. Покидая свой дом, я захватила с собою эту фотографию и потом положила ее в какой-то иллюстрированный журнал, который лежал на столе у Юрьева, рассчитывая, что в случае обыска там ее всего менее будут искать. Когда же я уходила из квартиры Юрьева, я эту карточку нарочно оставила, так как было бы опасно ее нести с собою». (Матильда Кшесинская)

23 января. (…)

В прошлое воскр. был кн. Шаховской, ругал Амфитеатрова, говорил, что погубил его, Шаховского, что «Россию» он много раз спасал, что если б он захотел найти в ней вредное направление, то его можно найти «через строку» во многих статьях. Он рассказывал, что, прочитав два столбца фельетона, нашел, что ничего нет, что это «провинциальные нравы», как сказано в заголовке, и пошел с визитами. В 5 ч. его позвал Сипягин, говорил ему, что он распустил цензоров, а Ш. отвечал, что, напротив, он так строго держит цензоров, что ни один из них не смел бы сказать ему, что в фельетоне разумеются государь и его семья.

В эти дни разговоры продолжались. Е.В. Богданович, у которого я был вчера и познакомился там с редактором «Миссионерского Обозрения», говорил, что у Сипягина говорят о том, что я чуть ли не был в заговоре с Амфитеатровым, что я дал ему 1000 р. и пригласил писать в «Нов. Вр.». Я всегда жалел и жалею, что Амфитеатров вышел из «Нов. Вр.». Что ему следовало бы побыть еще два-три года у нас и отвыкнуть от своей бестактности. Сегодня Сергеенко говорил, что летом Л.Н. Толстой, прочитав его фельетон, в котором прозрачно была рассказана история государя и Кшесинской, сказал: «Ах, он когда-нибудь такую штуку сделает, что всех удивит. Он именно такой». (…)

Мария-Матильда Кшесинская, будущая великая балерина, родилась в деревне Лигово, которая ныне находится в черте Санкт-Петербурга, в польской балетной семье. Это произошло 19 (31) августа 1872 года. Ее отец Феликс Кшесинский (1823–1905) был танцовщиком Мариинского театра и прославился исполнением мазурки. Кроме того, отец Матильды был известным балетным педагогом. Феликса Кшесинского вместе с несколькими другими танцовщиками из Варшавы в Санкт-Петербург в 1851 (по другим данным – в 1853) году выписал император Николай I, большой любитель мазурки (тогда Царство Польское было частью Российской империи). Уже в Петербурге Феликс женился на польской балерине Юлии Доминской, вдове балетного танцовщика Леде. От первого брака у нее уже было пять детей, а в браке с Феликсом родилось еще четверо: Станислав, Юлия, Иосиф-Михаил и самая младшая – Матильда-Мария. Юлия тоже стала балериной и в силу более старшего возраста именовалась в Мариинке Кшесинской 1-й, тогда как Матильда стала Кшесинской 2-й. Юлия вышла замуж за барона Александра Логгиновича Зедделера, а после революции 1917 года жила вместе с Матильдой во Франции. Старший брат Иосиф Ксешинский тоже стал известным танцовщиком и балетмейстером.

В семье Матильды бытовала легенда, что шляхетский род Кшесинских находится в родстве с известным магнатским родом графов Красинских. Никаких документальных подтверждений эта легенда до сих пор не получила. Однако, как мы увидим далее, фамилию Красинская Матильда в конце концов получила.

Впервые на сцену Мариинки будущая первая балерина Российской империи вышла в балете «Конек-Горбунок», когда ей было лишь четыре года. В сцене подводного царства малышка в костюме русалочки должна была подойти к огромному бутафорскому чуду-юду рыбе-киту и вытащить из открытой пасти кольцо. Тогда еще ничто не предвещало всемирной славы балерины. В 1890 году Матильда окончила Императорское театральное училище, где училась у Льва Иванова, Христиана Иогансона и Екатерины Вазем. В том же году ее приняли в балетную труппу Мариинского театра.

