Младший брат - Страница 65

Мы остановились в дверях комнаты и поцеловались — не как обычно, самозабвенно и страстно, а нежно, не спеша. Как перед долгим расставанием.

Поездки в метро хороши для самоанализа. Вагон катится по рельсам, укачивает тебя, а ты сидишь, избегая взглядов других пассажиров, отводя глаза от рекламы пластической хирургии, залогового поручительства и тестов на СПИД, стараясь не смотреть на граффити и бог знает что, втертое ногами в ковролиновое покрытие на полу; и вот тогда твой мозг принимается за работу.

Ты раскачиваешься туда-сюда вместе с вагоном, а в твоем сознании всплывают все подробности минувших событий, не удостоенные своевременного внимания; мелькают кадры киноленты твоей жизни, в которых тебе выпала далеко не героическая роль подлеца или лоха.

И в мозгу твоем рождаются разные теории типа следующей:

Если ДНБ стремится схватить M1k3y, то для этого разве не лучше всего выманить его на открытое место, заставить паниковать и спровоцировать на проведение широкомасштабного публичного выступления в икснете? И неужели ради успеха не стоит пожертвовать одной видеозаписью, в какой-то степени компрометирующей ДНБ и правительство?

Подобные догадки посещают тебя в метро, даже если поездка длится всего две-три остановки. Ты выходишь из вагона, начинаешь двигать поршнями, ускоряется кровообращение, и тут-то иногда и наступает озарение.

Так что, бывает, твоя бестолковка не только создает тебе проблемы, но и преподносит их решения.

Было время, когда больше всего на свете мне нравилось закутаться в плащ, изображая вампира-невидимку, и тусоваться в таком виде в гостиницах под ошарашенными взглядами гостей.

Это занятие в действительности требует умения и не такое глупое, как кажется. Несценическое лицедейство сочетает в себе лучшие аспекты настольной игры «Подземелья и драконы» и школьного драмкружка и к тому же предусматривает присутствие на конференциях писателей-фантастов.

Осмелюсь предположить, что ролевые игры не покажутся вам настолько привлекательным, какими были для меня в четырнадцатилетнем возрасте.

Самые лучшие битвы происходили в загородных бойскаутских лагерях. Автобусы с сотнями подростков, мальчишек и девчонок, часами ползли через пробки пятничного вечера, однако юные пассажиры не скучали, обменивались интересными рассказами, бахвалились друг перед другом, развлекались электронными игрушками. По прибытии выстраивались на зеленой травке перед старшими участниками лицедейства, мужчинами и женщинами в крутых самодельных доспехах, покрытых вмятинами и царапинами. Именно такой и выглядела в старину боевая броня настоящего воина после месяца сражений, а не блестящей и гладкой, как показывают в кино.

В принципе этим людям что-то там платили за проведение игр, однако на такую работу брали только тех, кто проделывает ее не за деньги. Нас уже поделили на команды с учетом заранее заполненных анкет, и теперь для каждой определялось место дислокации — примерно так же перед началом бейсбольного матча тренер расставляет по площадке игроков.

Потом все участники получали секретные пакеты со своим вымышленным именем, заданием и конфиденциальной информацией о команде — в общем, прямо как в кино про шпионов.

Затем наступало время ужина с ревущим пламенем костров, с мясом на шампурах, с треском раскаленных капель жира в огне, с тофу, шкварчащим на больших сковородах с длинными ручками — вы на севере Калифорнии, так что забудьте о вегетарианской пище. И едят здесь в стиле «люблю повеселиться, особенно пожрать».

Некоторые фанаты уже начинали вживаться в свою роль. В моей первой игре мне досталась роль чародея вместе с мешком фасоли, расфасованной по пакетикам — это были мои «заклятия». Бросая пакетик с фасолью в игрока, изображающего «монстра», я выкрикивал заклятие (коих насчитывалось три вида: молния, магический луч и колдовской камень) и если попадал, тот валился с ног. Или не валился, и в таком случае решающее слово в споре оставалось за арбитром. Но подобное происходило редко; большинство участников предпочитали играть честно и не желали «высуживать» себе преимущества.

