Млечный Путь №2 (5) 2013 - Страница 1

Разбирать елку Кира не любила. Мрачное это какое-то занятие, словно к обряду погребения ее готовишь. Снимаешь игрушки, мишуру, отключаешь гирлянды и все – жизнь замирает. И сразу становится видно, что веточки уже засохли и из них ушла жизнь. И потом бедное деревце выволакивают и выбрасывают на помойку. И оно еще несколько дней валяется возле мусорных баков рядом с такими же окоченевшими елками. И проходя мимо нее, ты испытываешь чувство вины, ведь было это деревце частью твоего праздника, жило рядом с тобой, в твоем доме, оно было твоим, а теперь ты вышвырнул его вон и отводишь глаза, когда проходишь мимо. Хотя узнаешь, даже не глядя, где она, твоя елка, среди горы остальных.

Для Киры это было мучительно с детства, поэтому она очень долго верила в сказку, которую для нее придумал папа, о том, что елки после праздника собирает дед Мороз, облетая город ночью. Поэтому в детстве Кира иначе смотрела на горы елок на улице.

– Вот видишь, ночью дед Мороз уже все собрал, – говорил папа, показывая на очищенную от елок территорию возле мусорных баков.

Папа придумал эту историю совсем по другому поводу. Маленькая Кира очень огорчалась, когда праздники заканчивались, и не позволяла елку до марта убирать. И когда родителям надоело смотреть на облезлое дерево и слушать истерики дочери, папа придумал историю про деда Мороза.

– Вот не вынесем елку из дома вовремя, и дед Мороз не успеет ее забрать, тогда ее сожгут на свалке.

У Киры от страха замирало сердце.

– А сколько ночей дед Мороз прилетает за елками? – испуганно шептала девочка.

– Три ночи, – уверенно сказал папа. – Три последние ночи января.

С тех пор Кира очень беспокоилась, как бы ни пропустить доброго дедушку и обеспечить елочке достойное будущее.

Но это было в детстве. А сейчас девочка выросла, и сказка закончилась, осталась только слабая надежда на чудо. Кира снимала игрушки с пожелтевших веточек елки, испытывая привычную грусть. Праздники прошли, начинались суровые будни.

В дверь позвонили. Кира положила в картонную коробку красный шарик и направилась к двери.

– Привет, мышка. – На пороге стоял Вадим, от него пахло дорогим парфюмом и морозом.

Кира молча смотрела на парня, придерживая рукой дверь. Вадим широко улыбнулся.

– Ну, Кирюш, ты на меня что – всю жизнь дуться собираешься? Войти-то пригласишь?

Кира не двинулась с места. Вадим шагнул вперед и, мягко отстранив Киру, вошел в прихожую. Кира препятствовать не стала. Ей, невысокой девушке среднего телосложения, сложно противостоять Вадиму с его метр девяносто ростом, да и спортзал он посещает регулярно. Вадим снял дубленку и разулся.

– Ох, ну и квартирка у тебя, – поморщился он. – Жуть. И какому идиоту пришло в голову из коммуналки отдельные квартиры делать?

Кира разговор поддерживать не стала, она снова подошла к елке и стала снимать игрушки. Вадим с улыбкой наблюдал за ней, сидя в кресле.

– Значит, ты мне бойкот объявила?

Кира молчала.

– Ну, хорошо. – Вадим встал и приблизился к девушке. – Малыш, прости меня. Он обнял ее за плечи и уткнулся лицом в короткостриженый затылок. – Ты знаешь, что я не переношу, когда на тебя другие мужики засматриваются. Я ревную ужасно, просто с ума схожу. А этот лез нагло...

Кира поморщилась.

– Да не лез он никуда. Это мой одногруппник, мы просто шутили. И потом, – Кира освободилась из объятий и повернулась к Вадиму лицом. – Если мужчина ревнует, то он мужикам рожи бить должен.

– Так я никого не бил...

– Разве, что не бил, – с досадой произнесла Кира и подтянула вверх рукав свитера: на руке, чуть повыше запястья, красовался багровый кровоподтек.

– Это я, что ли? – Вадим испуганно посмотрел на Киру. – О, боже, солнышко, прости... – Он схватил руку Киры и прижался к синяку губами. – Я подонок и урод. Я не хотел, я пытался увести тебя оттуда... прости... Просто в этом черном платье ты такая сексуальная, что с ума сойти можно. Мне кажется, на тебя все мужики наброситься готовы.

