Миткалевая метель - Страница 35

— Что в коробе-то у тебя? — спрашивают.

— А то, без чего ни в пир, ни в мир, ни на званый обед, — отвечает Иван.

Купцы так и припали к коробу:

— Продай! — и было за кошельки.

— Я не продаю, а так отдаю.

— Еще лучше! Давай нам все! — так и затряслись руки у купцов.

— Проваливайте! Больно, как погляжу, завидущи и жадны. Не про вас прядено, не про вас крашено. Это не купцам, а простым людям припасено, — гонит их прочь Иван.

— Твоих-то покупателей надо до следующего базара ждать.

— Завтра в Ярославле ярмарка, поплыву туда, — говорит Иван.

— Ха-ха-ха! Какой купец Лохмотьев нашелся… На самом армяк да лапти, а тоже плавать собирается! На чем поплывешь-то? — издевается толстогубый купец.

— Вот и поплыву!

Взял Иван короб — и на берег. А купцы за ним; им, пьянчугам, — потеха.

— Глядите, люди, сейчас Иван-ткач в лапте через Волгу поплывет!

— Полно вам горло драть!

Вынул Иван узорную веретеницу, пустил ее на воду; стала веретеница большим кораблем. Вошел Иван на корабль.

— А где мачты-то? Чудак, как ты поплывешь? — кричат купцы с берега.

Достал Иван три дареных веретена — поднялись над кораблем три мачты, на верхушках позолота огнем.

— А где паруса-то? Без паруса мачта — все равно что столб в поле! — орут купцы.

— Были бы мачты, найдутся и паруса.

Раскинул Иван дареную ткань с разводами — сами паруса взлетели на мачты.

Поплыл корабль. Идет Иван по палубе, дивится: на одной стороне — прялки в ряд, сами прядут; на другой стороне — станки, сами ткут. Остается дело за расцветкой, за рисовкой. Вынул Иван многоцветный веничек, стал цветы, узоры наносить на полотна. Пока плыли, гора товаров выросла на корабле.

Подплывает Иван к пристани. А на берегу как раз базар. Со всех сторон ярославцы валом к нему:

— Богатый корабль к нам!

Губернатор скорее приказ своей челяди — в колокола звонить, изо всех пушек палить: уж не царь ли сам плывет? Тут и звон, и гром, и пальба.

А Иван уж на берегу, к народу поближе:

— Эй, люди добрые, все ко мне на корабль! По товары! По товары!

Народ валом валит к Ивану на корабль. Всех наделил он — на платья и на рубашки хватит.

Разозлился губернатор:

— Что за купец такой приплыл? Никакого подарка ни моей жене, ни двенадцати дочерям, а все этим голодранцам!

Взял губернатор стражу, лезет на корабль:

— Ты что, купец, порядков не знаешь? Думаешь, я подарков не люблю?

— Знаю, как же… Любит губернатор масленый блин, да ел бы один, — спокойно отзывается Иван.

— Молчать!.. Может, все-таки расписные товары есть?

— Есть, да не про вашу честь.

Губернатор сбежал с корабля, затопал, приказывает:

— Сейчас же купца притащить ко мне на дознание!

Но тут волна всколыхнулась, над волною белая лебедь встрепенулась, брызнула водой с крыла на корабль… Иван чихнул, пряслицу в воду окунул. Взамен корабля очутился он в расписной веретенице, на низеньком сиденьице.

Губернатор глаза протирает от удивления. А Иван в веретенице плывет, веретенами гребет, куделью дареной парусит. И короб у него за плечами. По берегу народ бежит, картузы вверх бросает, платками машет, в добрый путь Ивана провожает. Смеются люди над завидущим губернатором и его прихвостнями.

Как отплыл Иван подальше, снова волна всколыхнулась, белая лебедь встрепенулась, обрызгала с крыла веретеницу. Опять веретеница кораблем стала.

Вон и Кострома видна. На берегу — большой базар.

— Царский корабль плывет! Не к нам ли? — зашумел народ.

И костромской губернатор приказал звонить во все колокола, стрелять во все пушки.

Сходит на берег не царь и не царский псарь, а самый честный человек — ткач-труженик.

— Люди добрые, зову всех ко мне на корабль за товарами!

Хлынул народ на корабль. Всех Иван наделил, никого не обидел, а богатым ничего не дал.

