Младший научный сотрудник – 3 - Страница 3

– Да, – согласился с ним я, – после того, как мы все выжили в авиакатастрофе, всё остальное ерундой может показаться.

Люк этот выходил куда-то по правому борту судна на самой корме, рядом был короткий отрезок палубы между бортом и корабельными надстройками, который влево заканчивался тупиком, а вправо поднимался ступеньками на следующий уровень.

– Есть мнение пойти направо, – сказал я, и мы оба тихонько двинулись туда, стараясь не производить лишнего шума.

Через десяток шагов я увидел полоску света, пробивавшегося из какой-то щели.

– По-моему там кто-то должен быть, – толкнул я в бок Сергея, – давай проверим.

– Только аккуратнее надо, а то они возьмут и всадят нам в брюхо очередь из своих пулемётов.

– Тогда давай для начала голос подадим, – предложил я, – ты всё равно по-ихнему не умеешь, так что я подам…

И я начал лихорадочно вспоминать, как уж там по-корейски будет «Эй, тут есть кто-нибудь?» и таки вспомнил.

– Ибва, йоги нуг йосни?

Ответом мне была мёртвая тишина.

– Они там все водки корейской что ли обожрались? – предположил Сергей, – или ещё чего позабористее?

– Пошли проверим, – предложил я, приоткрывая дверь или как уж она там называется на морском жаргоне… клинкет что ли.

Это была ходовая рубка корабля – на потолке горели два тусклых плафона, по периметру на 180 градусов располагались иллюминаторы, в которые один чёрт ничего видно не было, а ещё тут была куча приборов, рукояток и большой круглый штурвал, который слегка покачивался вправо-влево.

– И где они все? – недоумённо спросил Сергей, – совсем недавно же куча народу тут была… кто-то нас забирал с пляжа, а потом отвечал на наши вопросы из трюма…

– Это ты у меня спрашиваешь? – мрачно ответил я, – если да, то я не больше твоего знаю. Пойдём обследуем остальные помещения что ли… или не так – я пойду осмотрюсь здесь наверху, а ты давай за Ираклием сбегай – он всё же капитан, хоть и воздушный, но всё равно капитан, ему и руль, в смысле штурвал в руки.

И мы разделились… на этом уровне здесь ещё имелась целая куча люков или клинкетов или как их там, но все они были намертво задраены изнутри. Тогда я спустился по трапу чуть ниже – здесь хотя бы открытые двери начали попадаться. Там за ними, за этими дверьми, было всё, что угодно, только не живые люди. Оружия, впрочем, я тоже не увидел. Порадовали плакаты в кубрике… ну где койки в два этажа стояли… они были копиями наших воинских учебных пособий, только надписи иероглифами шли. Там бравые донельзя корейские отличники боевой и политической подготовки показывали в динамике, как надо делать разные строевые упражнения, плавать и обращаться со вверенным оружием. Еще дальше была кают-компания, судя по столовым приборам в стенных шкафах, а совсем вдали располагалась кухня, она же камбуз. С голоду по крайней мере не умрём, подумал я, исследовав содержимое ящиков и холодильников.

Самое смешное, что в столовой на столе стояли два стакана с кофе (судя по запаху), ещё горячие, один наполовину пустой. И их них поднимались струйки горячего воздуха. А на кухне на плите стояла кастрюля, по-моему, с супом, тоже горячая. Но плита была выключена. Летучий голландец какой-то, подумал я в сердцах, угораздило же нас вляпаться в такую лужу…

А тут и Серёга подоспел, а с ним и Ираклий вместе со своим помощником – я коротко ввёл их в курс дела и показал широким жестом рубку.

– Только не спрашивайте меня, куда делись корейцы, я знаю ровно столько же, сколько и остальные. Это вот рулевая рубка, – сказал я персонально Ираклию, – ты же капитан, вот и бери управление на себя.

– Ещё бы мне кто-нибудь пояснил, как этой дурой управлять, – растерянно отвечал он, – ты мне хотя бы пояснил, что тут за надписи, ты же язык этот понимаешь…

– Поясню, какие вопросы, – отвечал я, – а для начала хорошо бы народ из трюма сюда переселить – вон места сколько свободного.

Ираклий отрядил для решения этого вопроса помощника с Сергеем, и уже через пару минут мимо нас гуськом потянулись все 18 оставшихся пассажиров АН-24. Каждый норовил задать вопрос Ираклию и мне, но мы не сговариваясь посылали всех в кубрик – все ответы чуть позже будут.

