Мистер Трикстер (СИ) - Страница 9

Габриэль выглядел так, как будто собирался отказаться. Но что-то заставило его замереть на секунду и передумать, и вот он уже снимал рубашку, оставаясь в одной майке. Стащил и ее через голову, поворачиваясь спиной к Сэму и расправляя плечи. Огромные серо-белые крылья, сложенные по спине до самой поясницы, с прорисованными перьями, спускавшимися по границе крыла и исчезающие за поясом джинсов. Как настоящие, они выходили из медиального края лопатки покрасневшей кожей и выпуклым основанием, а чуть выше делились на три огромных крыла, сложенных не полностью, а выступающих друг над другом. Углы крыльев доходили до границы плечевого пояса, отделяя руки рисунком, а сами крылья окружены едва заметной сияющей золотой окантовкой. Настоящий шедевр на живой коже, выполненный с таким мастерством, какого нельзя не найти нигде.

- Это Люци рисовал, - пояснил ему Габриэль, чуть наклонившись вперед – меж сложенных крыльев проступила цепь позвонков. – Мне пришлось сидеть почти четыре часа прежде, чем он закончил хотя бы контур.

Сэм испытал острое желание проверить, на самом ли деле это рисунок. Очнулся от сомнений только тогда, когда кончики его пальцев коснулись спины Габриэля – никаких крыльев, потрясающий рисунок, не больше. Темные линии, выполненные слишком идеально, как будто рисующий знал, как выглядят настоящие крылья.

- У твоего брата талант, - там, где черные линии ограничивали крылья, сливаясь с золотым свечением, кожа была чуть грубее, чем в остальных местах. Сэм провел по внешнему краю верхнего крыла, поднявшись до угла между шеей и плечом. Габриэль посмотрел на него через плечо. – Почему это все так много значит для тебя?

- Каждый хочет быть больше, чем он есть, - ответил Габриэль. – Я хотел бы рассказать тебе историю о том, как меня, младенца, спасло чудо, когда я тонул в реке, но со мной не происходило ровным счетом ничего волшебного. Ничего. Вообще. Ни единого раза. Я думаю, ответ и есть в этом – раз ничего нет, они существуют. Потому и не позволяют увидеть себя.

- Твой отец, должно быть, был большим оригиналом, имея четверых сыновей, названных в честь архангелов, - заметил Сэм, наблюдая за тем, как вместе с движением лопаток двигаются и крылья, как будто раскрываясь. – Ты хотел бы быть Гавриилом?

- В детстве во снах я всегда летал. Это невероятное чувство, когда на тебя не действуют законы притяжения… Вырасти, впрочем, мне так и не удалось, - от этой привычной Габриэлю манере общения Сэму стало как-то привычнее быть здесь, в классе биологии, где была включена только одна лампа в их углу класса, а за окном лил дождь, сгущая сумрак в той части комнаты.

- Я в детстве всегда бегал за монстрами со всяким оружием наперевес, - почему-то он не хотел прекращать прикосновения. Он никогда не касался никого дольше нескольких секунд, за исключением вчерашнего, но и вчера больше был занят другим. – Хорошо, что мои сны не сбываются.

- У меня не получается жить так, как все, - развел руками он, расправляя рубашку и собираясь одеваться обратно. – Потому я и хотел окончательно… я придумал себе, что мог бы быть, наверное, его воплощением на земле. Остальные о роботах мечтают, войнах, а я вот такой странный ребенок, хотел стать ангелом. Они ведь круче, чем эти воины с диодными мечами.

- И жить вечно, зная, что окружающие будут умирать один за одним, заводить отношения, заранее зная, что вторая половина погибнет? – Сэм зачем-то коснулся всей ладонью нарисованного крыла, не желая, чтобы Габриэль закрыл их майкой.

