Мистер Трикстер (СИ) - Страница 11
- Поздно, сторож уже на месте.
- Вижу его, Сэм, давай, - и звонок оборвался. Сэм закрыл телефон и прошел в учительскую раздевалку, вешая ключ от кабинета обратно. Вчера после занятий, пока он специально задерживал Захарию, Габриэль врезался в него, мгновенно достав его ключ. Сделав нехитрое подобие нового ключа в общежитии по слепку из разогретой свечи, они договорились об этом плане. Оставалось только спрятаться в кабинете Захарии, в котором ни один из студентов еще не бывал. Осторожно открыв дверь и закрыв ее за собой, что было единственным слабым местом в их плане – замок мог не закрываться изнутри или еще бог что. В темноте Сэм осмотрелся – он специально ждал в темном холле, пока его глаза привыкнут. Огромное кожаное кресло за дубовым столом из красного дерева, древним и изящным настольным светильником, деревянный бар с множеством дорогущих бутылок и ни единого места, где можно было бы спрятаться. Диван с небрежно накинутым на него пледом, стоящая рядом картотека учеников, которой здесь быть не должно. Бог знает зачем ему вообще в кабинете диван, этому жабообразному отвратительному преподавателю. Сэм оглянулся, едва не испугавшись собственного отражения. Небольшая газовая плитка и чайный набор рядом с ней – далеко, если прятаться под столом. Но выбора у него уже не было. Телефон мигнул сообщением – Захария парковался. Он приезжал первым и занимался бог знает чем, опаздывая на пары. Сэм не хотел бы ничего об этом знать, но это был единственный способ сбить с этого козла самоуверенность, заставить его потерять чувство собственного достоинства. Подстроить то, что они собирались сделать, и при этом не попасться, было трудно, потому подготовка заняла почти неделю с предыдущими выходными, на которых они просидели в комнате Габриэля почти все вечера, составляя план до последней секунды. В его комнате жил еще младший брат, так удачно уехавший на эти выходные со своей командой в туристический лагерь, потому у них было достаточно времени и ни одного свидетеля.
Сэм обошел стол, пожалев о том, что главную роль исполнять ему – Габриэлю не хватало роста, чтобы подстроить вторую часть плана, но для первой его рост подходил идеально. Что-то задержало его взгляд – пухлое личное дело со знакомым именем, выведенным каллиграфическим почерком. Обычный документ – где родился, семья, данные, отметки об успеваемости и все остальное – многочисленные приводы. На фотографии он казался взрослее и серьезнее, с убранной назад челкой и с отсутствующим выражением на лице. Перевернув страницу, Сэм обнаружил многочисленные заявления об отпуске из участков, жалобы преподавателей. Убрав лист об успеваемости, Сэм неожиданно вытащил на свет фотокарточку – Габриэль был снят на достаточно большом увеличении со спины. Судя по темным следам на обнаженной спине, снят он был во время переодевания. Однако фотография обрывалась на уровне плеч. Он смотрел куда-то в сторону, повернувшись в профиль, судя по влажным волосам и заметным каплям на шее и плечах – после душа. Выражение его лица было настолько непривычным, что Сэм не смог отложить фотографию в сторону, как было. Это было удивление с ожиданием, внимательность, как будто его окликнули и он ожидал, что же ему скажут. Неправильной формы губы были приоткрыты, а цвет кожи ровный, как бывает после душа. Насколько сильным должен был быть фотоаппарат, чтобы зафиксировать все – и светлый цвет глаз на этой черно-белой фотографии, и черноту ресниц, и темные пятна веснушек на самой верхней границе щек. Волосы, к шее становившиеся все короче, темнели от воды, а над выступающим седьмым позвонком висела неизменная цепочка. Несмотря на то, что фотография была потрясающе удачной, оставался вопрос, что она делала вместе с личным делом в кабинете простого профессора правоведения. Рождался вопрос, сколько их еще может быть. На столе были еще папки, в том числе преподавателей, которые Сэм пробежал изумленным взглядом – он видел здесь того самого Кроули, о котором ему рассказывал Габриэль. Открыл папку и обнаружил такую же фотографию – таким он преподавателя английского, который начинался у их группы со следующего семестра, он еще не видел. С темными волосами, растрепанными в отличие от обычного, расстегнутой до середины груди рубашкой, за которой прятался какой-то непонятный кулон, резким взглядом темных глаз, которые обычно скрыты под очками, и тонкими руками, поднятыми к воротнику и поправляющими его, скользнув пальцами между тканью и шеей. За ним еще и еще папки – с кем-то, чье имя было потрясающе красивым – Кастиэль. Темноволосый парень с потрясающе доверчивым и удивленным выражением лица, огромными глубокого цвета глазами, скорее всего, синими, единственный, кто не раздет, сфотографированный в момент разговора с кем-то – с закушенной бледной губой и учебниками, которые он прижимал к груди. Почти все эти дела принадлежали мужчинам и парням.
