Мое ходячее несчастье - Страница 18

Услыхав такой комплимент, Эбби снова улыбнулась во весь рот. Видно, ей казалось забавным, что за каких-нибудь пять минут я превратился из психа в клоуна.

Справиться с приступом улыбчивости она не смогла, зато меня заразила. Я обнял Голубку за шею и почувствовал, что опять ужасно хочу ее поцеловать.

– Ты хоть понимаешь, что я из-за тебя совсем с ума сойду?

Домой мы ехали молча. Едва переступив порог, Эбби рванула в ванную и включила душ. Я видел все как в тумане, поэтому не стал рыться в Голубкиных вещах, а просто схватил свои трусы и футболку и понес ей. Постучал. Она не ответила. Тогда я вошел, положил одежду возле раковины и вышел. Слава богу, она меня не заметила, а то я бы не сообразил, что сказать.

Мое белье скрыло под собой добрую половину маленького тела Эбби. Войдя в спальню, она повалилась на кровать – все с той же улыбкой на лице. Несколько секунд я смотрел на нее. Она стала смотреть на меня, видимо пытаясь понять, о чем я сейчас думаю. А я и сам не знал. До тех пор, пока не почувствовал ее взгляд на своих губах.

– Спокойной ночи, Голубка, – прошептал я, отворачиваясь и мысленно ругая себя на чем свет стоит.

Эбби неслабо набралась, но я не должен был этим воспользоваться. Тем более после того, как она простила мне показательное выступление с Меган.

Голубка несколько минут ворочалась, а потом собралась с духом и, приподнявшись на локте, подала голос:

– Трэв?

– А? – откликнулся я, не шевелясь.

Я боялся, что, как только я взгляну ей в глаза, весь мой здравый смысл вылетит в форточку.

– Я знаю, я пьяная, и мы из-за этого так здорово поругались, но…

– Я не собираюсь заниматься с тобой сексом, даже не проси.

– Чего?! Да нет…

Я рассмеялся и, повернувшись, посмотрел на ее милое испуганное лицо:

– Тогда что, Голубка?

– Вот…

Она положила голову мне на грудь и, проведя рукой по моему животу, крепко меня обняла. Ну и номер! Не ожидал! Я поднял руку и застыл, не зная, какого черта теперь делать.

– Ты действительно пьяная.

– Знаю, – пробормотала она, нисколько не смутившись.

Наверное, завтра она меня убьет, ну да ладно: будь что будет! Я положил одну руку ей на спину, а другую на мокрые волосы и поцеловал ее в лоб:

– В жизни не встречал таких стремных девиц, как ты…

– И поэтому отвадил единственного парня, который ко мне сегодня подошел?

– Итана-насильника? Всегда пожалуйста, можешь даже не благодарить.

– Еще чего! Я и не собиралась.

Эбби попыталась отслониться от меня, но я задержал ее руку у себя на животе:

– Нет, я серьезно. Ты могла бы быть и поосторожнее. Если бы я не оказался рядом… Не хочу даже думать об этом. А теперь, по-твоему, я должен извинения просить за то, что его спугнул?

– Ничего такого ты не должен. Дело не в этом.

– Не в этом? – спросил я.

Я никогда никого ни о чем не умолял, но теперь вот мысленно взмолился: «Скажи, что хочешь меня! Что тебе на меня не наплевать. Или что-нибудь такое…» Она была так близко! Еще дюйм, и я мог бы дотронуться до нее губами. До чего же мне было трудно удержаться и не преодолеть этот несчастный дюйм!

Эбби нахмурилась:

– Я пьяная, Трэвис. Это мое единственное оправдание.

– Хочешь, чтобы я подержал тебя так, пока не уснешь? – Она не отвечала. Тогда я заглянул ей прямо в глаза и сказал: – Конечно, я должен бы отказаться. Но вдруг скажу «нет», а ты больше не попросишь? Тогда я себе этого до конца жизни не прощу. – Голубка радостно заерзала и снова пристроила голову ко мне на плечо. Я крепко обхватил ее обеими руками, из последних сил удерживая себя в узде. – Тебе не нужно никакого оправдания. Просто попроси, и все.

Эбби заснула быстрее меня. Дыхание выровнялось, мышцы расслабились, носик еле слышно посапывал. Как приятно было держать в руках ее теплое тело! Я боялся, что привыкну к этому, и все равно не мог пошевелиться.

