Мистер Трикстер (СИ) - Страница 42

Сэм кивнул.

Он сидел за рулем Импалы не так много раз, да и не успел сродниться с ней. Она принадлежала брату, и он любил ее, возможно, больше, чем кого-либо за всю свою жизнь. Его подсознание пыталось найти Дину хоть какую-то пару, но его брат был действительно сильнее похож на Майкла, чем Сэм на Люцифера. Дин не умел любить, не причиняя боли, и делал это не по собственному желанию, просто потребность жертвовать исключает наличие каких-либо ценностей. Дин, по иронии судьбы, пять лет все же живший как обычный ребенок, оказался не в силах представить свою жизнь иной, но Сэм, рожденный уже во всей этой сверхъестественной истории, отчаянно желал изменить этот заколдованный круг, разорвать то, что начал, отчаявшись, отец. Что бы сделал Джон Винчестер, узнав, что в конечном итоге в смерти Мэри виноват его сын? Убил бы он Сэма, узнав, для чего растил младшего сына? А как поступил бы с Дином, узнав о Майкле? Ненормальность, она во всем. И ненормально, что он хочет стать нормальным. Он сжал руль еще сильнее. Прошла лишь пара часов, как он выехал в сторону Калифорнии, минуя одно пустынное шоссе за другим. Ради этого Дин позволил ему забрать машину. Может быть, с ней было связано то, что Дин увидел в собственном псевдосне, и ему тоже было, о чем подумать. Левиафаны. Как, черт возьми, это могло убедить Дина стать весселем Майкла? Покажи его брату зверя, и он начнет охоту. Что же было в этом сне, что настолько выбило Дина из колеи? Что было в Кастиэле? Когда-то давно тот Трикстер сказал ему, что связь с Дином однажды погубит его. И тот же Трикстер помог ему остановиться, руководствуясь только одному ему известными соображениями. Он сказал, что тот, кого Сэм видел в своем псевдосне, был ему сыном, но возможно ли это? Меняло ли это что-то? Он ехал через всю Америку, чтобы понять, что общее скрывалось за всем тем восхищением, что накрыло его, стоило Габриэлю обратить на него внимание. Сейчас тому Габриэлю было, возможно, около тридцати, сам Сэм потерял счет своим годам, чувствуя себя на добрые сорок, но его еще можно было найти.

По пути он останавливался в кафешках, ища в интернете хоть что-нибудь о колледже, который уже медленно стирался из его памяти. Ни одного упоминания о месте, которое бы занималось подобным когда-либо. Никого, кто подходил бы под упоминание мистера Трикстера. Ни в Калифорнии, ни где бы то ни было во всем мире. Все это время он жил одной лишь надеждой, что сон был показан ему не просто так, что ангельские силы Захарии все же сослужили двойную службу и подсказали, где искать следующий поворот в своей жизни. Иногда ему начинало казаться, что ему не хватает внутреннего голоса, коим всегда был голос архангела Габриэля. Был ли он Сэму хранителем? Помогал ли он ему справляться на протяжении огромного количества времени, избегая смерти так долго, как только мог? Иначе, почему в конечном итоге он смог призвать этот нож самостоятельно, если рядом с ним не было его Габриэля? Он был Избранным только потому, что мог их различить? Но это же ясно, как небо и земля. Но только для того, кто захочет это понять.

Он устал быть Избранным. Он хотел бы жить, руководствуясь целями менее глобальными, и эгоист внутри него снова просыпался, требуя доказывать свою значимость. Ему нужен был кто-то, ради кого он бы боролся со всем тем, что составляло настоящего Сэма Винчестера, прощальный подарок архангела. Если бы можно было перемотать время назад, он желал бы сильнее всего стать тем же подростком и пройти те же проблемы, то же чувство первое и невероятное среди всех остальных, эйфорию от того, что некоторым нужны годы на поиск близкого человека, а ему было достаточно проявить свою невнимательность.