Только было хотел он паруса поднимать, дальше плыть, а губернатор здешний со своими слугами прется на корабль:

— Эй, купец, большие торги ведешь, а пошто пошлину мне не платишь? Думаешь, мои дочки рядиться не любят в хорошие платья?

— Не плачу и платить не собираюсь, — не испугался Иван.

Губернатор глаза выпучил по-совиному:

— Да я тебя… Да как ты, болван, смеешь со мной так говорить? Сейчас же в тюрьму упеку!

Сошел губернатор на берег, приказывает:

— Корабль задержать! Купца — в каталажку!

А Иван и был таков… Он уж посередине Волги — в узорной веретенице, на низеньком сиденьице… Плывет, веретенами гребет, куделью парусит. Костромичи по берегу бегут, картузы вверх кидают, платками машут, попутного ветра желают. Конечно, и тут в трудный час Ивану лебедь помогла.

Снова Иван плывет на большом корабле. Прялки сами прядут, станки сами ткут. А его дело — разноцветным веничком на полотна тонкую класть рисовку повеселее, покрасочнее да готовому товару верный счет вести.

Под Нижним Новгородом тучей дым к небесам. Пушки палят, на всех колокольнях перезвон. Так приказал губернатор.

Со всей России съехался туда народ на осеннюю ярмарку. Купцов много, а бедноты — и не сочтешь. Ходят по рядам, приценяются к товарам, да все больно дорого. Денег таких нет.

— Кто это к нам на ярмарку?! — загалдели на берегу, как тот корабль увидели.

А Иван стоит на корме, снял картуз, трудовому люду кланяется:

— Милости прошу всех разутых, раздетых ко мне за подарками!

Тут и пошел дележ на корабле. Семь суток народ тешился. Всем хватило.

Губернатор дивится:

— Эй, купец, ты что больно добр? Товары раздаешь и денег не берешь. Таких, как ты, я не встречал, хоть и дожил до седин.

— А такой, как я, пока один…

— Вон ты какой!.. А для моих дочек что-нибудь получше есть? У меня их шестеро да племянниц столько же.

— Было, да сплыло. Ради твоих дочек я и не по-думал бы паруса подымать, — не моргнув, заявляет Иван.

— Ах ты дерзкий купчишка! Да я тебя за такие слова завтра же упеку в Сибирь! — пригрозил губернатор и поплелся на берег, а у самого голова трясется, как у параличного.

— Схватить этого, который по всей России подарки развозит и губернаторов не почитает! Это не купец, а смутьян! — кричит губернатор, от злости захлебывается.

Стражники в сто свистков свистят, на корабль торопятся.

Но тут волна колыхнулась, белая лебедь встрепенулась, обрызгала с крыла корабль. Иван чихнул, пряслицу и воду окунул…

Стражники глаза выпучили. А Иван уж посередине Волги в веретенице плывет, веретенами гребет, куделью парусит. Ни преград ему, ни запретов. Путь он держит в понизовье, к Астрахани. Там бедного люду не меньше, чем в верховье.

Той порой Корней с Филиппом отца журят:

— Вот доверили нашему простофиле товар, а он и сам вместе с добром пропал. Ни духу ни слуху все лето…

Горюет и отец: что же случилось с Иваном?..

Когда самого последнего бобыля на Волге Иван в хорошую рубашку одел, стал домой собираться.

А под Нижним Новгородом все три обиженных губернатора встретились: новгородский, ярославский и костромской. Полонить дерзкого купца хотят. Поперек всей реки от берега до берега стоят лодки со стражниками. Ружья и сабли наготове.

Плывет Иван с понизовья. Ветер в парусах шумит, на узорах солнце играет.

— Стой! Сажай на якорь! — приказывают ему.

Может, пропадать бы Ивану… Но тут волна всколыхнулась, белая лебедь встрепенулась. Корабля как и не бывало. Плывет он в узорной веретенице, на низеньком сиденьице, веретенами гребет, куделью парусит.

— Все равно не пропустим! Не уйдешь теперь! — угрожают ему.

Видит Иван — дело плохо. Отомстят ему губернаторы, загубят. Тут встал он в веретенице да как гаркнет изо всех сил:

— Люди добрые, я для вас ничего не жалел! А теперь вы мне помогите чем можете!

Не зря молвится: как народу аукнешься, так народ и откликнется. Не пропала даром забота Ивана о простых людях. Тут весь мастеровой люд хлынул к берегу, и начали воду из Волги черпать: кто ведром, кто котелком, а кто картузом, а то и просто пригоршнями.