– Тебе кажется, – тихо проговорила Кира.

– Прости меня, прости... – Вадим взял в ладони ее лицо. – Что мне сделать, чтобы ты меня простила?

Кира отвела взгляд.

– У меня ведь для тебя есть подарок, - спохватился Вадим. - Из-за этой дурацкой вечеринки я совсем забыл про твой подарок! Посмотри.

Вадим достал из кармана голубую замшевую коробочку и протянул Кире. Она не взяла. Тогда он сам открыл ее и достал довольно массивную золотую цепочку, на которой красовался кулон в виде скрипичного ключа, сплошь украшенный прозрачными камушками.

– Это настоящие бриллианты! – восторженно произнес Вадим. – Не фианиты. Слышишь?

Кира молчала. Вадим засмеялся.

– Ты хоть представляешь, сколько это стоит, дитя пролетариата?

Кира отрицательно помотала головой. Вадим схватил ее на руки и закружил по комнате.

– Ладно, пусть ты не понимаешь его ценности, но хоть сама безделушка тебе нравится?

Кира кивнула и впервые за все время улыбнулась.

– Если это очень дорого, то я не возьму.

Вадим плюхнулся в кресло и усадил Киру себе на колени.

– Ты вредная маленькая девчонка, – он ласково погладил Киру по высокой шее и сам надел ей украшение. – Это очень ценное украшение для моей бесценной девочки. – Он смотрел на Киру и улыбался, а потом хмыкнул и покачал головой. – Вот ведь бред какой. Мне двадцать восемь лет, я взрослый мужик, а ты из меня веревки вьешь, мышь малолетняя.

Кира пожала плечами.

– Понятия не имею, о каких таких веревках речь идет, – она серьезно посмотрела на Вадима. – Вадик, пообещай мне, что не будешь таким ревнивым. Мне это не нравится.

Вадим шумно вздохнул и притянул Киру к себе.

– Я постараюсь, ведьмочка ты моя зеленоглазая, но и ты меня пойми, – он потянулся к Кире и прошептал ей на ухо, – может, я и не был бы таким ревнивым, если бы ты позволяла мне хоть иногда оставаться у тебя на ночь. Тогда я бы знал, что ты только моя...

– Мы об этом с тобой уже не раз говорили. – Кира попыталась освободиться, но Вадим только сильнее прижал ее к себе. – И потом, вряд ли это излечит твою патологическую ревность.

– Детка, тебе восемнадцать лет, ты живешь в двадцать первом веке, а взгляды на жизнь у тебя как у бабушки доисторической.

– Ну, извини. – Кира встала и подошла к елке. – Я говорила тебе уже – ищи другую, с современной квартирой и современными взглядами. Кому-кому, а тебе это совсем никакого труда не составит.

Вадим подошел и снова обнял Киру.

– А мне другая не нужна. Я понимаю, к чему ты ведешь, но о женитьбе раньше чем через два года отец мне и заикаться запретил. Нужно, чтобы я освоился с ролью директора фирмы, только потом, понимаешь?

Кира пожала плечами.

– Я ни к чему тебя не веду. Просто я так воспитана, и ничего тут не поделать, извини...

– Не извиню. – Вадим прижал Киру к себе и заглянул в глаза. – И все-таки это чертовски возбуждает, что ты такая нетронутая, чистая, как из девятнадцатого века...

И Вадим поцеловал ее. В последнее время Кире казалось, что когда Вадим целует, он изо всех сил старается показать, каким восхитительным любовником он будет. В его поцелуях не было страсти и искренности – сплошной артистизм, и это раздражало.

– Мне завтра на занятия рано вставать и еще подготовиться надо... – В глаза Вадиму Кира старалась не смотреть.

Он разжал руки и сразу же направился в прихожую. Кира видела, каким мрачным было его лицо. Прислонившись спиной к стене, она наблюдала, как он обувается и надевает дубленку. Вадим взялся за ручку двери, но передумал и повернулся к Кире.

– Все у нас с тобой как-то ненормально, Кирюш. Встречаемся уже полгода. В ресторанах были, по городу гуляли, в кино, в театры я тебя водил. Что дальше?

Кира пожала плечами.

– Я не знаю, – тихо сказала она.