За дверями кабинета раздались шаги и звяканье ключей. Сэм поспешно закрыл папки, раскладывая их в примерном порядке. Выпавшая фотография Габриэля приковала его взгляд и Сэм, недолго думая, спрятал ее в верхний карман рубашки. Захария был уродом, который, пользуясь своим положением, удовлетворял свои извращенные прихоти. Сэму было отвратительно думать, что эта жаба оставалась здесь поздно вечером, выбирала одного из ребят и разглядывала их фотографии с жадным интересом… дальше Сэму становилось плохо. Он согнулся в три погибели, забираясь под стол и оставаясь там недвижимым. Стол, благо, доходил до самого пола. Думая о том, что диван, возможно, стоит здесь не просто так, Сэма снова захлестнула волна отвращения. Он едва не пропустил звонок.
- Слушаю, - гаркнул Захария, бросая одежду, судя по звукам, на диван. – А вы кому вообще звоните? Вы понимаете, что сейчас выходной, восемь часов утра? А если я с ночной смены? Головой думайте, милейшая, - и хлопнул телефоном. Сэм похолодел - неужели у Габриэля не получиться вывести его из кабинета в нужное время? Зазвенел сервиз, вспыхнула газовая конфорка. Телефон зазвонил второй раз. – Нет, ну вы вообще нормальная? Дамочка, послушайте… Вы от кого, простите? Вы от мэра? Так бы и сказали, извините меня, такая нервная работа, да, я, конечно, слушаю, - Захария тяжело сел в свое кресло, поправив штаны и приготовившись писать. Сэм постарался вжаться в деревянную стенку стола, чтобы даже ботинки его не коснулись. Задыхаясь на пыльном полу, он думал о том, что это так просто оставлять нельзя. Одним приколом они не обойдутся. Ему хотелось немедленно все отменить и пойти к Габриэлю за советом. Но план был слишком подробно рассчитан. – Говорите, проблемы в прошлом? Я мог бы договориться за умеренную плату с нашим ректором…насколько умеренную? Насколько ваш сын хочет попасть в университет с такими оценками, дорогая. Что, не стеснены в средствах? – ноги Захарии возбужденно затоптали по полу. – Нет, что вы, я понимаю, все как лучше для детей, что, сегодня договор? Вы знаете, ректора сейчас нет… - неожиданно до Сэма дошло. Габриэль хочет не только выманить Захарию на нужное время, но еще и заставить его подумать, что он упустил крупную сделку. – Постойте, вы не знаете фамилию жены мэра? – проверка. Сэм задержал дыхание, понимая, что этого они не предусмотрели. – Ну что вы, я просто запамятовал, какая проверка, наши отношения построены на полном доверии… Сегодня в три? Да, конечно, я совершенно свободен и мог бы привезти договор к вам домой, - Захария подскочил, как ужаленный, скрипнув креслом. Сэм расслабился, собираясь вылезать. Он уже сжимал в кармане небольшую баночку. Наконец дверь хлопнула – Захария даже не закрыл ее впопыхах, убегая в сторону кабинета декана.
Сэм вылез из-под стола. Ему хотелось забрать все эти фотографии, особенно – этого парня по имени Кастиэль, на вид одного из самых хрупких парней на потоке, которого он, кажется, видел только мельком. Он уже потянулся к папке, когда увидел под ней знакомый конец фамилии. Он вытащил свое дело – одно из самых потрепанных, а за ним и дело брата. В них оказались такие же фотографии – Дина, полуобнаженного и на самом пике физической активности, играющего в баскетбол, заснятого с мячом в руках, и его самого, Сэма, на удивление прямо стоящего, со своим истинным разворотом плеч, не стремясь скрыть этого, и, что удивительнее, он смотрел в камеру. Фотография обрывалась не по желанию снимающего – что-то помешало снять во весь рост, но Сэм и так знал, когда это было снято – во время медосмотра при приеме на первый курс. Он отбросил их, понимая, что не успевает – благо нужную кружку Захария уже приготовил, оставив рядом чайник с сухой заваркой. В чашке уже лежала горка сахарного песка, залитого молоком на самом дне. Сэм, отвинтив крышку, вылил туда весь флакон капель для глаз – самого сильного и мгновенного слабительного. Убрав флакончик обратно в карман, он вышел из кабинета – оглядываясь. Коридоры были еще темны и пусты, а значит, оставалось время. Он бросился к ближайшей пожарной кнопке, установив простой молоточек, соединенный с таймером, скобой и пружиной. В назначенное время скоба освобождалась, и молоток летел точно в цель. Главное, что его нужно было обязательно забрать. Установив время, Сэм пошел дальше. Ручки на дверях были подпилены еще вчера Габриэлем, так что отломались бы на любое сильное воздействие, на всякий случай на всех трех. Единственное, что туалет этот был женским – мужской они заблокировали. Здесь было гораздо грязнее, а мусор не выкидывался ленивыми уборщицами. Проверив, что ручки действительно надпилены, Сэм вернулся к кабинету Захарии, спрятавшись за выступом стены. Оставалось только ждать, когда слабительное подействует. Если повезет, назавтра в школьной газете появятся красочные фотографии, а если нет, то они просто доставят ему пару неприятных минут.