Млечный Путь - Страница 7

— Но ведь я не выдержал без тебя и недели! Вспомни, как я примчался к тебе, а ты торопилась к своим туристам, но все равно у нас так все здорово получилось на диване в той уродливой комнатенке… — Даниель тянулся ко мне рукой и смотрел жалобно. — Вот зачем ты меня сегодня вырубила?! Такое было настроение. Я так тебя хотел…

Я отшвырнула его руку и допила воду с растворенным в ней аспирином.

— Ты хотел не меня, а ее! Вивьен! И у тебя тогда с нейвсе получилось на диване, а не со мной! И теперь она опять здесь, и я не ручаюсь…

— Подожди-подожди! — Даниель резко сел на кровати. — То есть тогда это была не ты?..

— Да! Она! Она была канадской туристкой! И это наше поразительное сходство всем сразу бросилось в глаза! И нас с ней это очень забавляло, и мы всем рассказывали историю про близнецов, которых при разводе разлучили родители! — Я заглянула в стакан, но он был уже пуст. — А потом моя однокурсница, с которой мы снимали ту квартиру, рассказала, как она пришла и застала тебя с Вивьен на диване… Она тоже подумала, что это я…

— Черт знает что… А твоя мама? Ты ведь познакомила ее со своим двойником?

— Я хотела, но тогда мама была в отпуске, а потом произошла история с диваном, и я больше не разговаривала с Вивьен. Вскоре она улетела обратно в Канаду, и я просто постаралась все это забыть поскорее.

— Но почему ты мне тогда не рассказала?

— Зачем? Ты же наверняка принял ее за меня.

— За кого же еще! Я сейчас уже не очень хорошо помню, но, кажется, я встретил тебя, то есть ее на лестнице и сразу стал целовать. Ты, то есть она говорила, что очень торопится, а потом мы все-таки вернулись в квартиру, ну и… Очень быстро и здорово! И твою подругу я тоже припоминаю, толстушка такая. Но, по-моему, она как раз была дома и нам открыла.

— Значит, я уже не помню подробности. Лет же сколько прошло. Ты не был виноват. И не забывай, я тогда уже ждала Тьерри.

— То есть ты боялась, что я не женюсь на тебе? Сбегу к канадке? И опять боишься, что я сбегу к ней?

Я пожала плечами, встала с кресла и пошла к двери.

— Но ты же прекрасно знаешь, — воскликнул Даниель, — что все остальные женщины ничего не значат для меня! Была и есть только ты!

— Я буду спать в комнате Сесиль. И не вздумай приходить.

Он громко хмыкнул.

— С чем мне приходить к тебе? С пакетом замороженной клубники?

Я промолчала.

— …А затем, — продолжал Жюль Рейно, муж Марты и генеральный продюсер телеканала «Культюр», — человек приручил лошадь! — Он зачерпнул вилкой фуа-гра и отправил в рот.

— Что явилось решающей вехой на пути развития цивилизации! — торопливо произнес, пользуясь паузой, Люк Оммаж, профессор культурологии и декан факультета. — Взаимоотношения человека и лошади…

— Безусловно! — перебивая, поддержал его Рейно. — А эти идиоты из лиги защиты животных хотят запретить фуа-гра. Якобы приходится мучить несчастных уток, чтобы печень у них выросла до таких замечательных… — Рейно прихватил с блюда еще один кусочек.

Культуролог открыл было рот для следующего высказывания, но Рейно уже проглотил фуа-гра и изрек, цепляя вилкой очередную порцию:

— …размеров! Триста лет мы мучили уток и столько же получали удовольствие, и вот пожалуйста…

— Взаимоотношения человека и лошади, — начал опять декан, когда фуа-гра оказалось во рту его собеседника, но так и не сумел завершить свою мысль, поскольку Рейно постучал вилкой по бокалу, одновременно вытирая губы салфеткой, и провозгласил:

— Дамы и господа! Я бы хотел сейчас снова произнести тост за виновника сегодняшнего торжества! За его поистине уникальный интеллект!

Марта встретилась со мной глазами и подмигнула. Я подмигнула ей в ответ.

— Итак, интеллект, — повторил Рейно. — Что мы имеем в виду, говоря о нем? Вольтер как-то заметил, что ум — одна из самых удивительных игрушек, придуманных человеком, поскольку именно с нею он может играть в самого себя всю жизнь…

— Позвольте, но где он это заметил? — встрял культуролог.

