Миры Пола Андерсона. Том 19 - Страница 102

Дом де Смета, где Коффин останавливался, когда гостил в Ан­кере, был расположен довольно далеко от центра, в районе, где большинство домов обладали большими участками и стояли в ро­щах или садах. Уличные фонари были редки, деревья тонули в легкой дымке. Так что тут почти ничто не мешало видеть небо, когда лидер Мунданса отправился на прогулку.

Зима на плато выдалась тихая и холодная. Мороз пощипывал лицо, тело с удовольствием ощущало приятное тепло от зимней одежды, при дыхании в носу тотчас образовывалась влага, а изо рта вырывались облачка пара. Там, где тротуары не были замощены, земля под ногами звенела. Повсюду лежал снег, поблескивал иней там, куда достигал взгляд, а дальше лежали тени и ночная тьма. Иногда из окон падал желтый свет ламп, который казался одновре­менно и мягким, и каким-то бесконечно слабым. Далеко на восто­ке пики Геркулесовых гор сияли своими глетчерами.

А над всем этим простиралось небо. В Низинах мало кто наблю­дал подобное чудо, хотя всяких других чудес взамен этого там хватало. Звезды теснили темноту неба — искры морозного огня, далее расплавлявшиеся в Млечный Путь. Сегодня этот колоссаль­ный поток сверкал, как сверкает море в часы свечения. Три плане­ты — сестры Рустама — горели бронзой, серебром и янтарем. Сре­ди них быстро бежала пигмей Сухраб, тогда как Ракш, достигший половинной фазы, висел так низко на западе, что казался огром­ным. Он отбрасывал тени от деревьев, медленно проплывая над поверхностью Рустама.

Ева очень любила это зрелище.

Тропа вывела Дэна к Императорской реке и потянулась дальше вдоль берега. Реку накрепко сковывал ледяной покров. На противо­положном берегу лежали под снегом поля и пастбища; они посте­пенно поднимались к холмам и лесным зарослям. Там в темноте дрожали редкие огоньки — это была одна из деревень, которые сейчас быстро возникали по всему плато.

Городские звуки казались Коффину совсем глухими в этом сильно разреженном воздухе, да и вообще он стал слышать хуже в последние годы. Поэтому для него встреча с конькобежцами была полной неожиданностью, пока он не обогнул изгиб реки, скрытый рощицей перистых дубов. Здесь дорога выходила на мост. Вокруг устоев моста и по всей ширине реки плавно скользили десятка два мальчишек и девчонок. Они свистели, сталкивались, обхватив друг друга за талии, катались цугом. Их крики и смех далеко разноси­лись в морозном воздухе.

Коффин вышел на мост, чтобы полюбоваться катающимися. И обнаружил, что он не один. Юноша был высок и не только одет во все черное, но еще и его лицо выдавало африканское происхож­дение, благодаря чему он был почти невидим даже на небольшом расстоянии. Коньки, которые он снял, лежали на земле, отражая свет луны.

— Ох... привет, — сказал Коффин, приглядываясь к нему.

— Ой! — юноша круто повернулся к нему. — Мистер Коффин! Как вы поживаете, сэр?

Коффин узнал его. Алекс Бернс — сын соседа де Смета — ум­ненький и хб|юшо воспитанный мальчик.

— Отдыхаешь?

— Не совсем так, сэр. — Алекс крепко сжал металлическое ограждение и отвернулся. — Просто захотелось подумать.

— В такую-то ночь? Боюсь, ты лишаешь себя большого удо­вольствия. Мне и самому захотелось прокатиться на коньках.

— Правда? Пожалуйста, сэр, возьмите мои!

— Спасибо, но в мои годы падение при рустамской силе тяже­сти может оказаться делом серьезным. А у меня еще впереди дел много.

— Да, сэр. Об этом все говорят. — Юноша снова повернулся к нему и вдруг спросил с каким-то отчаянием в голосе: — Мистер Коффин, можно мне поговорить с вами?

— Конечно. Хотя я и не уверен, что от такого старца, как я, ты услышишь что-то дельное. И все же я помню своих сыновей такими же, как ты — и как недавно еще это было... подумал Коффин.

— Эта новость... о космических кораблях, идущих от Сола... это правда? — Почему-то чисто детская интонация вопроса не казалась странной.