Здесь должна быть радиосвязь, – сразу взял быка за рога Ираклий, – вот это очень похоже, – и он взял в руки микрофон, шнур от которого тянулся к приборной шкале с цифрами и иероглифами.

Тут написано… – собрался с мыслями я, – связь с машинным отделением. Радиосвязь, сколько я помню, на кораблях обычно где-то в отдельное помещение бывает выделено, называется радиорубка.

Ну тогда пошли искать радиорубку, – решительно рубанул воздух капитан, – найдём связь, тогда решим все нашит проблемы.

Ну тогда пошли, – вздохнул я, – жрать вообще-то хочется…

По дороге зайдём на камбуз, – пообещал он мне, его помощник и Сергей было тоже двинулись за нами, но он сделал им жест рукой – остаётесь, мол, тут, на хозяйстве.

А мы двинулись по коридору нижнего этажа.

– Так, это не то, – начал читать я таблички на дверях, – тут мотористы сидят. Это снова мимо, здесь электрики. Это оружейная комната, пригодилась бы, но она закрыта.

Ираклий потряс ручку, но открыть эту дверь не сумел.

– Двигаемся дальше, – скомандовал он.

– Это опять не то, комната психологической разгрузки, – прочитал я.

– Ну надо ж, – искренне удивился он, – чего только у этих корейцев нет.

– А вот это очень похоже, на то, что нам надо, – остановился я перед следующей дверью, – у этих иероглифов по два, если не по три смысла, но если брать самые ходовые, то тут написано «Радио» и «связь».

– Надеюсь, что оно не заперто, – ответил Ираклий и дернул ручку вниз, дверь со страшным скрипом открылась.

Глава 3

82 год, любовный четырехугольник

Ниночка, как мы и договаривались, ждала меня на трамвайной остановке недалеко от дома. Во двор я ей сказал не заходить, неизвестно, как там себя поведут наши доморощенные хулиганы.

– Извини, – сказал я ей, – задержался чуток.

– Я понимаю, – отвечала она, – как там у матери-то?

– Вроде на поправку идёт, – сказал я, – а по окончании реабилитации ей путёвку должны выписать. В санаторий.

– Ух ты, – восхитилась Нина, – в Кисловодск?

– Ага, щас, – обломал я её фантазии, – в Жолнино Дзержинского района. Но всё равно неплохо, я туда за грибами как-то ездил – сосновый лес и высокий берег Оки, красота. А что в сумке? – справился я, показав на то, что Нина в правой руке держала.

– Еда и напитки, – ответила она, – между прочим мог бы и помочь девушке.

– Да, конечно, – перехватил я ручки сумки в свою руку, – туплю что-то сегодня.

И мы направились прогулочным шагом по направлению к моему второму подъезду.

– Как там служба идёт? Что Бессмертнов делает? Жив ли и здоров Наумыч?

– Да что ему сделается, – махнула рукой Нина, начав отвечать с последнего вопроса, – борову жирному.

О как, подумал я, а пару дней назад ведь замуж за него собиралась… а мы, между делом, уже поднялись на четвёртый этаж и вошли в квартиру. Хулиганов на этот раз во дворе не случилось, выходной, наверно, у них был.

– Вот тебе тапочки, – вытащил я их из подставки для обуви, – надевай и ни в чём себе не отказывай. Да, а Бессмертнов там как?

– Как Кощей, – весело ответила она, – чахнет над златом… то есть над выполнением промфинплана, конечно. Ого, а у вас и телефон есть? – показала она на весёленький аппарат, стоящий на холодильнике.

– Ага, совсем недавно поставили, – отвечал я, – и номер очень простой, 56-22-70.

– Надо запомнить, пригодится, – сказала она, начиная орудовать на кухне, как у себя дома.

А я и не препятствовал – хватит с меня кулинарных экзерсисов, пусть теперь другие поупражняются. Нина нашла передник, лихо завязала волосы косынкой набекрень и приступила к процессу приготовления ужина, а я только собрался разложить стол в комнате (он у нас обычно в сложенном виде в углу стоял и раскладывался очень редко по экстраординарным поводам) и постелить новую скатерть, но не успел. Грянул весёленький красный, как помидор, телефонный аппарат производства завода ВЭФ.