— В соответствующей статье «Энциклопедии», — парировал Рейно.

Марта опять подмигнула мне, давая понять, что цитату из Вольтера ее муж явно только что придумал сам.

— Итак, что нам говорит наш интеллект? — Рейно обвел всех взглядом строгого экзаменатора и поднял вверх указательный палец свободной от бокала руки. — Он говорит нам, что в истории человечества скопилось немало загадок, перед которыми он бессилен…

— Каких же?! — уязвленно воскликнул культуролог.

Рейно впился в него взором.

— А зачем, например, Наполеон приказал в Египте стрелять по сфинксу из пушек?

— Он хотел… — начал декан.

— И сам рассказал вам об этом, уважаемый мэтр? А парадокс переправы через Березину? — не останавливался Рейно. — Если, как утверждают наши историки, Наполеона в России погубил жестокий мороз, почему же, подойдя в декабре, в декабре, заметьте, дамы и господа, к реке Березине, через которую переправлялась армия, саперам пришлось наводить мосты? Если мороз был действительно столь силен, то река покрылась бы крепким льдом и в мостах не было бы необходимости. Кстати, дамы и господа, вы все, конечно, видели русский фильм «Ватерлоо»?..

В повисшей тишине декан зашевелил губами, но его опередил мой сын.

— А чего его смотреть? Бабушкин дед сам там был и наводил мосты.

— При Ватерлоо? — ошарашенно и в один голос спросили Рейно и культуролог.

— Ну, — кивнул Тьерри. — Ба, ты расскажи им, а то они мне не верят!

— И правильно делают, — сказала моя мама. — Потому что никакой не дед, а кузен по материнской линии его прапрадеда. Этот кузен был топографом и действительно участвовал в возведении переправы через Березину. А при Ватерлоо он не был. — Моя мама покивала, разводя руками. — Ты все вечно путаешь, Тьерри! В это время он был во Французской Гвиане в географической экспедиции. Он не мог быть одновременно в двух местах.

— Бог мой! — воскликнул декан. — Неужели ваш предок участвовал в экспедиции по следам Бонвояжа? И вы никогда об этом не рассказывали!

— А что рассказывать? И так все знают, что Бонвояж не вернулся.

— Общеизвестный факт! Как и ни одна из последующих экспедиций, отправленных за ним, — со знанием дела произнес удивительно долго молчавший Рейно. — За исключением нашей! Несколько лет назад мы делали документалку в Гвиане тоже по следам экспедиции Бонвояжа в золотую эту самую… Марта, ну ты помнишь, как она называется?..

— Шелгваукана [2]! — опередив Марту, рявкнул культуролог и с круглыми глазами обратился к моей маме: — И кузен вашего прапрадеда, значит, тоже пропал?

— Не совсем, — наконец тихо сказала мама.

— И вы располагаете какими-то сведениями о той экспедиции?.. — не унимался культуролог. — Какими-то артефактами?!

— А при чем здесь артишоки, дорогой? — впервые подала голос жена декана, мадам Оммаж. — Он же был топограф, а не ботаник…

— Он остался в Новом Свете? — не давая моей маме ответить, уточнил мой муж. — Простите, мадам Леклерк, вы когда-то рассказывали, но у меня все начисто выветрилось из памяти.

Мама вздохнула и томно опустила глаза. Марта с любопытством смотрела на меня. Тьерри делал мне знаки, мол, расскажи ты. Но я все же промолчала.

— Так все-таки, что же было дальше с кузеном вашего прапрадеда, мадам Леклерк? — напомнил тему мой свекор и как бы машинально опустошил свой бокал.

Моя свекровь покосилась на него, на остальных и тоже выпила. Их внук и его жена переглянулись и последовали заразительному примеру.

— Видите ли, — еще раз вздохнув, наконец заговорила моя мама. — В этой золотой Шелш, Шелгу…

— Шелгваукане, — услужливо подсказал декан.

— Ну да, там. Там было очень много золота, слишком много, так много, что люди просто забывали о всяких там научных целях и хотели лишь одного: обладать этим золотом. Плюс еще очень тяжелый экваториальный климат, непривычная пища, болезни, агрессия местного населения, дикие звери. И груды золота! Груды!