Модный Вавилон - Страница 9

— Думаю, у нас был хороший день, — говорит он, пока мы едем в такси к отелю Costes. — Все были очень позитивно настроены.

— Никто и никогда в мире высокой моды не показывает своего истинного отношения, — зеваю я. — Едва ли кто- нибудь придет, сядет, выпьет шампанского и скажет, что вся наша коллекция — полное дерьмо.

— Нет, я думаю, им действительно понравилось, — настаивает Александр.

— Возможно.

— Увидишь, — говорит он. — Может быть, трудно назвать ее коллекцией на все времена, но покупателям она по вкусу.

Вестибюль отеля Costes забит битком. В течение всей Недели высокой моды здесь общее место встречи — и это заметно. Повсюду кучками стоят манекенщицы. У каждой из них в одной руке выпивка, в другой — сигарета. Гвалт просто невообразимый, самое настоящее смешение языков, которое ничуть не уступает такому же в вестибюле штаб- квартиры ООН.

Мы с Александром останавливаемся у входа, безнадежно озираемся в поисках Лидии и чувствуем себя круглыми идиотами. Очень неприятно выглядеть так в этой буйной толпе. Я жалею, что не надела темные очки. Замечаю парочку девиц определенного типа, которые пронзительно перекрикиваются через стол. Меньше всего мне хочется, чтобы они меня заметили.

— Видишь Лидию? — спрашиваю я.

— Нет. Черт. А ты?

— Нет, — бормочу я сквозь зубы. — Нигде нет свободного местечка?

— Нигде. И ты не видишь?

— Нет.

— Хреново.

— Точно.

— И сколько мы здесь еще проторчим?

— Секунд тридцать?

— Господи, вы оба что — оглохли?! — выпаливает кто- то у нас над самым ухом. — Я ору им и машу, словно какая- нибудь затюканная шлюха, честное слово. Давайте, давайте сюда.

Мы с Александром оборачиваемся, и нашим взорам предстает Лидия — прямо напротив нас, в одной руке бокал, в другой — сигарета. Как же она красива — просто сияет красотой! Она как будто не принадлежит к числу смертных! Она — модель; люди такого сорта всех остальных считают «непосвященными», и можно понять почему. Все, кто ее окружает, — выше, стройнее, утонченнее, чем остальная часть человечества. Даже ее маленькая круглая шапочка, лихо сдвинутая набок, выглядит сногсшибательно. На любой другой голове она будет смотреться нелепо. На макушке Лидии это манифест стиля.

— Шампанского? — спрашивает она. Мы киваем, и Лидия кричит пробегающему мимо официанту: — Эй, гарсон!

Ее произношение не имеет абсолютно ничего общего с французским.

— Садитесь.

Сама же продолжает стоять и яростно чешет у себя между ног.

— Твою мать!.. — вырывается у нее. — Прошу прощения, но от того белья, что я показывала вчера, у меня началось что-то вроде чесотки. Мне следовало бы подумать о том, как это рискованно. Вся ластовица там была в крови от чьих-то месячных. Я обычно беру с собой прокладки, а то здесь можно подхватить что угодно. Белье кочует со съемки на съемку по нескольку раз вдень. Раз по пять, если вещь хорошая. Harper's Bazaar, Vogue… Моя подружка Наташа в прошлом году где-то набралась вшей. Манекенщицы вообще чертовски неопрятны. Когда я поймаю ту, от которой я подцепила эту чесотку, то разобью ей всю рожу. Месяца через полтора выйдут журналы, и тогда я увижу, что это за чертова сука. В любом случае, как у вас дела, ребята?

— Отлично, — говорю я. — Показ… мм… прошел нормально.

Мы с Александром рассказываем ей обо всех перипетиях с коллекцией и рецензиями. Лидия то и дело произносит «вот сволочи», «потрясающе» и снова твердит, как ей все это нравится, и обещает работать со мной в следующем сезоне, если я пожелаю. Я уже готова к тому, чтобы шепотом спросить у нее совета, поскольку она порхает из студии в студию и наверняка знает, у кого какие «изюминки». Но в этот момент кто-то хлопает меня по плечу.

— Эй, ребята, — слышу я знакомый голос. Оборачиваюсь и чуть не налетаю на выставленные вперед указательные пальцы Макса Дэвиса. — Привет, ребята, — повторяет он, тыча пальцем сначала в Александра, потом в Лидию. — Как дела?

