Мистер Х. Стань моей куклой (СИ) - Страница 54

Я потянула сладкий запах растений, оказывается запах почувствовала не во сне, а наяву. Это аромат их розовой вишни, лепестки которой сильно источали аромат. Принюхалась и вспомнила. Всё вспомнила. Разочарованно открыла глаза, готовая попасть в суровую реальность, где больше нет места тем воспоминания. Где больше...никогда...не будет...папы...мамы...Марины.

Я на огромном деревянном балконе, от солнца скрывала соломенная крыша, если не ошибаюсь. Через стеклянные огорождения видна синяя полоска горизонта и волны-барашки, которые пенились на море. От сильного ветра сегодня сильно бушевали.

Но я не одна на балконе возле ограды обнаженный по пояс мужчина, одну ногу удобно положил на деревянный стул, второй касался пола, развернут боком, а ладонь с зажженной сигаретой то отрывал от стола и затягивался, то обратно опускал. Мужчина был полностью поглощен видом на море и курением, но едва я пошевелилась и подняла голову от шелковой ядерно-красной подушки, обернулся, затушив бычок о пепельницу.

А я тем временем огляделась. Кровать огромная четырех спальная, шелковые вульгарные красные простыни, а я в бело-девственной ночнушке с треугольным вырезом, ткань тоже шелковая, прохладная идеальная для жаркой погоды на острове. Ночнушка едва прикрывала соски, длина до неприличия мала, а по ощущениям между ног... нет белья.

- Проснулась?

С пронзительной иглой боли в груди я покивала головой на вопрос.

На секунду при пробуждении курящий мужчина на балконе показался отцом. На том отдыхе отец часто курил, в те моменты врачи еще не пригрозили, что умрет, если продолжит курить.

Но Это не отец.

В теле блуждала легкая усталость. События после встречи с преподавателями стерлись из памяти, видимо, хорошо успокоили. Смутно, как сквозь сон, вспомнились иголки, насильно врывающиеся в вены и пропускающие лекарства в кровь.

Максим развернул плетенный стул, так чтобы оказаться спиной к огорождению и морю, а ко мне лицом. Локоть поставил на подлокотник, а кулаком, подперев щеку, долго наблюдал за мной.

Любовался картиной, ее красками, искусством художника, но только глаза, как и прежде холодно-серые. Я в миллионный раз задалась вопросом о его глазах. Если раньше считала линзами, то сейчас закрались подозрениям. Зачем часто менять линзы? Я видела янтарные зрачки, серые, черно-карие, голубые, болотные, даже сиреневые под цвет ламп в особняке на выпускном вечере.

- Мы играем? - опять надоедливый вопрос.

И это вторая фраза, которая прозвучала после моего пробуждения, после того, как линия жизни вдруг оборвалась. Когда стояла возле обрыва, потом кто-то толкнул в спину и дал упасть. А теперь ждал, когда разобьюсь.

И единственное о чем заладил Максим — это игра!?

Пару секунд назад сил не было, все выкачали через шприцы, но откуда-то взялись дополнительные. Я использовала резервные. Засуетилась, поднялась с прохладных простыней, заправила «кольца» волос за уши, чтобы не мешались, начала осматриваться по комнате. Кроме кровати, стола со стульями и деревянного пола больше ничего нет.

А вещи...где вещи? Не в ночнушке же идти.

Богач не отреагировал на мое внезапное поднятие.

- Я... не хочу здесь задерживаться. Максим, не хочу играть ни в какую игру. Извини, ничего личного, но хочу домой.

В курсе ли парень о происходящих событиях, например, о краже бедняков и их якобы смертях?

Я металась по балкону, не зная, куда смотреть, где взять одежду, что-то бормотала под нос, задавала вопросы, как здесь оказалась, а Максим молчал на суету. Я старалась не смотреть на него, потому что чувствовала от него странные напряженные волны. Он будто натянут, встал на старт, готовый к бегу.

Немного успокоившись, хотела попросить вещи, потому что ночнушка слишком короткая, развевалась на ветру и возможно в процессе передвижения я продемонстрировала все нижние части тела, но услышала холодное:

- Терпение лопнуло...

