Мое непреклонное сердце - Страница 98

Колин посмотрел на ее нежные руки. Ему вдруг представились эти руки, лежащие на подушке у его головы. Он посмотрел на часы. Может, ему удастся уговорить ее лечь сегодня пораньше.

— Близнецы уже в постели? — спросил он как бы случайно.

— Да, я как раз от них, — сказала она, пригубляя чай.

— А Хлоя?

— Рукодельничает. — Она улыбнулась, заглядывая ему в глаза, и предвосхитила следующий вопрос:

— Сильвия пишет длинное письмо мистеру Джонсу, а Понтий укладывает вещи в ожидании скорейшего отъезда из Уэйборн-Парка. Миссис Хеннпин…

Колин приложил ей палец к губам.

— Мы одни.

— Мы никогда не бываем одни. — Встав на цыпочки, она поцеловала его. Ее губы были теплыми от чая. — Просто сейчас мы можем посвятить это время друг другу… — Ее голос осекся. — Без всяких помех.

Эта хитроумная мысль пришла им на ум одновременно. За последние три недели время, проведенное наедине, было для них редким удовольствием. Во-первых, неизбежно было нашествие представителей власти. Мистер Паттерсон был частым гостем Уэйборн-Парка, пытаясь разобраться в причинах смерти графа. Он пришел к выводу, что Уоллас Лейден причастен к появлению трупа в сгоревшем домике, но не торопился признать его причастным к убийству, случившемуся двадцать лет назад. Не было никаких доказательств, и он считал, что невозможно принять за таковое неожиданно пробудившуюся память Мерседес. Не склонен он был верить и показаниям Северна о пьяных откровениях графа.

Мерседес и Колина нисколько не волновало то, что мистер Паттерсон не разобрался до конца в этом деле. Им было достаточно, что они сами знали правду. Мерседес не имела желания выносить на люди давнишнюю историю убийства своих родителей. Она была удовлетворена, когда шериф решил не возбуждать судебного дела.

С Маркусом Северном было совсем другое. Сидя в той самой камере, где сидела Мерседес, он упорно продолжал утверждать, что убийство графа — дело рук Колина. И хотя Мерседес и Колин полностью отрицали его обвинение, это поначалу вызвало у Паттерсона подозрение, что Северн несправедливо обвинен.

Допросы следовали один за другим. Рискуя собственным добрым именем, Сильвия дала показания, что видела своего отца и Северна в лондонском порту. Близнецы признались, что они подслушивали разговоры графа с Северном и знали, что охотничий домик был их любимым укрытием и местом отдыха. Хлоя сказала, что была свидетельницей, как Северн приехал в Уэйборн-Парк с известием, что его отец при смерти.

Северн упорно заявлял, что все это ложь, но Паттерсон в конце концов вынужден был поверить большинству. Среди всех этих показаний не было только голоса Понтия Пайна. Северн не упоминал о его присутствии на поляне, поскольку знал, что этот человек не подтвердит его версии.

Мерседес и Колин молчали, потому что знали, что шериф его тут же арестует.

Когда Обри привез мистера Паттерсона к охотничьему домику, Понтия Пайна там уже не было. По настоянию Мерседес он скрывался в лесу, пока Колин не привез его тайком в Уэйборн-Парк. С тех пор он тайно жил в одной из комнат северного крыла. Близнецы были просто в восторге, когда им приходилось отвлекать внимание мистера Паттерсона, когда тот появлялся в северном крыле. Рассчитывали, что Понтий отплывет вместе с Обри на «Таинственном», но он отказывался. Расследование было еще далеко от завершения, и он хотел присутствовать на тот случай, если дело будет полностью раскрыто.

Присутствие Понтия в доме было незаметным. Большую часть времени он пребывал в своей комнате один, пока кто-нибудь не решал навестить его. Он был неизменно весел, но это казалось Мерседес преднамеренной игрой, и иногда, когда он думал, что на него никто не смотрит, она ловила его взгляд, направленный на Колина и на мальчиков. В этом взгляде была такая тоска, что у нее начинало болеть сердце.