Дорога привела его в Калифорнию поздним вечером, когда он засыпал за рулем. Все близлежащие гостиницы и мотели оказались заняты, ни одного свободного места, как гласили указатели, и, возможно, только поэтому Сэм все же отключился на какую-то секунду и тут же резко подпрыгнул, широко раскрывая глаза. Только поэтому он остановился, резко взвизгнув тормозами и выбираясь из машины, поднимая взгляд вверх. На огромном транспаранте прямо над дорогой было изображено то, что показалось ему знакомым. Он оставил руку на холодном металле крыши Импалы, не веря своим глазам. Мимо проезжали редкие автомобили, а на огромной пустоши вокруг дороги не было ни единого кустика, ни единого дома. Это был просто рекламный щит для всех остальных водителей и знак для Сэма.

«- Я не могу рисовать по заказу. Да и формулировка эта: «Рискните». Я что, двух голых инопланетян нарисовать должен? Президента? День Независимости в студенческой общаге? Я буду сидеть каждый день и думать о том, что мне надо…»

Это был маленький светловолосый мальчик, неуверенно стоящий на ногах, в коротких шортиках и длинной футболке, стоящий к камере спиной, а рядом с ним, уверенно ведя его за руку, был изображен склонившийся к нему ангел, длинноволосый золотоволосый мужчина в свободных светлых одеяниях, чьи крылья раздвигали окружающий серый мир и освобождали им дорогу. «Для ребенка это чудо, для вас – ответственность. Программа по усыновлению детей штата Калифорния. Это ваш шанс подарить ребенку чудо», - гласила простая надпись сбоку, а ниже шел телефон и интернет-адрес. Трудно было сказать точно, как Сэм смог определить это, но он чувствовал это в линиях, ему знакомых, в цветах, на которые Габриэль решился, на той вере, что делала ему особенным. Скольким детям он помог, у скольких взрослых пробудил веру одним лишь своим рисунком? Он существовал.

И мысль эта принесла столь же облечения, сколько страха. Он не знал, кем был этот Габриэль. Чтобы не осталось в памяти Сэма, Габриэль не мог знать об этом, не мог участвовать в этом, для него Сэм будет чужим человеком. Каковы шансы на то, что они снова сойдутся в этой роковой случайности, теперь уже оба гораздо старше и со своей историей, которую наверняка никогда не смогут друг другу рассказать? Но если этот Габриэль ничего о нем не знает и никогда не узнает, ибо сверхъестественное всегда трудно поддается вере, чем он лучше любой девушки, которую Сэм мог бы найти? Черт возьми, он не мог этого даже предсказать.

«Нельзя узнать, кто стоит того, а кто нет, как нельзя предсказать, кто должен подстраиваться. Это способность жертвовать. Это всегда доверие. Его нельзя накопить и нельзя включить, предсказать или оценить. Это прыжок с парашютом – или ты умрешь, и останешься жить с незабываемыми ощущениями, оставшимися в памяти».

Сколько он упустил в жизни, отказываясь рисковать? Он набрал в адресной строке адрес, съехав на обочину и включив в салоне свет. Изучив сайт, он не нашел ни единого упоминания того, кто мог бы быть автором этого баннера. Был уже поздний час, но он все равно набрал номер главного редактора.

- Добрый вечер, я прошу извинить меня за столь поздний звонок, миссис Робинсон, но я хотел бы спросить, кто нарисовал для вашей компании этот великолепный баннер? Я понимаю, время позднее, но в данный момент я улетаю в Австралию, - он лгал так умело, словно всегда этим занимался. В конце концов, понимал он, любая ложь есть лишь умение вживаться в роль и подстраиваться, а именно этим он занимался всю свою жизнь, - Видите ли, Анжела – я могу вас так называть? – в ближайшие дни я собираюсь устроить выставку в Сиднее, безусловно, огромные деньги получат те, чьи рекламные баннеры я собираюсь представить, и, честно говоря, я до сих пор не мог найти ни одной стоящей работы, чтобы сделать ее по-настоящему символом этого года… Да, конечно, ваши контакты, ваша организация будет представлена как владелец, я гарантирую, что это лишь поможет детям, найти приемных родителей… Конечно, я подожду, - и он приготовил записную книгу, дожидаясь, пока она найдет контакты у себя в кабинете. Он смотрел в темноту за окном, на далекий коттеджный поселок, где только садились ужинать или уже давно спали те, кому не нужно было справляться с сумасшествием собственной жизни. Прошли минуты, и он уже записывал знакомую фамилию под номером телефона – единственное, что она смогла достать.