Миры Харлана Эллисона. Том 0. Волны в Рио - Страница 56

- Я... я не могла этого сделать, док. Я просто не могла. Чарли бы мне не позволил. Последнее, что он сказал перед тем, как начать дергаться, он сказал: "Не отправляй меня в этот госпиталь, Кати, с этими железяками, обещай." Я обещала, док, и вы осмотрите его, он умирает, док, вы должны помочь нам, он умирает.

Стоя рядом, она хватала его за лацканы пиджака костлявыми руками, продолжая умолять.

Если бы робокоп увидел, как эта старая женщина разговаривает с ним, он мог бы зарегистрировать его имя, и это был бы его конец в Мемориале. Навесили бы ярлык частнопрактикующего, даже если бы это не было правдой. Как он может лечить мужа этой женщины? Это будет конец его хилой карьеры. Ему вспомнились правила. Что там говорилось, ему было хорошо известно. Тогда ему конец. А если это ловушка?

Но столбняк!

(Ужасная картина - человек в последней стадии сжатия челюстей представилась ему. Скрюченное тело, завязанное в узел, как будто конечности сделаны из резины; леденящее душу выражение лица с оттянутыми назад и вниз лицевыми мышцами, с улыбкой смерти, поразившей каждый дюйм нервной системы. Хлопанье двери, прикосновение, кашель - этого достаточно, чтобы вызвать у больного ужасные конвульсии. И наконец поражается грудная клетка, и человек задыхается. Мертвый... с пеной во рту...)

Но быть изгнанным из Госпиталя! Он не может рисковать.

Практически не отдавая себе отчета, Бергман произнес: - Уходи, если тебя увидит робокоп, он арестует нас обоих. Уйди... и не повторяй таких попыток. Если тебе нужна медицинская помощь, обратись к мехдокам из Госпиталя. Они бесплатны и лучше, чем любой врач-человек! - Слова звенели в ушах.

Женщина отшатнулась, презрительная улыбка обнажила зубы. Она фыркнула: - Мы лучше умрем, чем обратимся к ним!

Мы не хотим иметь с ними дел... мы думали, что вы, врачи, все еще помогаете бедным... а вы ... - она повернулась и ушла в темноту. До Стюарта донеслись тихие рыдания. Они были полны невыносимого отчаянья и ужаса смерти, ждущей в тумане ее и любимого ею человека.

Рыдания стихли вдали...

- Будь ты проклят навеки!

Внезапно напряжение последних месяцев, ужас от того, что он чуть было не сделал с голубоглазой девушкой, испуг и печаль сошлись в одной точке. Он почувствовал себя опустошенным и понял, что если и терять карьеру, то правильным путем. Он врач, и человек нуждается в его помощи.

Он сделал шаг в темноту.

- Подождите, я...

И понимая, что подписывает себе приговор, он дал ей остановиться, увидел, как надеждой загораются ее глаза, и произнес:

- Я... извините. Я очень устал. Проводите меня к нему. Я помогу.

Она не стала произносить слов благодарности. Но он знал, что они у нее есть. Они пошли вместе, а соглядатай последовал за ними.

Вонь Слобтауна атаковала Бергмана сразу в момент пересечения невидимой границы. Официальной границы не существовало, но ошибиться было невозможно.

Сделав один шаг, они ступили в преисподнюю.

Неясные тени, приглушенные звуки и вспыхивающий неон вывесок над салунами в темноте. Они прижимались ближе к зданиям, широко обходя черные провалы аллей и пустые площадки. Время от времени они слышали шаги за спиной, но когда они приближались, женщина шипела в темноту: "Вали отсюда. Я жена Чарли Кикбека, и со мной костоправ для Чарли!"

- и преследователи исчезали.

Все, кроме металлического, которого никто не видел.

Звуки грубой музыки выплеснулись на них из вращающихся дверей салуна. Несколько дальше Бергман увидел остатки робокопа, лежащие напротив дома. Он кивнул в его сторону, и в темноте женщина Чарли Кикбека пожала плечами. - Каждый получает свое, - философски заметила она, - даже если ты из жести.

Они шли дальше, и Бергман стал понимать, что он рискует потерять больше, чем лицензию. У него был бумажник с почти 300 долларов, а здесь убивали и за гораздо меньшее.

Но тщетность дневных усилий, ночные страхи притупили чувство реальности, и он беспокоился больше о своем профессиональном будущем, чем о содержимом кошелька.

