Младший брат - Страница 54
> Всем добрый вечер и спасибо, что приняли мое приглашение. Меня зовут M1k3y, и я никакой не вождь. Среди нас много икснетовцев, которым есть что сказать по поводу нашей встречи не меньше моего. Я пользуюсь икснетом потому, что верю в свободу и Конституцию Соединенных Штатов Америки. Я пользуюсь икснетом потому, что ДНБ установил в нашем городе полицейский режим и держит нас всех за террористов. Я пользуюсь икснетом, поскольку считаю, что нельзя защитить свободу, разорвав на мелкие кусочки Билль о правах. Мне преподавали Конституцию в калифорнийской школе и научили любить нашу страну за ее свободу. Если у меня и есть какая-то философия, то вот она:
> Правительство осуществляет свою власть с согласия тех, кем оно управляет. Если форма правления становится гибельной для цели самого своего существования, народ имеет право изменить или отменить ее, учредить новое правительство, основанное на этих принципах, и установить власть в такой форме, какая, по его мнению, лучше обеспечит его безопасность и благоденствие.
> Я не автор, но сторонник этих слов. ДНБ правит без моего согласия.
> Спасибо.
Я написал это накануне вечером, перебрасываясь черновиком туда-обратно по е-мейлу с Энджи. Отправить текст заняло одно мгновение, еще несколько секунд ушло на то, чтобы его прочитали все присутствующие в «Пэтчай-Питсе». Многочисленные икснетовцы, потрясая саблями, приветствовали мое послание дружным пиратским «ура!», от которого любимые попугаи с пронзительными криками сорвались в воздух с плеч хозяев.
Журналисты еще некоторое время переваривали суть сказанного. Строчки бежали по окну чата так быстро, что я едва успевал их читать. Многие повторяли самые популярные лозунги икснетовской блогосферы, типа: «Даешь!», «Люби Америку или вали отсюда!», «ДНБ, отправляйся домой!», «Америка, вон из Сан-Франциско!» — и тому подобное.
> M1k3y, это Прайя Раджниш из Би-би-си. Вы утверждаете, что не стоите во главе движения. Значит, движение все-таки существует? Этим движением является икснет?
Посыпались ответы. Кто-то из икснетовцев говорил, что нет никакого движения. Многие считали, что есть, и давали ему разные названия: «икснет», «братишки», «сестренки», но лично мне больше всего по душе пришлось «Соединенные Штаты Америки».
В общем, народ подошел к делу творчески. Пока он творил, я думал над тем, что могу сказать от своего имени. А когда придумал, написал:
> Пожалуй, это и есть ответ на ваш вопрос, не так ли? Наверно, движение (или движения) существует, и можете называть его икснетом или как-то иначе.
> M1k3y, я Даг Кристенсен из «Вашингтон Интернет дейли». Что, по вашему мнению, должен предпринять ДНБ для зашиты Сан-Франциско от нового нападения, если нынешние меры не являются эффективными?
Снова поток соображений. Многие заявили, что за терактами стоит правительство. Другие заметили, что правительство прекрасно знает, как надо бороться с терроризмом, только не желает этого делать, поскольку президентов, ведущих войну, как правило, переизбирают на второй срок.
> Я не знаю…
ответил я наконец.
> Я действительно не знаю, хотя много раз задавал себе такой же вопрос, потому что не хочу, чтобы меня взрывали и не хочу, чтобы взрывали мой город. Впрочем, вот что пришло мне в голову: если в обязанности сотрудников ДНБ входит обеспечение нашей безопасности, то они с этим не справляются. Все, что они делали до сих пор, никоим образом не помешает взорвать мост еще раз. Следить за всеми нашими передвижениями по городу? Лишить нас свободы? Раздувать всеобщую подозрительность и вражду? Навесить ярлык предателей на инакомыслящих? Цель террористов — вселить в нас страх. В меня вселяет страх ДНБ.
> У меня нет возможности повлиять на террористов в том, что они намерены со мной сделать. Но если мы живем в свободной стране, то я по меньшей мере имею право во всеуслышание заявить о том, что делают со мной копы. И я должен иметь возможность не позволять им терроризировать меня.
