Младший брат - Страница 49

Новости были сплошь стремные. Неудивительно, что народ так запуган. Американские солдаты гибли по всему белу свету. Добровольцев, отправляющихся за границу в составе подразделений национальной гвардии участвовать в спасении мирных жителей от ураганов, ввязывали в бесконечные войны и на годы расквартировывали в чужих землях.

Я переключал один за одним круглосуточные информационные каналы, и на каждом официальные лица объясняли зрителям, почему им надо всего бояться. То и дело транслировались кадры взрывов, осуществленных террористами в разных точках планеты.

Внезапно на одном из каналов передо мной мелькнуло знакомое лицо. Когда я стоял на коленях в грузовике, прикованный наручниками, вошел этот тип и завел разговор с дамой с топорной стрижкой. Он и сейчас был в военной форме, а надпись внизу экрана гласила, что это генерал-майор Грэм Сазерленд, региональный командующий ДНБ.

— У меня в руках листовки, которые распространялись среди присутствующих на так называемом концерте в парке Долорес в минувшие выходные.

Он поднял в воздух стопку бумаг. Я вспомнил, что там было много всяких распространителей. В Сан-Франциско всегда так — стоит людям собраться в кучку, тут же найдутся желающие всучить им какую-нибудь рекламу.

— Давайте вместе ознакомимся с их содержанием. Я прочту вам несколько заголовков. «Без согласия управляемых. Инструкция для граждан по свержению правительства». И другой: «Был ли на самом деле теракт 11 сентября?» Или вот еще: «Как использовать против них ими же созданную систему безопасности». Подрывной характер этой литературы свидетельствует об истинных целях сборища в ночь с субботы на воскресенье — далеко не безобидного, как пытались представить его устроители, которые не только не приняли должных мер по охране порядка и здоровья зрителей, но не позаботились даже об установке туалетов. У нас на глазах враги нации подманили наших детей, дабы завербовать в свои ряды и отравить их сознание мыслью, что Америке не надо себя защищать.

Грэм Сазерленд продолжал размахивать листовками:

— Взять хотя бы этот лозунг: «Не верь никому старше 25». Конечно, много проще насаждать свои протеррористические идеи среди впечатлительных молодых людей, если изолировать их от влияния взрослых членов общества, а значит, лишить возможности спокойно, вдумчиво, взвешенно докопаться до истины… Прибыв на место, полиция застала кампанию по вербовке во вражеские ряды в полном разгаре. Невообразимый шум нарушал ночной покой сотен обитателей расположенных поблизости домов. У местных жителей даже не спросили, согласны ли они на подобную разнузданную всенощную гулянку.

На лице Сазерленда появилась сочувствующая мина.

— Полиция приказала участникам сборища разойтись — это подтверждают все видеозаписи, — а когда бесчинствующие молодчики, подстрекаемые со сцены музыкантами, повели себя агрессивно, она была вынуждена применить против них спецсредства по усмирению толпы. Задержаны восемьсот двадцать семь человек, принимавших активное участие в агитации нескольких тысяч одурманенных пропагандой и наркотиками молодых людей на противостояние полиции. Некоторые из организаторов уже арестованы по обвинению в различных правонарушениях, остальные находятся в розыске.

Сазерленд бросил листовки на стол и подвел черту:

— Леди и джентльмены, Америка ведет войну на нескольких фронтах, но самый важный и опасный пролегает здесь, дома, независимо от того, подвергаемся ли мы нападению террористов или тех, кто симпатизирует им.

Кто-то из газетчиков поднял руку:

— Генерал Сазерленд, вы, конечно, не хотите обвинить тех юнцов в симпатиях террористам на одном лишь основании, что они пришли в парк послушать музыку?

— Нет-нет, как можно! Но если молодые люди попадут под влияние врагов нации, они легко могут запутаться. А террористам только того и надо. Они спят и видят, как бы сформировать в нашей стране пятую колонну и открыть против нас внутренний фронт. Если бы это были мои дети, я бы всерьез обеспокоился.

Другой репортер задал вопрос:

— Однако там, в парке, они вряд ли маршировали с винтовками наперевес. Это был обычный концерт на открытом воздухе, не так ли, генерал?

Сазерленд извлек пачку фотографий и гневно потряс ею.