- Если бы я по-настоящему любил, я нашел бы способ сделать эту половину бессмертной, - задумавшись, решил Габриэль. – Мне можно одеваться, или в программе заявлено еще что-то? – на столь откровенную провокацию Сэм едва не ответил отрицательно, частью своего характера мгновенно ощутив, как спокойная ситуация превращается в шаткую. Но Габриэль был настолько вне правил, настолько бросал им вызов, что даже обычно строгая администрация колледжа, в конце концов, привыкла и подстроилась под него. В нем, невысоком и не самом сильном на потоке парне была какая-то сила и тем более какая-то тайна, с которой Сэм встречался впервые. Насколько ему можно было оказаться рядом с Габриэлем и услышать это все, почему ему было позволено в отличие от сотенного потока других парней и девушек? Просто потому, что он проигнорировал его славу шутника? Но это давно вышло за пределы устаревших фокусов. В этом было приглашение, и Сэм не знал, стоит ли ему и в этот раз пойти по проверенному пути своей жизни и остаться за ее порогом, или попробовать, пусть этот путь пугает неизвестными последствиями?

Решение еще не созрело в его голове, а его ладонь уже скользила по крылу вниз, медленно уходя от прямой линии, спускаясь на бок и оказываясь на животе. Она поднималась в такт вдоху и опускалась вместе с выдохом. Габриэль на него не смотрел, чем волновал – можно ему или все же нельзя? Откуда в нем могло родиться желание поцеловать такого неловкого подростка, как Сэм? Всего лишь два года разницы, но он выглядел гораздо спокойнее в собственном теле – никаких комплексов низкого роста и не очень длинных рук, никакого желания компенсировать это тренировкой мышц. Побледневшие едва заметные шрамы на плечах и предплечьях, сильных, как могут быть только мышцы, натренированные самыми различными способами – работой, игрой, соревнованиями, со смуглой кожей, темнее, чем на спине – слишком много времени под солнцем, шляясь на улицах и изучая окружающее тщательнее, чем любой другой научный исследователь. Живший своей жизнью, такой, какую Сэму всегда хотелось бы иметь – свободную от наблюдения отца и заботы брата, но с желанием получить то, что у Сэма как раз было – семья. Что он мог найти в Сэме такого, что Сэм не видел сам, к своим шестнадцати не справляясь ни с высоким ростом, ни с худощавостью без признака сколько-нибудь проведенного на природе времени, с единственным шрамом вдоль большого пальца от неудачного выстрела и полным отсутствием цвета собственной личности? Или может быть, не собирался видеть, просто Сэм оказался в нужном месте и нужном времени?

- Хочешь знать ответ? – тихо спросил Габриэль, не двигаясь, не отвечая и не отталкивая.

- Да, - Сэму было почти страшно. Может быть, то, что люди находят в отношениях, и есть страх постоянной неустойчивости – никогда не знать, что в голове другого человека, ожидать его ответа и гадать, пытаться угадать, побеждать или проигрывать? Как Сэм может знать, что будет сейчас? Никак. Но он будто бы отдается на волю другого – и в этом есть что-то, заставлявшее его сбиваться с нормального состояния – чаще и бесшумнее дышать, унимать дрожь неуверенности и ловить чувство томительного ожидания под желудком. Но неожиданно мгновение до произнесенного Габриэлем ответа приносит ему свой собственный. – Ответ в том, что ты не знаешь?

- Именно, - Габриэль удивлен не меньше его самого. Он развернулся лицом к Сэму, поднимаясь на ноги и предлагая руку ему. Сэм все же выше его, еще ненамного, но настолько ощутимо, что ему приходится склонять голову. То, что он угадал, нашел ответ, которого не существовало секунду до даже у Габриэля, подарило ему странное ощущение эйфории и знание того, что сейчас все получится. Он не знал, откуда этот ответ пришел, казалось, он его уже слышал совсем недавно, но это была такая победа, которую трудно было пропустить. Только зарождающаяся синхронность движений, впервые настолько взрослое объятие, которое он столько раз видел у других и не мог понять смысла сам. До сих пор. Ответ в том, что он не знает? Но он хочет обнять, хочет узнать, как много в другом человеке можно узнать, как много предсказать. Ответ в том, что он просто хочет. – Ты не считаешь меня сумасшедшим после всего этого? – спросил он, спокойно ожидая, пока Сэм разберется с собственными руками и решится, наконец, обнять его. У Сэма неожиданно получилось почти естественно – одна рука осталась на пояснице, а другой он держал Габриэля вдоль спины. – Или делаешь это потому, что я сумасшедший? А что, мало ли у кого на психов встает, - добавил Габриэль, когда Сэм одарил его страшным взглядом.