> Знаю, что плохо ответил на ваш вопрос. Мне очень жаль.
>Что вы подразумеваете, говоря о неспособности ДНБ воспрепятствовать террористам? Откуда вам знать?
> Кто вы?
> Корреспондент «Сидней Морнинг Геральд».
> Знаете, мне только семнадцать лет, я не гений и даже не круглый отличник. Но даже я сообразил, как обойти их контроль в Интернете. Я сообразил, как запутать их технологию персональной слежки. Я могу заставить их подозревать честных людей — а преступников считать невиновными. Я сумею пройти в самолет, имея при себе металлический предмет, даже если буду числиться в списке террористов. До всего этого я додумался, получая информацию из сети, а потом размышляя о ней. Если удалось мне, то террористам и подавно. Дээнбисты говорят, что забрали у нас свободу в обмен на безопасность. А вы чувствуете себя в безопасности?
> В Австралии-то? О да!
Пираты дружно заржали.
Журналисты продолжали задавать вопросы. Их тон колебался от сочувственного до враждебного. Притомившись, я передал клавиатуру Энджи, и она на некоторое время стала M1k3y вместо меня. Впрочем, я и так уже перестал ощущать себя M1k3y, который общался с международной прессой и вызвал к жизни целое движение. Маркус в отличие от него вылетел на две недели из школы, поссорился с отцом и никак не мог собраться с духом, чтобы переспать со своей бойкой подружкой.
Часам к одиннадцати мне все уже порядком надоело. Да и родители будут недовольны, если я заявлюсь домой слишком поздно. Мы с Энджи вышли из игры и немножко молча полежали на кровати. Я взял ее за руку и крепко сжал. Мы обнялись.
Она уткнулась губами мне в шею и что-то пробормотала.
— Что?
— Говорю, люблю тебя, — чуть повернула голову Энджи. — Может, известить тебя телеграммой?
— Ух ты, — сказал я.
— Какой сюрприз, да?
— Нет. То есть… Просто я сам собирался сказать тебе это.
— Не сомневаюсь, — улыбнулась Энджи и легонько укусила меня за нос.
— Нет, серьезно. Я просто думал, как правильно все это сделать.
— Но, кстати, до сих пор еще не сделал. Не надейся увильнуть. С нами, женщинами, такие номера не проходят.
— Я люблю вас, Энджи Карвелли, — сказал я.
— И я люблю вас, Маркус Йаллоу.
Мы принялись целоваться, обнялись и прижались друг к другу, я запыхтел, Энджи тоже, и тут в дверь постучали.
— Энджела, — послышался голос ее мамы, — не пора ли твоему гостю домой?
— Да, мам, сейчас! — выкрикнула Энджи. Потом страшно округлила глаза, сделала рубящий жест рукой, и пока я торопливо надевал носки и кроссовки, сказала: — А соседи после будут судачить: «Кто бы мог подумать — Энджела, такая хорошая девочка, все время маме помогала, точила томагавк во дворе». Я засмеялся.
— Это еще что! Мои предки ни за что не оставили бы нас наедине у меня в комнате до одиннадцати вечера.
— До одиннадцати сорока пяти, — поправила Энджи, посмотрев на часы.
— Черт! — не удержался я, лихорадочно завязывая шнурки.
— Беги, — сказала Энджи, — резвись на свободе. Не забывай посмотреть в обе стороны, переходя через улицу. Пиши свои сочинения. И не вздумай даже обнять меня на прощание. Если на счет десять вы еще будете здесь, мистер, вам несдобровать! Один. Два. Три…
Я бросился на кровать, навалился сверху на Энджи и заткнул ей рот поцелуем, так что в итоге она оставила попытки считать дальше. Удовлетворенный одержанной победой, я затопал вниз по лестнице с иксбоксом под мышкой.
Внизу меня поджидала ее мама. Мы с ней и виделись-то всего два раза. Она выглядела как двойник Энджи, только постарше и повыше (Энджи упоминала как-то, что ее отец был низкого роста), и вместо очков носила контактные линзы. Видимо, миссис Карвелли авансом занесла меня в категорию порядочных людей, и я был признателен ей за это.