Миры Пола Андерсона. Том 19 - Страница 7

— Приветствую вас у слияния стихий, — сказала девушка. Голос у нее был грудной, с хрипотцой, но слова звучали еще более мело­дично, чем у других гвидионцев, с которыми астронавтам приходи­лось разговаривать.

— Здравствуй, несущая мир. — Ворону было проще перевести ритуальное приветствие своей планеты, чем искать подходящее в местном наречии.

— Я шла танцевать для моря, — объяснила она, — но услышала музыку, и она позвала меня сюда.

— А ты человек, который стреляет? — спросил мальчик.

— Бьерд, замолчи! — От смущения лицо молодой женщины за­лилось краской.

— Да, — рассмеялся Ворон, — можешь называть меня челове­ком, который стреляет.

— А куда ты стреляешь? — спросил Бьерд. — В мишени, да? Можно, я стрельну в мишень?

— Как-нибудь в другой раз, — ответил Ворон. — Сейчас у нас нет с собой мишеней.

— Мама, он говорит, я могу стрельнуть в мишень! Пух! Пух!

Пух!      '

Ворон удивленно приподнял бровь.

— Я думал, госпожа, на Гвидионе не знают огнестрельного ору­жия, — произнес он как можно более небрежным тоном.

— Это все тот корабль, который побывал здесь зимой, — с лег­кой грустью ответила женщина. — У тех, кто прилетел на нем, тоже были... как это называется... ружья. Они нам объяснили и показали, как эти штуки действуют. С тех пор на планете, вероятно, нет ни одного мальчишки, который бы не мечтал... ладно, по-моему, вреда от этого нет. — Она улыбнулась и взъерошила Бьерду волосы.

— Э... я — высокородный Ворон, военачальник этноса Дубовой Рощи из Ветряных гор на Лохланне.

— А те, другие? — спросила женщина.

Ворон дал знак, и его попутчики приблизились:

— Это мои сопровождающие. Сыновья вассалов моего отца.

Женщину озадачило то, что он не позволил солдатам включить­ся в беседу, но она решила, что такой у пришельцев обычай.

— Меня зовут Эльфави, — сказала она, делая ударение на пер­вом слоге, и на губах у нее промелькнула улыбка. — Моего сына Бьерда вы уже знаете. Его фамилия Варстан, моя — Симнон.

— Как?.. Ах да, вспомнил. На Гвидионе женщины, выйдя за­муж, сохраняют свою фамилию, сыновья получают фамилию отца, а дочери — матери. Правильно? Ваш муж...

Она поглядела на море и негромко ответила:

— Прошлой осенью в шторм он утонул.

Ворон не стал выражать соболезнований: в культуре его народа отношение к смерти было иным. Но он не удержался и задал бестактный вопрос:

— Но вы говорили, что идете танцевать для моря.

— Но ведь и он теперь стал частью моря, разве не так? — Она продолжала рассматривать волны, которые кружились в водовороте и стряхивали пену с гребней. — Какое оно сегодня красивое. — И, снова повернувшись к нему, совершенно спокойно закончила: — У меня только что был длинный разговор с одним из ваших, его зовут Мигель Тольтека. Он гостит в доме моего отца, где живем теперь и мы с Бьердом.

— Я бы не сказал, что это один из наших, — ответил Ворон, скрывая раздражение.

— Неужели? Постойте-ка... да, он действительно что-то говорил о прилетевших с ним людях с другой планеты.

— С Лохланна, — уточнил Ворон. — Наше солнце находится не­подалеку от их солнца, примерно в пятидесяти световых годах вон в том направлении. — Он показал на небо, туда, где за вечерней звездой раскинулось созвездие Геркулеса.

— А ваша родина похожа на его Нуэвамерику?

— Едва ли.

И Ворону вдруг захотелось рассказать ей о Лохланне: о круто вздымающихся в кирпично-красное небо горных пиках, о карлико­вых деревцах, прижатых к земле ни на минуту не утихающими ветрами, о вересковых пустошах, ледяных равнинах и горько-соле­ных океанах, вода в которых такая плотная, что человеку в них невозможно утонуть. Ему вспомнилась крестьянская хижина с кры­шей, закрепленной на растяжках, чтобы не сдуло во время бури, и отцовский замок, сурово вздымающийся над ледником, звон под­ков во внутреннем дворе; но потом ему вспомнились разбойники, сожженные деревья и трупы, валяющиеся вокруг разбитой пушки.

Но ведь она этого не поймет. Или поймет?

