Мне снился сон - Страница 8

– Великолепно! Это ещё один знак судьбы! Ты знаешь, что у Че Гевары в Боливии подругой и соратником была молодая женщина, Таня. Это ведь ваше, русское имя?

– И имя русское, и она сама, Таня, была наполовину русская, наполовину немка.

– Ты поняла, девочка моя! Ты просто не можешь не быть со мной! И ты не пожалеешь, увидишь разные страны, научишься владеть оружием, быть неуловимой!

Виктория сжалась, не зная, что ответить и как выскользнуть из его объятий. А, может, и не надо сопротивляться? Этот неведомый поворот жизни…

Чёрная тень, ударивший по ушам рёв, рывок самолёта, скрежет и снова рывок!.. Викторию и Олафа неведомой силой оторвало друг от друга, девушку швырнуло на сидение и прижало к нему так, что она не могла вдохнуть, лёгкие разрывались…

В ту же минуту в иллюминаторе мелькнуло что-то страшное, огромное, закрыло свет. Удар, жуткий крик где-то сзади, и впереди, и вокруг!.. Викторию бросило вперёд, но тут же больно рвануло обратно. В первый же момент, оказавшись в кресле, она машинально застегнула ремень, даже не зафиксировав это умом. Теперь, так же машинально, она сдёрнула с полки над собой спасательный жилет, ловко проделала всё, что в начале полёта показывала стюардесса. Наверное она думала: «Это катастрофа, мы столкнулись с другим самолётом! Падаем в океан! Я погибну!..» Но руки её сами делали то, что нужно было делать. Мозг, хоть и был в полубессознательном состоянии, фиксировал то, что самолёт с воем падает. И когда с непереносимым грохотом там, в хвостовой части, лопнула обшивка и самолёт стал разваливаться на части, Вика успела подумать: «Нужно отстегнуть ремень…» А пальцы её машинально нащупали баллончик со средством для отпугивания акул…

Теряла она сознание или нет? Руки и ноги сами делали привычные синхронные движения, вся её сущность сконцентрировалась в одном понимании: нужно плыть как можно дальше от чего-то огромного и тонущего, оно может затянуть её в воронку, закрутить, как беспомощную щепку… В эти первые секунды… или минуты?.. она ничего не ощущала, не помнила, не анализировала. Была ли холодная вода, слышались ли вокруг крики, находились ли рядом другие люди – живые или мёртвые, – что вообще произошло?.. Нет, ни о чём Виктория не думала, кроме одного – плыть, плыть, плыть! Дальше, дальше, дальше!

Прошло много времени, пока наконец девушка легла на воду, позволяя волнам и спасательному жилету держать себя, слегка покачивая. Вокруг неё тянулся шлейф какой-то радужной плёнки. «Средство для отпугивания акул», – поняла она. В тот же миг, застонав, она впервые позволила себе подумать: «Мой самолёт разбился! Я одна в океане!» И она повернулась, чтобы посмотреть в ту сторону, откуда плыла.

Там было то, чего она так боялась увидеть. Разорванный на части её самолёт, торчащее под сильным углом огромное крыло, часть корпуса с вывороченными краями, другие обломки, качающиеся в свинцовой воде. Среди них были видны и несколько тел – волны опускали их, поднимали, крутили… Издалека – а Виктория отплыла-таки далеко, – она не могла разглядеть, есть ли там живые. Всматривалась до боли в глазах, но никакого движения не видела. «Мертвы, все мертвы! Боже мой…»

Тел, которые она могла видеть, было совсем немного. «Остальные, наверное, ушли под воду вместе с самолётом… Как же я спаслась?»

Сейчас, когда Виктория поняла, что отплыла на безопасное расстояние, она просто лежала на воде, смотрела, думала. Она вспомнила: стал отваливаться хвост лайнера, она надела жилет, отстегнула ремни… Да, видимо её вышвырнуло в образовавшийся пролом, а были они, наверное, уже на небольшой высоте. «Мы столкнулись с другим самолётом! Я же помню! Но где он? Тоже упал, или уцелел, сумел полететь дальше? Хорошо бы, сообщит о нашей катастрофе, станут искать…»