Тогда на русской сцене тон задавали итальянские балерины. Матильда испытала сильное влияние искусства Вирджинии Цукки, о чем позднее признавалась в мемуарах: «У меня было даже сомнение в правильности выбранной мной карьеры. Не знаю, к чему это привело бы, если бы появление на нашей сцене Цукки сразу не изменило бы моего настроения, открыв мне смысл и значение нашего искусства». На выпускном спектакле 23 марта 1890 года 17-летняя Матильда блестяще исполнила танец Лизы из балета «Тщетная предосторожность», того самого балета, в котором она впервые увидела Цукки. Влиятельный балетный критик Александр Плещеев, сын поэта Алексея Плещеева, уже тогда высоко оценил исполнение Матильды. Он писал: «Госпожа Кшесинская в па-де-де из “Тщетной предосторожности” произвела самое благоприятное впечатление. Грациозная, хорошенькая, с веселою детской улыбкою, она обнаружила серьезные хореографические способности в довольно обработанной форме: у госпожи Кшесинской твердый носок, на котором она со смелостью, достойной опытной балерины, делала модные двойные круги. Наконец, что опять поразило меня в молодой дебютантке, это безупречная верность движения и красота стиля».

Подчеркну, эта восторженная рецензия появилась задолго до того, как начался роман Матильды с наследником престола, и до ее знакомства с великими князьями. В данном случае знаменитому критику не приходилось лукавить душой, чтобы угодить двору. Матильда была выдающейся балериной, и это проявилось уже в самых первых ее выступлениях. А потом, как мы увидим, ее восторженно принимала британская публика, которой и дела не была до романа балерины с императором.

На выпускном гала-концерте присутствовала царская семья во главе с императором Александром III. По традиции царю должны были представить трех лучших выпускниц балетного училища. Матильда была одной из них. «Будьте украшением и славой нашего балета», – сказал ей на торжественном ужине император. И усадил юную балерину между собой и цесаревичем Николаем. В мемуарах Матильда утверждала, что они с наследником полюбили друг друга с первого взгляда: «Когда я прощалась с Наследником, который просидел весь ужин рядом со мной, мы смотрели друг на друга не так, как при встрече. В его душу, как и в мою, уже вкралось чувство влечения, хотя мы и не отдавали себе в этом отчета».

Николай в тот день записал в дневнике: «Поехали на спектакль в театральное училище. Были небольшие пьесы и балет. Очень хорошо ужинал с воспитанницами». Матильда же в своем дневнике отметила, что «Наследник тотчас обратился ко мне и очень меня хвалил. Он меня спросил, кончаю ли я в этом году училище, и, когда я ему ответила, что кончаю, он добавил: “И с большим успехом кончаете!”. Когда Наследник заговорил с Женей, я незаметно могла его разглядывать. Он очень понравился, и затем я уже разговаривала с ним кокетливее и смелее, не как ученица». Николай же, похоже, в тот момент Матильду еще не полюбил. Но любовь к ней настигла его очень скоро. Уже 17 июня 1890 года он отметил в дневнике: «Кшесинская-вторая мне положительно очень нравится». А 30 июня записал, что «был в театре, разговаривал с Маленькой К. перед окном (ложи)». И, наконец, два года спустя, 1 апреля 1892 года, Николай сделал наиболее подробную запись, посвященную Кшесинской: «Весьма странное явление, которое я в себе замечаю: я никогда не думал, что два одинаковых чувства, две любви одновременно совместились в душе. Теперь уже пошел четвертый год, что я люблю Аликс Г. и постоянно лелею мысль, если Бог даст на ней когда-нибудь жениться… А с лагеря 1890 года по сие время я страстно полюбил (платонически) Маленькую К. Удивительная вещь, наше сердце. Вместе с этим я не перестаю думать об Аликс, право, можно было заключить после этого, что я очень влюбчив. До известной степени да! Но я должен прибавить, что внутри я строгий судья и до крайности разборчив…».