— Зачем вам столько стрелялок? — не выдержал вдруг Бьерд. — К вам на поля приходят злые звери?

— Нет, — ответил Ворон. — У нас вообще не так уж много ди­ких зверей. На нашей почве им не прокормиться.

— А я слышала... эта первая экспедиция... — Эльфави снова встре­вожилась. — Они что-то говорили о людях, которые сражаются против других людей.

— Это моя профессия, — произнес Ворон. Она ответила непо­нимающим взглядом, и он поправился: — Мое занятие. — Хотя и это было неточно.

— Как, убивать людей?! — воскликнула женщина.

— Злых людей? — спросил, вытаращив глаза, Бьерд.

— Тише, — бросила ему мать. — «Зло» — это когда происходит что-нибудь плохое, например, налетают стаи сырвиров и опусто­шают поля. Разве люди могут быть плохими?

— Они могут заболеть, — сказал Бьерд.

— Да, и тогда дедушка их лечит. .

— Представьте себе, что есть такая болезнь, при которой людям хочется убивать себе подобных, — сказал Ворон.

— Какой ужас! — Эльфави изобразила в воздухе крест. — Какой микроб вызывает эту болезнь?

Ворон вздохнул. Если этой женщине не под силу представить себе даже убийцу-маньяка, то как ей объяснить, что разумные, честные и благородные люди порой находят разумные, честные и благородные основания для того, чтобы устраивать друг на друга охоту?

— Ну, что я тебе говорил? — буркнул Коре Вильденвею за его спиной. — У них не кровь, а сахарный сиропчик!

Если бы это было так просто, подумал Ворон, я мог бы забыть о своем беспокойстве. Но гвидионцы явно не хлюпики. Хлюпики не выходят под парусами на беспалубных лодках в океаны, где при­ливные волны достигают пятидесяти метров в высоту. Да и эта женщина смогла преодолеть свое заметное невооруженным глазом потрясение и задавать исполненные дружелюбного любопытства вопросы — это все равно как если бы он, Ворон, начал о чем-то расспрашивать внезапно появившуюся перед ним саблезубую ку­ницерысь.

— Так вот почему вы с нуэвамериканцами почти не говорите друг с другом! Кажется, я заметила это еще в городе, но тогда я не знала, кто к какой группе принадлежит.

— Ничего, им на Нуэвамерике тоже пришлось повоевать, — су­хо заметил Ворон. — Так было, например, когда они нас изгоняли. Более столетия назад мы вторглись на их планету и разделили ее на лены. Их революции помогло то, что лохланцы одновременно вели войну с Великим Альянсом — но тем не менее надо признать: они держались молодцом.

— Не понимаю зачем... Ладно, неважно. Мы еще успеем побе­седовать. Вы собираетесь идти с нами в горы, это правда?

— Да, если... как, и вы тоже?

Эльфави кивнула, и уголки ее рта поползли вверх.

— Не нужно так удивляться, друг издалека. Я оставлю Бьерда у дяди и тетки, хотя, честно говоря, они его страшно балуют. — Она слегка обняла и прижала к себе мальчика. — Но экспедиции нужен танцор, а это мое занятие.

— Танцор? — задохнулся Коре.

— Нет, не главный Танцор. Он всегда мужчина.

— Но... — Ворон расслабился и даже улыбнулся. — Для чего экспедиции, отправляющейся в лесные дебри, требуется танцор?

— Чтобы для нее танцевать, — ответила Эльфави. — Для чего же еще?

— Да... больше не для чего. Вам известно, для чего мы пред­принимаем это путешествие?

— А разве вы не слышали? Я узнала об этом из разговора отца с Мигелем.

— Да, естественно, я знаю. Но, может быть, вы что-то не так поняли? Когда встречаются разные культуры, это легко может про­изойти даже с умными людьми. Почему бы вам не изложить мне все это своими словами, чтобы я в случае необходимости вас по­правил? — Предлагая это, Ворон на самом деле имел иную цель: ему хотелось подольше побыть с Эльфави, так как ему было хорошо в ее обществе.

— Спасибо, это вы хорошо придумали, — сказала она. — Так вот: планеты, на которых люди могут жить без специального сна­ряжения, встречаются во Вселенной редко и находятся на большом расстоянии друг от друга. Нуэвамериканцы, которые исследуют этот сектор Галактики, хотели бы устроить на Гвидионе базу, чтобы заправлять корабли топливом, ремонтировать их при необходимо­сти и давать экипажам передохнуть среди зеленых рощ.