Мистер Трикстер (СИ) - Страница 44

Фактически, мы становимся теми, кто мы есть, пока совершаем ошибки в школе и на первых порах в университете. Это всегда из сферы отношений, ведь в этом каждый из нас отличается – кто-то умеет общаться со всеми, а кто-то предпочитает демонстративно отсаживаться и проводить время в одиночестве, потому что окружающие не находят его интересным. Сэму пришлось пройти через многое – и через собственные страхи, которые родились в нем от отсутствия общения, и через стереотипы, но порой он слушал тех, кто окружал его, и справлялся лучше, чем ожидал. Пришлось измениться и Габриэлю, для которого шутки и слава легкомысленного парня были защитой от непонимания и несоответствия обществу, от которого он, однако, себя не спешил отделять. Мы забываем, что не настолько отличаемся друг от друга, чтобы полностью прекращать общение из-за несоответствия интересов. Этот рассказ о том, что общение порой можно построить лишь на том, что у вас, так или иначе, есть совместный опыт. Вы учитесь в одном колледже, вы ходите на одни занятия, вы бывали в одних местах – подумайте, сколько простого, сколько вещей делают нас обществом, да хотя бы один мультфильм, что вы смотрели когда-то в обществе. И вот вы можете начинать общение. Конечно, оно потребует ответа со стороны, но где был бы Сэм в этом рассказе, если бы не научился однажды рисковать?

Мы не знаем, когда меняемся, отмечаем лишь тот момент, когда в схожей ситуации поступаем иначе, чем привыкли. Говорят, что опыт – это информация о том, как поступать в ситуациях, которые больше никогда в жизни не повторяться. Я считаю, что это неверно. А как же быть с тем, что история развивается по спирали? Кто доказал, что жизнь – это прямая?

Я оставляю конец фика открытым согласно вашим представлениям. Те, кто согласятся со мной, поймут, что раз пройдя этот путь неосознанно, Сэм попробует еще раз завоевать любовь и доверие Габриэля, тем более что архангел оставил ему величайший подарок – чистый лист относительно этих отношений. Те, кто считает, что чистый лист будет препятствием, могут представить себе, что однажды Сэм возвратиться к своей обычной жизни. Это вопрос того, как мы воспринимаем полученный опыт.

Мне можно разумно возразить – если я поднимаю вопрос о неловкости первого раза, почему я обхожу понятие об ориентации? На самом деле это не так. Я указала на мнение Сэма отдельно в разговоре с Дином, а мнение Габриэля – еще в самом начале. Если вам показалось, что это достойно отдельной проблемы, то я хочу сказать, что и без того в отношениях между людьми достаточно проблем. В конечном итоге все это – вопрос нормальности, а норма может быть определена только для вас самих. Вы можете не соответствовать нормам общества и отказываться от него, но если вы вспомните, что нормы общества составлены в лучшем случае десятком человек из ста, состоящих в этом обществе, то отказ от него перестает казаться лучшим выходом.

К тому же я говорю здесь не только о каком-то конкретном типаже взрослеющих подростков. Благодаря соцсетям большинство из нас разделено на определенное количество групп: асоциалов, социалов, популярных, непопулярных, не имеет значения, я не об этом. Мы демонстрируем уникальность изо всех сил, иногда доходя до абсурда, но мы считаем своей уникальностью поклонение уникальности других людей. На протяжении всего этого рассказа Сэм пытается понять, что внутри него можно было бы назвать уникальным, и различные варианты можно найти в тексте, все зависит от ситуации, пока он не приходит к тому, что уникально в нем по-настоящему то изменение, что возникло под влиянием чувств к Габриэлю.

В конце концов, я еще раз доказываю, что даже в тридцать поиск ответа на вопрос «Кто ты есть?» сводится к воспоминаниям о взрослении, о том опыте, который мы получили. У Сэма не было обычного периода взросления, он не проходил через унизительные моменты, через моменты победы, весь тот путь, что так или иначе, в своей вариации, достается каждому из них. Оттого ему было невозможно разорвать этот круг охотника до сна, что показал ему Захария. Служат ли ангельские силы в обе стороны, я не берусь отвечать, я лишь говорю об удивительном стечении обстоятельств, о помощи архангела-хранителя и уникальной в тот момент способности Сэма слушать. Все, что помогало ему дойти до конца – и нового начала – в момент встречи с Габриэлем бы только мешалось. Поэтому архангел подарил ему то, чего мы никогда не замечаем из-за своей собственной слепоты.