Зная Эбби, я догадывался: завтра она проснется, вспомнит свои ночные чудачества и раскричится из-за того, что я позволил ей себя обнять. Или еще хуже. Поклянется никогда больше не прикасаться ко мне.

Я решил пока не думать о завтрашнем дне. Надеяться на чудо было бы глупо, а открыто признаться себе в том, что эти наши объятия лишь результат алкогольного опьянения, не хватало сил. Раньше я всегда смотрел правде в глаза, а теперь вот не хотел. Видимо, не такой уж я крутой. По крайней мере, когда дело касается Голубки.

Я стал дышать медленнее, руки и ноги отяжелели, но я боролся с усталостью, которая постепенно усыпляла. Мне так нравилось обнимать Эбби, что я старался не закрывать глаза: пытался отвоевать у сна хоть одну лишнюю минутку блаженства.

Голубка пошевелилась. Я замер. Она скользнула пальцами по моей коже, потом прижалась ко мне покрепче и снова расслабилась. Я поцеловал волосы Эбби и прислонился щекой к ее лбу. Потом вздохнул и всего на секунду прикрыл глаза.

Открыл я их уже утром. Так и знал, что нельзя было моргать. Голубка елозила, пытаясь высвободиться: моя рука лежала у нее на спине, а ноги – поверх ее ног.

– Не ерзай, Голубка, я же сплю… – пробормотал я, прижимаясь к ней.

Но она постепенно выбралась из-под меня и, вздохнув, села на краю постели.

– Что-то не так, Голубка?

– Пойду попью воды. Тебе принести?

Я покачал головой и закрыл глаза. Или она делает вид, что ничего не было, или сердится. И то и другое плохо.

Эбби вышла из комнаты, а я продолжал лежать. Заставить себя подняться оказалось не так-то легко: голова после вчерашнего гудела. Как будто сквозь вату проник низкий голос Шепли. Тогда я наконец-то вылез из-под одеяла и, шлепая босыми ногами по паркету, направился в кухню.

На Эбби по-прежнему было мое белье. Она поливала дымящуюся овсянку шоколадным сиропом.

– Какая гадость! – проворчал я, пытаясь сморгнуть пелену перед глазами.

– И тебе доброго утра.

– Слыхал, у тебя скоро днюха? Еще годик, и разменяешь третий десяток?

Эбби поморщилась. Видимо, не ожидала такого вопроса.

– Да… Вообще-то, я не очень люблю праздновать день рождения. Но, думаю, Мерик сводит меня куда-нибудь поужинать или что-то в этом роде. – Голубка улыбнулась и добавила: – Приходи и ты, если сможешь.

Я пожал плечами, как будто эта улыбка меня не проняла. Ура! Эбби хочет, чтобы я был на ее празднике!

– Ладно. На следующей неделе, в воскресенье?

– Да. А у тебя когда день рождения?

– Не скоро. В апреле. Первого, – сказал я, заливая хлопья молоком.

– Перестань!

Я отправил ложку в рот, посмеиваясь про себя над Голубкиным удивлением.

– Правда!

– Ты родился в День дурака?

Она не знала, верить или нет, и ее озадаченная мордашка ужасно меня веселила.

– Да! Тебе, наверное, уже пора. Я отвезу.

– Не надо, я с Мерик.

То, что Эбби отказалась от моей помощи, кольнуло чувствительнее, чем можно было ожидать. Раньше она всегда ездила со мной, а теперь с Америкой? Вдруг это из-за прошлой ночи? Похоже, Голубка опять пыталась от меня отдалиться, что очень разочаровывало.

– Как хочешь, – сказал я, отворачиваясь, чтобы она не увидела мои глаза.

Девчонки быстро схватили рюкзаки, и Америка так газанула со стоянки, будто они ограбили банк.

Шепли вышел из своей комнаты, на ходу надевая футболку.

– Уехали? – хмуро спросил он.

– Да, – сказал я рассеянно.

Я ополоснул свою миску из-под хлопьев и выбросил в раковину Голубкину овсянку, почти нетронутую.

– Какого черта? Мерик со мной даже не попрощалась!

– Ты же знал, что у нее занятие. Подбери сопли.

– Ты это мне? – Шепли ткнул себя пальцем в грудь. – Молчал бы лучше! Жаль, ты вчера не видел себя со стороны.

– Заткнись!

– Сам заткнись! – Он сел на диван и стал надевать кеды. – Ты спросил Эбби про днюху?

– Да, но она только сказала, что не любит праздновать дни рождения. Больше я из нее ничего не вытянул.