— Вот, что успели зафиксировать сотрудники полиции перед тем, как их вынудили принять решительные меры.

Генерал принялся демонстрировать снимки, держа их возле лица и перекладывая один за другим. На них было видно, как слушатели бесятся под музыку, толкаются, наступают на упавших. Потом пошли фото со сценами совокупления под деревьями — трое парней занимаются сексом с одной девушкой, два педераста обнимаются и целуются.

— А ведь на концерте присутствовали десятилетние дети! Для десятков слушателей этот убийственный коктейль из наркотиков, пропаганды и музыки закончился тяжелыми ранениями. Остается лишь удивляться, что обошлось без смертельных исходов…

Я выключил телевизор. Они повернули все так, будто там действительно происходили одни гадости. Если б мои предки пронюхали, что я был на этом концерте, то на месяц привязали бы меня к кровати, а потом выводили бы на прогулку на поводке.

Кстати, когда они узнают, что их сына отстранили от занятий, меня ожидает большая разборка!

Родители, конечно, не обрадовались. Отец хотел все две недели продержать меня дома взаперти, но мы с мамой его отговорили.

— Ты же знаешь, Маркус для этого замдиректора — что бельмо на глазу, — сказала мама. — Вспомни, как ты целый час ругал мистера Бенсона после нашей последней встречи с неоднократным употреблением эпитета «задница» в его адрес.

Отец сокрушенно покачал головой и возразил:

— Но срывать урок и поносить департамент национальной безопасности…

— Папа, это был урок обществоведения, — вставил я.

Вообще-то мне по большому счету уже стало до лампочки, но раз мама решила меня отмазать, не стоило душить ее великодушный порыв.

— И мы говорили о ДНБ. В любой здоровой полемике должны присутствовать по меньшей мере две неодинаковые точки зрения.

— Послушай меня, сын, — начал папа.

В последнее время, обращаясь ко мне, он гораздо чаще употреблял слово «сын». Похоже, я перестал восприниматься им как личность и опустился в его глазах до некоего подобия куколки, которую надо терпеливо выхаживать, чтобы она в итоге расправила крылья и превратилась в зрелую бабочку. Меня это бесило.

— Ничего не поделаешь, но тебе придется свыкнуться с тем фактом, что мы сегодня живем в ином мире. Ты, конечно, имеешь полное право говорить то, что думаешь, однако тебе пора научиться предвидеть возможные последствия собственных высказываний. Ты должен понять, что рядом есть люди, которые испытывают боль и не желают полемизировать по поводу тонкостей конституционного права, если под вопросом стоит само их существование. Мы все сейчас плывем в спасательной шлюпке, и тут уж не суть важно, добрый или злой у нас капитан.

Меня так и подмывало закатить глаза, когда я слушал этот бред.

— Папа, мне задали на дом в течение двух недель написать сочинения по истории, обществоведению и английскому, основываясь на городской тематике. Так что проторчать все это время в четырех стенах перед телевизором мне никак не удастся.

Отец посмотрел на меня подозрительно, будто я замыслил что-то недоброе, и нехотя кивнул. Пожелав родителям спокойной ночи, я поднялся к себе в комнату, запустил иксбокс, открыл текстовый редактор и принялся набрасывать основные идеи для сочинений. А почему нет? Все лучше, чем сидеть без дела.

Потом я допоздна переписывался с Энджи. Она мне посочувствовала по поводу всех свалившихся на меня бед и обещала помочь с сочинениями, если я завтра встречу ее после школы. Я знал эту школу и место, где она находится — в ней же училась и Ванесса. Мне предстояло прокатиться до самого Ист-Бэя. Я еще ни разу не был там с тех пор, как прогремели взрывы.

Меня радовала перспектива встречи с Энджи. Каждый вечер после концерта в парке Долорес я ложился спать с двумя воспоминаниями о том, что случилось, когда мы стояли под колонной у входа в церковь: видение толпы, ринувшейся на шеренги полицейских, и ощущение своих ладоней на груди Энджи у нее под футболкой. Потрясная девчонка! Ни одна из моих прежних знакомых не была такой… инициативной. С ними всегда происходило так: я тянул лапы, а меня отталкивали. Кажется, она завелась тогда не меньше моего. Я балдел при этой мысли.