Он подарил ему второй шанс.

Комната кажется знакомой. Он сел на кровати, ощущая, что делал так уже тысячу раз, но не мог вспомнить, почему так часто. Сердце билось так медленно, как будто он еще спал, никакого ощущения падения в пропасть, никакой дрожи, никакого шума. Больше похоже на то, словно бы он очнулся. Не переставая задавать себе вопросов о том, кто он есть, что за время и что за место, он слепо провел по кровати рядом с собой. Его рука легла на теплое плечо, соскользнула по нему к предплечью – ему потребовалась секунда на то, чтобы он понял. Облегченно вздохнув, он лег обратно, прижимаясь к его спине и зарываясь носом в светлые даже в полумраке комнаты волосы. Габриэль шумно вздохнул и зашевелился, как будто собирался просыпаться. Сэм почему-то не видел его лица в этом полумраке, но он знал, что это Габриэль, потому что знало его сердце и его тело – глаза больше не нужны. Он скользнул ладонью по его животу – и снова как будто в тысячный раз – и как-то по-детски, по-собственнически обнял, как обнимают любимую мягкую игрушку, без которой невозможно спать. Даже сон без него – это что-то странное. Он лежал и раздумывал над своим ощущением, чувствуя каждый сантиметр его кожи, что соприкасалась с кожей Габриэля – от этих мыслей эти места начинало обдавать жаром, хотя это, конечно, было только его представление. Ему дорога каждая секунда, что он лежит рядом с ним, и почему-то это должно было привести за собой какое-то знание, но Сэму никак не удавалось сконцентрироваться.

Он понял, что разбудил Габриэля. Крылья на его спине сверкнули в отсвете фонаря, что откуда-то взялся прямо за окном. Он лениво повернулся лицом к Сэму, но черты его лица ускользали от него. Он был таким, каким Сэм его помнил, но образ не складывался. Это было неважно – он все равно склонился к его губам, целуя его еще непонимающего, что происходит, обожая момент, когда сможет наконец почувствовать его улыбку своими губами – когда он проснется до конца и поймет, насколько Сэм нетерпелив. Этот момент как будто был хорошо забыт, и Сэм разочарованно застонал, когда Габриэль отстранился. Его имя теплом отдавалось в груди, и он, кажется, что-то ответил, когда его о чем-то спросили. Он слышал его приглушенный смех, как будто тьма заглушала не только свет, но и звуки. Он запомнил только одно:

- Знаешь, я никогда не был на выпускном балу.

После чего громкий трезвон будильника разбудил его.

***

Это было похоже на какое-то чертово кино. Он никогда не думал, что будет настолько в себе уверен. Он звонил Дину сообщить, что остается в университете Стэнфорда, после чего с удивлением услышал, что он направляется к Лизе – девушке, с которой когда-то поставил рекорд по стабильным отношениям, и, вероятно, у него уже есть сын, которого от него скрывали из-за того, что он не мог найти себе постоянного жилья, он попрощался с братом, попросив позвонить, надел наушник старенького плеера, после чего помнил только удар и отлетевший плеер на асфальт. Он с удивлением поднял взгляд на того, кто сбил его, и это было смешно. Он закусил губу, чтобы не рассмеяться, и увидел, что собиравшийся отчитать его молодой преподаватель точно так же улыбается – так глупо, чтобы метр семьдесят сбил метр девяносто. Он коснулся его руки, когда возвращал Сэму плеер, после чего намеренно извинился так, чтобы узнать его имя.

Потому что, честно говоря, пусть он и не был самым красивым молодым мужчиной – постойте, почему он не помнит вообще ни одного такого? – при взгляде на него Сэм ощутил странное притяжение, не связанное ни с его внешностью, ни с его голосом, ни с его удивительного цвета глазами. Просто тянуло, и он мог упираться руками и ногами, но это было совершенно бесполезно.