— Насколько нам известно. Двадцать световых лет расстояния делают наши коммуникации весьма ненадежными. За это время правительство Терры могло изменить свои планы. Они ведь резко свернули свои космические исследования после того, как наши предки улетели с Терры. Слишком дорого, если учесть непрерывно возрастающее давление на ресурсы со стороны увеличивающегося населения. Культура все дальше уходит от науки и техники в сторо­ну мистицизма и всяких там пышных обрядов.

— Это нам и учителя говорят. Вот почему я и боюсь, что все это окажется просто ложной тревогой.

— Нет, я так не думаю. Видишь ли, организация отъезда кон­ституционалистов на Рустам была уловкой, рассчитанной на то, чтобы от них избавиться. Но те, кто попал на корабли, вовсе не исчерпывали всех конституционалистов на Терре, не говоря уж о множестве других диссидентов. Как только мы стали посылать туда свои сообщения, наш пример, вероятно, послужил определенным психологическим толчком и породил у многих стремление после­довать нашему примеру. Я подозреваю, что у правительства не было другого выбора, кроме решения снова запустить космические программы, во всяком случае хотя бы на несколько десятилетий, пока политический климат снова не стабилизируется. Они говорят, что ищут и другие пригодные для обитания планеты... Нет, я ду­маю, что этот флот с переселенцами действительно на подходе.

— Но почему наш народ против них?!

Боль, прозвучавшая в этом вопросе, удивила Коффина.

— Ну... хм... ну... кое-кто боится отрицательных последствий для нашего общества. Но далеко не все, Алекс. Уверяю тебя, сред­ний понизовщик не имеет ничего против прибытия нескольких тысяч новых колонистов.

— Но зато средний горец...

— Никто ведь еще не проводил голосования. Я сам еще не уверен в том, какой может быть расклад голосов при голосовании по этому вопросу.

Алекс поднял руку и указал на небо. Созвездия, видимые с Рустама, не так уж сильно отличались от видимых с Терры. Во Вселенной двадцать световых лет — всего лишь один шаг спотьща- ющегося ребенка. Над Волопасом мигала крошечная светлая точ­ка — Сол.

— Они могут долететь до нас, — сказал мальчик задумчиво. — Так почему же мы не можем долететь до них?

— У нас нет промышленности, способной строить космические корабли. И не будет еще несколько поколений или даже столетий.

— А пока мы будем обречены жить здесь! Всю жизнь! — Не слезы ли блеснули в свете луны на лице Алекса?

Теперь Коффин понял.

— А какой у тебя индекс выносливости на давление атмосфе­ры? — спросил он мягко.

— Могу жить на высоте двух километров.

— Неплохо! На этом уровне лежат обширные территории. Ты можешь вести там жизнь, полную приключений.

— Да, сэр. Я тоже так считаю.

— Насколько я помню, ты хочешь стать ученым. Что ж, у нас там непочатый край работы для исследователя. А если захочешь, можешь спуститься и ниже, теперь у нас есть новые модели шле­мов, они очень хороши.

— Это все не то. — Алекс проглотил какой-то комок и сжал кулаки, а потом быстро и нервно сказал: — Пожалуйста, сэр, не думайте, что я хнычу. Или что я... хм... задираю нос перед кем- нибудь. Но большинство понизовщиков, с которыми я встречал­ся... нет, нет, вы — другой... большинство их мне... нет, мы не дрались, ничего такого не было, но у нас мало общих тем для разговора...

Коффин кивнул:

— Пограничье не рождает интеллектуалов, не так ли? Но ты должен знать, сынок, что все эти поисковики, лесорубы, фермеры, рыбаки, все они отнюдь не болваны. У них просто другие интересы в сравнении с хорошо обжитой Верхней Америкой. Кроме того, в хорошо организованных общинах, как, например, в Мундансе, и образ мышления, и внешний вид у понизовщиков уже не те.

Нет, они теперь стали всего лишь сквайрами, осознавшими пользу богатства, йоменами, все еще придерживающимися простонародных вкусов, не неженками, не закостенелыми ретроградами.., И все же мы набрались самодовольства, стали приземленными... На моей планта­ции так не было, Ева такого не допустила бы. Она заставляла и меня, и детей отрываться от повседневности. В других местах, однако... Нет, думаю, Алекс нашел бы в округе Мунданса не много людей своего склада...