Наконец они подошли к ярко освещенному зданию со светящейся рекламой на фасаде, показывающей медленно танцующих шимми женщин с чудовищно развитым бюстом.

Бергман спросил: "Здесь?", лицо женщины Чарли Кикбека посерело, и губы сжались в полоску. Она кивнула, что-то прошептала и провела Бергмана мимо окошечка кассира с пуленепробиваемым стеклом и стальным устройством приема билетов. Женщина щелкнула пальцами, и тяжелая пластиковая дверь отошла в сторону. И сразу их захлестнул поток музыки.

Они прошли коридором позади сцены, и Бергман успел заметить ленивый изгиб тел, чувственное движение голых ног на сцене. Смех и аплодисменты пробивались сквозь музыку.

Женщина вела его дальше, мимо нескольких мрачных дверей с облупившейся краской. Она остановилась перед дверью с поблекшей звездой на ней и сказала: - Он., он з-здесь... - и ладонью она тихо толкнула дверь.

Осторожность была излишней. Чарли Кикбека никогда не скрючит от случайного шума. Он был мертв.

Он лежал на полу под грязной раковиной, одна нога так сильно сплелась с другой, что сломалась перед смертью.

Женщина упала на колени, зарывшись лицом в его одежду, и зарыдала. Она рыдала безостановочно несколько минут, пока Бергман стоял рядом, с сердцем, преисполненным жалости, печали и разочарования.

Этого бы никогда не случилось, если бы...

Женщина посмотрела на него, и ее лицо потемнело.

- Мы не можем больше жить из-за них! Это ваши...

Слезы снова потекли из ее глаз, падая на безжизненное тело.

Бергман знал, что она права. Мехдоки убили этого человека с той же надежностью, как если бы они перерезали ему легочную артерию.

Он повернулся, чтобы уйти, и здесь его настиг преследователь.

Он следовал за ним осторожно через весь Слобтаун, он нейтрализовал билетера, он просунул щупальце в окошечко, открыл дверь, и выследил его встроенным радексом.

Бергман застыл у двери, робокоп подкатил к нему, и щупальца метнулись в его сторону. "Помогите!" - было первое, что он крикнул. Женщина подняла заплаканное лицо от мертвого мужчины, увидела робота и пришла в бешенство. Ее рука нырнула к краю юбки, и подняла его, обнажив ногу, нижнюю юбку и набедренную кобуру.

Выхватив кислотный пистолет, она нажала на кнопку, и тонкая, без брызг, струя кислоты, прочертив линию над головой Бергмана, вытравила полосу на шлеме робокопа. Линзы глаз его резко повернулись в сторону женщины, и щупальце испустило парализующий луч.

Бергман видел, как пистолет вывалился из рук женщины, безформенной грудой повалившейся рядом с мертвым мужчиной.

Все сразу вспомнилось Бергману. Мехдоки, смерть жертвы молотилки, Клятва, и то, как ночью он чуть было ее не нарушил, смерть Чарли, и этот гнусный робокоп.

Бергман кинулся на робокопа с мыслью разрушить, уничтожить его.

Тот присел и попытался его схватить. Он увернулся от щупальца и бросился в зал. Рваная синкопированная музыка оглушила его, и он в отчаяньи огляделся вокруг. У одной стены он увидел длинный железный прут с толстой ручкой и нарезным раструбом для снятия перегоревших ламп с высоких потолков.

Схватив его, он повернулся лицом к медленно подкатывающему робокопу. Стоя лицом к стене, он держал прут сначала как пику, затем перехватил ниже за ручку и наклонил его. Как только робокоп приблизился, Бергман сделал выпад, выплескивая на поверхность всю свою ненависть.

Дубинка опустилась на шлем робокопа, но он не остановился, продолжая неумолимое движение вперед. Бергман все бил и бил его.

Его удары были неэффективны, многие из них вообще не попадали в цель, но он боролся и бил, крича: - Сдохни, скотина, подохни, ты, консервная банка, дай нам умереть мирно, когда придет время...

Удар за ударом, даже после того, как робокоп вырвал дубину у него из рук и понес его "хваткой пожарного".

На всем пути из Слобтауна в суд по делу о частной практике, тайном соглашении, нападении на робокопа он выкрикивал оскорбления. Даже в камере всю ночь безостановочно эти ругательства звучали у него в мозгу. Даже утром, когда выяснилось, что робокоп по заданию Колкинза следил за ним целую неделю.