Миры Пола Андерсона. Том 19 - Страница 1

ТЕРРАНСКАЯ ИМПЕРИЯ

ДОЛГАЯ НОЧЬ

ночной лик

ВОЗМЕЗДИЕ ЭВЕЛИТ

НОВАЯ АМЕРИКА

КОНЮШНЯ РОБИН ГУДА

ГОРЯЩИЙ МОСТ

И ВСЕ-ТАКИ...

ЖЕРНОВА БОГОВ

МОЙ КРАЙ, МОЙ МИЛЫЙ КРАЙ

ТАКОВЫ ЖЕНЩИНЫ

ДОБРАЯ СДЕЛКА

ВО ИМЯ ОБЩЕГО БЛАГА

ТЕРРАНСКАЯ ИМПЕРИЯ

ДОЛГАЯ НОЧЬ

НОВАЯ АМЕРИКА

От издательства

Девятнадцатый том собрания сочинений Пола Андерсона со­ставили два сборника рассказов — «Долгая Ночь» и «Рустам».

Первый из них завершает цикл произведений о Технической цивилизации, в который входят и многотомные циклы о Торгово­технической Лиге и Терранской Империи. Писатель переносит нас во времена, когда Империя миллионов звезд давно рухнула под собственным весом, хотя и сумела увлечь за собой своего давнего противника, Мерсейский Ройдхунат. На галактических просторах царит анархия и хаос, и только окраинные миры, менее других пострадавшие от катастрофы, постепенно налаживают связи между планетами.

Но связи эти хрупки, а первые контакты после долгого отчужде­ния подчас становятся очень болезненными. Чужие, враждебные миры меняют саму природу человека — подчас безобидно, а подчас страшно. Миры вынужденного людоедства, как в удостоенном пре­мии «Хьюго» «Возмездии Эвелит», или периодического безумия, как в «Ночном Лике», — еще не самые страшные из тех, которые может измыслить воображение. И только упорная уверенность ав­тора в конечной победе человеческого духа скрашивает эти мрач­ные картины, напоминая, что вслед за Долгой Ночью все же насту­пит рассвет.

А второй цикл рассказов с Технической цивилизацией впря­мую не связан, хотя по своему идейному содержанию отчасти сходен с рассказами о Николасе Ван Рийне. Публиковавшиеся в оригинале двумя сборниками — «Орбита неограничена» и «Но­вая Америка» — рассказы повествуют о колонизации планеты Рустам в системе эпсилона Эридана эмигрантами-диссидентами, изгнанными тоталитарным всеземным правительством. Трудно не усмотреть здесь аналогии с заселением Америки — бежавшие от тирании свободолюбивые колонисты осваивают негостепри­имную землю. Несомненно, в этих рассказах Андерсон хотел описать утопию, соответствующую его политическим взглядам.

Писатель является убежденным либертарианцем. Но утопии не полу­чилось. Слишком ясно автор демонстрирует проблемы «свободно­го» общества — не только созданные суровой природой Рустама, в плотной атмосфере которого большинство людей способно дышать лишь на небольшом высокогорном плато Новой Америки, но и обусловленные природой самой свободы. Борцы с тиранией очень легко становятся тиранами — и вот уже раздаются голоса, призыва­ющие не пускать на планету новых колонистов, чужаков, инород­цев, дармоедов...

Но и здесь автор находит выход. Этика смыкается со здравым смыслом. В конечном итоге бессердечие губительно. Можно за­претить иммиграцию, закрыть границы и отгородиться железным занавесом — но это означает застой, отсутствие новых идей, загни­вание, гибель. Свобода не может быть «для избранных». И немного символично, что убеждает в этом рустамцев Дэниел Коффин, пер­вый человек, поселившийся в Низинах.

Долгая Ночь

Рухнула Терранская Империя. Одинокие ми­ры, разбросанные по бескрайним просторам известного космоса, каждый по-своему вы­карабкиваются из варварства. На Галактику опустилась долгая, долгая ночь...