Странная фраза вызвала волну дрожи и в тот же момент в шею стрельнул мощный разряд. Ток беспрерывно пронзал несколько точек на шеи. Ногтями пыталась сорвать эти «точки», но вместо это нащупала звенья металлического ошейника. Сердце бешено заколотилось от непрекращающегося тока в теле, кровь ускорила поток по венам, которые были готовы взорваться от перенасыщения. И в те несколько секунд от электрического разряда от ошейника казалось, что просто сдохну от боли или сердце откажет.

Но потом отпустило, перестало беспрерывно трясти, осталась лишь периодичная воображаемая боль, проецируемая сознанием.

Максим заботливо поднял на руки и аккуратно уложил обратно, где спала. Я отползла по красным скользящим простыням в самый конец кровати, а Максим остался в начале. Между нами метра три, необходимые для восстановления спокойствия.

- Говори кодовое слово...

Поднял запястье правой и показал металлический браслет толщиной в палец, под стать моему ошейнику.

- Один..два... - палец держал на украшении, будто готов нажать кнопку.

И понимаю, что насчет три вновь подпалит как животное, ударит током по венам. Моя поганая жизнь — это единственное, что оказывается осталось. Больше ничего нет. Только вот эта жизнь, за которую цеплялась.

- Х...- пыталась произнести, да только очень трудно пересилить. Опустить гордыню, загнать ее внутрь и посадить на цепь, чтобы не кусалась. Жизнь дороже глупой гордыни. Переборола себя, начала произносить очень тихо, но Максим должен услышать. Покорно посмотрела на шелковые вульгарные простыни, разделившие нас. - Х.хо...ззя, - от каждой буквы трясло. - Хоззяин...

Удалось на выдохе произнести.

Максим мог заставить повторить, потому что сказано очень тихо, почти под нос, но он не попросил, не стал дополнительно унижать. Вместо этого, наконец, показал неприкрытую эмоцию - уголок губ насмешливо опустил вниз.

- Куколка... - столько неприкрытого удовлетворения после вынужденной капитуляции. Взгляд «отморозился», зрачки перестали быть пустыми-серыми стеклами, а наполнились металлическими темными мазками. Цвет остановился на грани серых и синих.

Хотелось прикрыться руками от очевидного самодовольства.

Как бы не храбрилась физически мне с ним не справиться, а тем более, когда я на правах «рабочего материала» - вещи без имени и прошлого.

- Почему ты меня ненавидишь? - вновь задала тот же вопрос, что и при последней встрече.

Его голос зазвучал более мягко и равнодушно, словно былая проблема исчезла:

- Я говорил... это не правда. Сложно объяснить, но ты сильно напоминаешь одну тварь, которую хочется наказать. И самым правильным было бы отдать тебя кому-нибудь, например, тому же Кабану и посмотреть со стороны. Понаблюдать за твоей ломкой...

- Ну так отдай другим. По какой причине медлишь? У бедного мальчика не разделенная любовь?

Логично. Если я напоминала «тварь» по его словам, значит, неизвестная девушка разбила мужское сердце. У меня тоже разбито, мной и вовсе попользовались для успокоения и выкинули, но разве я злюсь на мужской пол? Я даже на Сашу не злюсь, только разочарована трусостью — не нашел смелости объясниться.

- Давай обниму...утешу...поглажу бедняжку! - предложила с сарказмом, протянула руки к нему, намекая, чтобы подполз по простыням прямо в объятия. - Теперь я поняла, почему не даешь к себе прикасаться. Она последняя, кто прикасался и таким образом ты хранишь ей верность?

После этой фразы прекратила нести чушь и издеваться, представила ему право ответить, но тот не соизволил. Максим не пробиваем, не злится, уголок губ все также надменно опущен вниз и зрачки «бегали» туда сюда, рассматривая меня, злую от несправедливости, прижатую буквально к стене комнаты и доведенную до дрожи.

- Неудачная первая любовь случается у каждого второго и люди от этого не наказывают друг друга... -добавила, но смолчала о своей первой любви, зачем ему это знать?

- Значит я слабее, чем остальные люди, потому что мне хочется наказать.

Удивленная признанием Максима в слабости, я не нашла слов и гадала, где же грозная аура самца? Ведь каждый жест должен излучать самоуверенность и непоколебимость? Как бы глупо не звучало, но признаться в слабости — это смело.