Макс Дэвис — фотограф, который более известен своим пристрастием к кокаину и тем, что повсюду ходит в кожаных штанах. Даже удивительно, что при всем при том он действительно неплохой специалист. По словам Лидии, Макс обычно столько болтает о себе и своих донжуанских победах, что манекенщицы вообще забывают о том, чем они заняты.

— Все нормально, — говорит Александр. — А у тебя?

— Эх, старик, — вздыхает Макс. Выговор у него американский, хотя мы прекрасно знаем, что он англичанин. –

Есть кое-какие проблемы с этим делом. — Он засовывает руку себе в штаны. — Весь день бегаю как сумасшедший, ажяйца натер. — Макс щупает мошонку. — Вернулся сюда, чтобы передохнуть.

— Ты здесь остановился? — спрашивает Александр.

— Разумеется, старик, здесь же все останавливаются.

— Ну, нет, — говорит Лидия. — Анна Винтур всегда живет в «Ритце».

— Ладно, — не возражает Макс. — Мне, пожалуй, пора.

Я улыбаюсь:

— Пока!

— Увидимся, — говорит он и подмигивает мне так, как будто я действительно его интересую. Разумеется, это лесть.

— Увидимся, — отзывается Александр.

И Макс переходит к следующему столику. Там он протягивает руки, которыми недавно щупал себе яйца, двум пижонам, и они их целуют.

— Что, у всех сегодня проблемы в области гениталий? — спрашивает Александр.

— У меня что-то с печенью, — отвечает Лидия и осушает свой стакан. — На самом деле, наверное, мне не стоило бы пить. Месяц назад я была на приеме у врача, он сказал, что печенка у меня, как у пятидесятилетнего алкоголика.

— Это тебя не портит, — говорит Александр, отставляя стакан.

— Ерунда, — отвечает Лидия. — Все дело в «Акутане».

— В чем? — спрашиваю я.

— Ну, та штука, которую мне пришлось применять из- за проблем с кожей.

— У тебя проблемы с кожей? — переспрашивает Александр и придвигается, чтобы взглянуть поближе.

— Больше нет, — отвечает Лидия. — Но помните, что со мной было в прошлом году? Я так переживала, что решилась попробовать этот чертов прозак.

— Правда? — спрашиваю я.

— Да. Это убийственно. Каждые четыре недели, пока ты принимаешь эту штуку, тебя заставляют подписывать контракт, в котором ты подтверждаешь, что ни в коем случае не забеременеешь, а если залетишь, то непременно сделаешь аборт, потому что у тебя вроде как может родиться неполноценный ребенок. Этот препарат как-то воздействует на гормоны. И на него-то сажают молоденьких девочек, у которых организм еще не сформировался! Им нужно лишь время, чтобы повзрослеть, но у них показ за показом! Поэтому девочки накачиваются всякой дрянью, которая мгновенно высушивает слизистую — глаза, рот, нос. И все влагалище в трещинах.

— Господи, — говорит Александр. — Я гей. И мне вовсе не интересно слушать про твое влагалище и все остальное.

— Заткнись, — требую я.

— Вот так, — продолжает Лидия. — Короче, все мы получили в Нью-Йорке этот препарат, он стоит шестьсот долларов за упаковку, и никто не следит за тем, как ты его принимаешь. Я год сидела на этой гадости, прежде чем узнала, что это можно делать только в течение шести недель кряду.

— Черт!

— Теперь из-за этого у меня страшные проблемы с печенью и почками. Я прошла курс лечения в попытке восстановиться. Пила по три литра воды в день, чтобы устранить обезвоживание. Просто кошмар.

— Даже слушать страшно, — говорю я.

— Еще бы! Все думают, что кокаин — это плохо. Знали бы все, что мы вынуждены принимать, когда у нас проблемы с кожей! Это что-то ужасное.

— Спору нет, — отзывается Александр.

— Но сейчас мы пропустим пару стаканчиков. Я ведь не на работе! Подождите, загляну в бар.

По пути в бар Лидия здоровается с полудюжиной присутствующих. Мы с Александром усаживаемся поудобнее. Перед нами разворачивается пусть и ужасное, но тем не менее величественное действо. Вот консультантки из Vogue — сидят в баре и хвастаются друг перед другом сумочками. Вот знакомый стилист, и я не могу удержаться, чтобы не хихикнуть исподтишка над его прической. А вот всем известный белобрысый парень из Германии, его зовут Марко, завсегдатай модных тусовок. Он пробирается сквозь толпу, прижимая к уху мобильник. Силы небесные, да такое количество моделей в одно время и в одном месте не снилось даже журналу Glamour!