Миссис Хеннпин считала пребывание Понтия в Уэйборн-Парке весьма утомительным для себя. Предполагая, что он будет прибирать к рукам все, что не прибито гвоздями к полу, она пристально за ним следила. По приказу домоправительницы служанки ежедневно занимались описью белья, а миссис Хеннпин самолично пересчитывала столовое серебро. Мерседес была смущена этим и чувствовала себя виноватой, но ничего не могла поделать с этими бесконечными проверками. И хотя их гость на людях вел себя как ни в чем не бывало, будто и не догадывался о подозрительности экономки, он изводил бедную миссис Хеннпин, потихоньку переставляя с места на место статуэтки из жадеита и наводя беспорядок в ящиках с серебром.

Начало школьных занятий Бриттона и Брендана отодвинулось из-за событий в Уэйборн-Парке. От такой неопределенности они просто не знали, куда себя деть, и были готовы на любые выходки. Умение ждать никогда не было сильной стороной их натуры, и если один из них только лишь подумывал что-нибудь сделать, то другой уже приводил это в исполнение. И только долготерпение Колина мешало Мерседес закрыть их в северной башне и подождать до тех пор, пока им не исполнится двадцать.

Если близнецы старались ускользнуть от ее внимания, то Сильвия и Хлоя сами явились к ней. Они пришли заявить о своем намерении устроить двойную свадьбу, после чего Мерседес почувствовала потребность удалиться в свою комнату и немного прийти в себя. Помолвка Сильвии с Обри Джонсом в разгар этих бурных событий — еще куда ни шло, но назначать свадьбу сестер в таких непредсказуемых условиях — это совсем другое.

Посреди всех забот и неурядиц Колин оставался для Мерседес в центре всех событий. Мерседес не нужен был повод, чтобы разыскать его. Что бы он ни делал, он всегда находил для нее время. Она ценила его молчание и пришла к выводу, что это заставляет ее быть более внимательной и заботливой.

В первые дни ее мучили кошмары. Ей снилось что-то давно подавляемое, какие-то забытые страхи, и она просыпалась дрожащая, в холодном поту. Тогда он выслушивал ее. Иногда брал ее за руку. Иногда просто молчал. Казалось, он без слов понимал, что ей нужно.

Однажды вечером он вывел ее на галерею, и они сидели там, обнявшись, на каменной балюстраде. Они насчитали шесть падающих звезд, прежде чем она заснула в его объятиях. Большего Колин не мог бы и пожелать.

Причудливые повороты судьбы и случайности, соединившие их, больше не казались Мерседес удивительными. Они скорее представлялись ей неизбежными, будто предсказанными звездами, на которые они недавно любовались. Это было совершенно фантастическое умозаключение, которым она и не пыталась поделиться с Колином. У него была более практичная натура, и до последнего времени она думала точно так же о себе.

Одной рукой Колин взял чашку, а другой обнял Мерседес. Когда он уселся в большое кожаное кресло, ее не нужно было долго уговаривать присоединиться к нему.

Она удобно устроилась у него на коленях, поджав ноги. И вздох ее был красноречив.

Склонившись, Колин поцеловал ее пышные темные волосы. Он не уговаривал ее идти спать. Сейчас это было все, чего хотела она и чего желал он.

— Ты боишься встретиться завтра на суде с Северном? — спросил он.

— Нет, — сказала она. — Больше не боюсь. Я только хочу, чтобы все наконец разрешилось. Даже мистер Паттерсон согласен, что Уэйборн-Парк по закону принадлежит тебе. Теперь Северн не будет и пытаться обвинить тебя в том, что ты обманом выиграл пари. Он ведь не захочет, чтобы суд узнал о третьем свидетеле всего, что произошло возле охотничьего домика.

Колин кивнул.

— Он, наверное, удивляется, почему мы ни разу не упомянули Понтия.

— Наверное, просто умирает от любопытства, — сказала она.

Колин поднял бровь.

— Довольно жестоко с твоей стороны говорить так.

— Меня это мало волнует. — И это в самом деле было так. Мерседес отпила из чашки. — Ты только подумай, как бы все могло обернуться, если бы не Понтий.

— Я думаю об этом каждый день, — сразу посерьезнев, ответил Колин.

— А он об этом не хочет и слышать.

— Это потому, что ему немного стыдно.

Мерседес слегка выпрямилась.