К отбою в лагере уже не оставалось игрока, не вошедшего в образ. В четырнадцать лет я не был достаточно уверен, что знаю, как надо исполнять роль чародея, и в основном подражал персонажам кинофильмов и прочитанных мной книг — старался говорить медленно и монотонно, сохранять на лице загадочное выражение и даже думать пытался только на мистические темы.

Нашей команде выпала довольно непростая миссия победить орка, задолбавшего своими наездами местное население, и вернуть похищенную им священную реликвию. Но вообще-то мне до этого пришибленного переростка было как до фонаря. Гораздо большее значение имело мое личное задание — поймать и приручить бесенка, сделав из него своего ближайшего помощника, и наказать кровного врага — игрока нашей команды, который в прошлом, когда я был совсем маленьким, участвовал во вражеском нападении и убил всех моих родственников. Он, естественно, не знал, что я выжил и пришел отомстить. И конечно же, кто-то из команды замыслил такую же подлянку против меня, поэтому, несмотря на наши товарищеские отношения, приходилось все время оставаться начеку в ожидании удара ножом в спину или подсыпанной в еду смертельной порции яда.

На протяжении двух выходных дней мы разыгрывали этот сценарий. На каком-то этапе игра напоминала прятки, их сменяли своего рода упражнения на выживание в условиях дикой природы, потом наступала очередь кроссвордов и головоломок. В целом, устроители игры великолепно все организовали. И члены команды успели по-настоящему сдружиться. Первой жертвой моей кровной мести стал Даррел. Я хорошо узнал его, готовясь к свершению возмездия. Хороший парень оказался. Жалко было убивать.

Я поразил его «молнией», когда он разыскивал сокровище, спрятанное орками. Накануне мы расправились с толпой орков, а перед этим разыграли с каждым из них в «камень-ножницы-бумагу», кто выйдет победителем в поединке. И не такая уж это лажа, как может показаться на первый взгляд.

Мой первый выезд на ролевые игры запомнился мне чем-то вроде летнего лагеря для фанатов школьного драмкружка. С наступлением темноты мы смотрели на звезды, болтали в палатках допоздна; в жаркий полдень купались в речке, отбивались от комаров. Здесь рождалась нерушимая дружба и вечная вражда.

До сих пор не понимаю, почему родители Чарльза решили отправить его вместе с нами. Он не из тех, кто увлекается ролевыми играми. Ему бы что-нибудь попроще и с садистским уклоном, типа обрывать крылышки у мух. Ладно, может, я передергиваю. Во всяком случае, бегать в театральном костюме по лесу — это не его. Оба дня он, всем недовольный, со скучающим видом слонялся по лагерю и жаловался на тоску, хотя все остальные отрывались со страшной силой. Вам, несомненно, встречались подобные типы, которые сами не умеют веселиться и другим портят настроение.

Еще одна особенность Чарльза была в том, что ему не дано врубиться в суть имитации поединка. Вообще любая военизированная игра, когда подстерегаешь кого-то в засаде или гонишься за ним по лесу, заводит тебя настолько, что, кажется, готов ему зубами в горло вцепиться. Такое состояние особенно опасно, если ты вооружен бутафорским мечом, дубинкой, пикой или еще каким оружием. Вот почему в несценическом лицедействе первым правилом является строжайший запрет наносить настоящие удары партнеру по игре. А если противостояние вплотную приближается к драке, то отношения быстренько выясняются посредством пары раундов в «камень-ножницы-бумагу» с поправкой на опыт, вооружение и физические данные соперников. Справедливость решения гарантирует арбитр из взрослых. Все происходит вполне цивилизованно, хотя если наблюдать со стороны, то, наверное, немного стремно. Сначала один бежит за другим по лесу, настигает, оба принимаются гнать волну и тут же мирно садятся за партию в «рошамбо». Прибабах, конечно, зато без мордобоя и порчи кайфа.