Новая Америка

От тоталитарного всеземного правитель­ства бегут в поисках свободы колонисты. Но далекая планета Рустам оказывается на свой лад не менее жестокой. Лишь немногим открыты все ее просторы, остальные же обречены вечно ютиться на высокогорном плато Новой Америки.

ДОЛГАЯ НОЧЬ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Первоначально данная книга была небольшой повестью и назы­валась «Год и один день». Когда я переработал и дополнил ее для отдельного издания, тогдашний редактор навязал мне нелепое за­главие «Пусть астронавты будут бдительны!» Приношу благодар­ность Джиму Бэну, моему нынешнему редактору, за то, что счел читателей не такими примитивными существами, какими они ра­нее считались. Со своей стороны не могу не признать, что он, по всей вероятности, правильно решил, что прежнее название черес­чур тяжеловесно; отсюда появление нового названия.

В остальном содержание повести осталось неизменным. Ее сю­жет вполне самостоятелен, и для его понимания не требуются ссылки на какие-либо созданные мною ранее произведения, одна­ко читателю будет, возможно, интересно узнать, что предлагаемая книга входит в цикл «История будущего» наряду с книгами о Торгово-технической Лиге и Терранской Империи. Николас Ван Рийн, Дэвид Фолкейн, Кристофер Холм, Доминик Флэндри и не­которые другие персонажи для ее героев — люди из далекого прош­лого. Империя уже распалась, и на крохотный участок Галактики, ранее исследованный и заселенный людьми, опустилась Долгая Ночь. Подобно бриттам римского происхождения после ухода по­следнего легиона, живущие на задворках цивилизации люди не имеют никакого представления о том, что происходит в ее бывшем центре. У них есть физическая возможность отправиться туда и разузнать все самим, но им не до того: они заняты борьбой за выживание. Кроме того, они, сами того не осознавая, закладывают основы нового общества.

Я лично не убежден, что история должна обязательно повто­ряться с такой точностью, но и не берусь отрицать подобную воз­можность. Об этом не известно никому. Учитывая уровень наших знаний, нельзя также поручиться за точность сделанных мною в ходе повествования предположений относительно генетических и психобиологических процессов эволюции человека. Перед вами просто вымышленная история, которая, надеюсь, вам понравится.

ночной лик

1

«Кетцаль» покинул орбиту и развернулся в сторону планеты лишь после того, как получил «добро» от разведывательного бота, посланного вперед, чтобы подготовить посадку корабля. Тем не менее, как и полагалось в таком малоизученном районе, звездолет снижался медленно и осторожно. Мигель Тольтека рассчитывал, что в его распоряжении будет два свободных часа для того, чтобы полюбоваться открывающейся внизу панорамой планеты.

Не будучи в полном смысле этого слова сибаритом, Тольтека тем не менее любил расслабиться со вкусом. Прежде всего он зажег на двери каюты табличку «Не входить», чтобы какой-нибудь при­ятель не заскочил скоротать время. Затем он поставил на магнито­фон вторую симфонию Кастеллани ре минор с низкочастотными эффектами, приготовил себе коктейль из рома с конхорой, транс­формировал койку в шезлонг и уселся, положив свободную руку на верньеры наружной камеры. Черноту экрана заполнили зимние, немигающие звезды. Тольтека повертел ручку по часовой стрелке, и в поле зрения объектива появился Гвидион — крохотный голубой диск на черном фоне; такой ослепительной голубизны он не видел никогда в жизни.

В дверь позвонили.

— Эй, — раздраженно бросил Тольтека в переговорное устрой­ство, — вы что там, читать не умеете?

— Виноват, — ответил голос Ворона, — мне казалось, вы на­чальник экспедиции.

Тольтека выругался, трансформировал шезлонг в кресло и шаг­нул к двери. Ощутив на мгновение небольшую перегрузку, он по­нял, что «Кетцаль» неожиданно стал набирать скорость. Это, несом­ненно, чтобы уклониться от метеоритного потока, отметил почти машинально его натренированный мозг инженера. Здесь, в этой сравнительно недавно образовавшейся планетной системе метео­риты должны встречаться чаще, нежели в районе Нуэвамерики... впрочем, псевдогравитационное поле держит на совесть. Звездо­лет — прибор точный.