Девушка только теперь почувствовала воду – не холодную, но всё же прохладную. Надо плыть, поняла она. Куда? Какая разница, она ведь где-то в океане, далеко от земли. Спасенье можно ждать только если их станут искать. Или вдруг с какого-то корабля видели падающий самолёт. Надо верить, ведь спаслась же она, даже не ранена! Это не зря! А ей надо двигаться, движение – это жизнь! Плавать подолгу для неё не проблема, тем более на ней спасательный жилет. Она будет плыть и не терять надежды…

Океан казался спокойным и доброжелательным. Волны, которые девушка преодолевала, шли ровно, были невелики. Она плыла легко, бездумно. Пережитый шок сейчас помогал ей, не давал до конца осознать происшедшее, захлестнуть разум эмоциями. Но в какой-то момент она запаниковала: нужно ли уплывать от самолёта – вернее, тех обломков, что остались на воде и видны? Ведь искать, скорее всего, станут именно там, рядом?.. Она повернула, поплыла обратно. Но через время снова остановилась: в самом ли деле она плывёт к останкам самолёта? Или в другую сторону? Как здесь сориентироваться, среди мерных, неторопливых, совершенно одинаковых волн, идущих и идущих мимо…

«Буду просто плыть, – решила Виктория. – Что я могу ещё делать?»

И она плыла, делая иногда лишний левый гребок, потому что не хотела, очертив круг, вновь оказаться на том же месте, среди обломков и тел… лучше плыть вперёд, всё равно куда, но вперёд. Ложилась на спину, отдыхая, видела над собой совершенно безоблачное и оттого безжизненное небо, чувствовала, как сжимается от тоски и страха сердце, снова плыла до отупения. Ей казалось, прошло много часов, но оставалось светло, сумерки не наступали. Но они ведь наступят! А потом и совсем стемнеет… Подступало отчаяние. В один такой момент Виктория и услышала крик. Лишь на мгновение мелькнула мысль: «Галлюцинация?..» Но совсем недалёкое «Эй! Эй!», а потом и вовсе разборчивое «Постойте, подождите!» заставили её подпрыгнуть на волнах, закрутиться на одном месте. К ней плыл человек, мужчина. Она отчаянно рванулась навстречу, он тоже приближался стремительно. Несколько последних взмахов рук, и они оказались рядом.

От счастья Виктория толком и не разглядела своего соратника. Какая разница! Это был человек, живой, рядом с ней! Девушка сразу поверила, что теперь она спасётся… они спасутся!

– Вы хорошо плаваете, я с трудом догнал вас.

Он говорил так спокойно, даже весело, словно они плыли по соседним дорожкам бассейна и просто болтали от нечего делать. Виктория молча, не отвечая, смотрела на него. Наверное она плакала, но лицо и без того было мокрым и солёным. Теперь она видела, что рядом с ней молодой человек – старше её, но молодой. Волосы тёмными прядями облепили его лоб, щёки. Торс его был обнажён, и Виктория подумала: «Разделся, чтобы легче плыть…» На нём не было спасательного жилета, но он толкал перед собой, придерживаясь, доску – похоже, кусок двери или перегородки самолёта, с рваными краями, но довольно большой. Он смотрел, как и говорил – спокойно, доброжелательно, и на девушку тоже снизошла радостная уверенность. Она на мгновение опустила в воду лицо, провела по нему ладонью, словно стирая вместе со слезами и страх, улыбнулась.

– Я так боялась, что спаслась одна!.. Вы кого-нибудь ещё видели?

– Увы, нет. Вас я тоже заметил не сразу, тоже боялся, что остался один.

– Господи, как хорошо, нас теперь двое!

– Вы правильно плывёте, только надо взять немного правее… Восточнее.

От этих его слов у Виктории сильно забилось сердце.

– Что значит «правильно»? Почему вы так говорите?

Только сейчас она поняла, что разговор у них идёт на английском языке. Но мысль эта мелькнула так, мимолётно. А он ответил:

– В той стороне будет земля, не очень далеко. Мы доплывём.

– Это правда? Откуда вы знаете?

– Как раз перед тем, как всё случилось – наша катастрофа, – я смотрел на экран, на карту нашего маршрута.

Виктория вспомнила: в салоне, где она оставалась наедине с Олафом, электронное табло уже не горело. Но наверное в другом салоне, куда перегнали всех пассажиров, экран продолжал работать… Девушка поверила сразу, так хотелось верить! Но всё же, уже плывя рядом с этим необыкновенным вестником спасения, она спросила: