Миры Пола Андерсона. Т. 5. Враждебные звезды. После судного дня. Ушелец - Страница 90

— Алмейда настаивал на телохранителях, но я отказалась наотрез. Он уступил, тем более что если никто не будет знать, где я нахожусь, то нечего бояться и покушений.

— Все это верно, но поверь, в Маури абсолютно безопасно. Представь себя на глубине девяти-десяти метров, кругом ручные киты, а не киты преступного мира Лос-Анджелеса. Вообще-то я здесь не бывал, но я хорошо знаю Лос-Анджелес и много читал о Маури. Тут господа вроде тебя собрались со всего мира изучать морское дно. Чем они повредят тебе?

— Да мне… мне противно и подумать, что опять молва побежит впереди меня. Толпа журналистов для меня так же отвратительна, как и мелодраматический убийца.

— Отлично! Значит, мы сперва зайдем к управляющему факторией и примем кое-какие меры предосторожности. К черту всех, женщина! Я желаю увидеть эти места, и точка! А еще я сообразил, что с твоей помощью смогу осмотреть такие закоулки, куда меня одного ни за что не пустили бы. Все! Полный вперед! Нет, кофточку переодевать не будем. Ты одета в самый раз для усиленного обозрения. Правда, вряд ли они тут смотрят, кто во что одет.

Ивонна послушно пошла за Скипом. По трапу они спустились к воде. Помахав рукой и посвистев, Скип подозвал шедшую мимо лодку. Лодочник с удовольствием взял их на борт, радуясь возможности немного поболтать. Спустившись из надводной постройки по эскалатору, Скип с Ивонной попали в главный подводный купол. Пять минут спустя они были уже в кабинете управляющего, причем три минуты из этих пяти были потрачены на поиски собственно кабинета.

Посреди нагромождения старинных предметов морского обихода, которые были развешаны на стенах и валялись на полу, — книги, карты, инструменты, медный шлем скафандра, кораллы, чучела рыб, гарпуны и Бог знает что еще, — дородный, косматый Рэндалл Хайтауэр усердно тряс Ивонне руку, словно качал помпу. Скип представил, что изо рта у Ивонны вот-вот хлынет вода.

— Конечно, конечно, милочка, все будет в лучшем виде! — уверял Ивонну управляющий. — Я дам распоряжение по внутренней связи. Вам не нужно волноваться, огласка ни к чему. Поверьте, в течение пары дней они будут лишены удовольствия позвонить дядюшке Оскару в Кеокук или кузине Чин-Чан в Шанхай, чтобы сообщить, что им довелось собственными глазами увидеть Ивонну Кантер. Нашим людям можно доверять. Вы же знаете, что мы, ученые, не любим болтать. А я все еще причисляю себя к ученым. Но кому-то же надо как-то упорядочивать здешний хаос! Когда выдается часок, я сбегаю в свою лабораторию. Эксперименты по добыче алкоголя из планктона. Конечно, большие открытия еще впереди… Эдисон! — Управляющий похлопал по попке стоявшую рядом секретаршу. — Займи-ка тут круговую оборону. Если я кому-нибудь понадоблюсь, пошли его в бездну Минданао! А я пока прогуляюсь, покажу наше хозяйство.

— А как же ваши указания? — напомнила Ивонна.

— Сию минуту, доктор Кантер, — почтительно ответил управляющий.

Дальше все пошло как по маслу. Центральный купол был окружен целой сетью вспомогательных, с которыми он был связан туннелями. Там поддерживалось повышенное давление, что позволяло подводникам входить и выходить, не тратя много времени на декомпрессию и компрессию. Но при переходе по туннелям из главного купола, естественно, требовалось провести некоторое время в компрессионной камере. Состав атмосферы и давление в камере постепенно менялись, чтобы организм человека мог функционировать на глубине. В насыщенной гелием атмосфере голоса стали резкими до неразборчивости, так что Скип с Ивонной вдоволь наслушались собачьего лая, который Хайтауэр извергал на их бедные головы. Спасибо, выданные гостям шлемофоны несколько понижали частоту звуков. А местные к этому давно привыкли и даже разработали специальный высокочастотный диалект.

«Через две-три сотни лет, — подумал Скип, — тут может развиться целая подводная цивилизация».

В иллюминаторах компрессионной камеры зеленела вода, там и сям были видны подводные светильники и проблесковые маячки; на источенных водой камнях колыхались буро-зеленые водоросли; рыбы, крабы, омары, моллюски, головоногие; словно рыбы, проплывали люди, оставляя за собой шлейф пузырьков из макферсоновских «жабр», которые выделяли кислород из морской воды; верещащая касатка и ее погонщик…

«Новый мир! — восхищался про себя Скип. — Искусство, которое и не снилось жителям суши! Почему бы мне не осесть когда-нибудь в подводной колонии? Кое у кого тут уже есть свои семейные домики. Наверняка найдется место и для художника… Даже у Чарли Рассела не было такой натуры для его холстов!»

Пока Ивонна болтала с работниками лаборатории, Скип с интересом разглядывал причудливую научную аппаратуру. А когда Хайтауэр прокатил их на подводной лодке с прозрачным корпусом, Скип и вовсе выпал в осадок. И наконец, когда они вернулись на борт «Сержанта» и тот снялся с якоря. Скип в продолжение всего ужина буквально заговорил Ивонну. Впрочем, та находила его болтовню поистине великолепной. Ей передалось вдохновение Скипа. После ужина они отправились в дансинг Беллмана, где не обошлось без шампанского.

— Спасибо за чудесный день! — поблагодарила Скипа Ивонна, стоя у дверей своей каюты. — Это все ты.

— Тебе спасибо, — сказал Скип. — За компанию и за выпивку. — Тот факт, что за все платила она, он принимал с таким видом, как если бы богачом был он, а нищей она. — Помимо всего прочего мне было хорошо с тобой. Как славно было! Жаль, что все кончается.

— Мы можем и продолжить, — прошептала Ивонна. Ее глаза, губы, ее легкое движение вперед не могли быть истолкованы иначе. Поцелуй длился вечность. Причем Скипу Ивонна показалась куда лучше, чем он ожидал.

Наконец они разжали объятия. Ивонна открыла дверь, и Скип, естественно, попытался войти следом.

— Доброй ночи, Скип, — ласково сказала она, и Скип остановился. Она помедлила мгновение, но Скип не мог определить, хочет ли она, чтобы он настоял на своем. Она была первой высокоинтеллектуальной женщиной из ортодоксов, с которой ему пришлось сойтись настолько близко, да и восемь лет разницы в возрасте… — Доброй ночи, — повторила Ивонна и захлопнула дверь.

«Ладно, — подумал Скип. — Может, позже… Чего это я, собственно… любопытство, что ли?»

Не имея привычки рефлектировать по поводу собственных чувств, он побрел в свою каюту.

— Ну как? — спросил Эндрю Алмейда.

— Ничего, — ответили ему по видеотелефону. — Все наши комбинации человеко-сигманских фраз, посылаемые в широкой полосе частот, в том числе и на той, на которой он ответил впервые, когда подлетал к Земле три года назад… Все впустую. Ни ответа, ни привета.

— Черт! Может, радиосигналы не могут пройти сквозь его защитный экран?

— Уж если он может передать сигналы, как он делает все эти три года, то может и получить. Нет, я думаю, либо он не расценивает наш сигнал как предложение продолжить развитие контакта, либо мы по-прежнему мало интересуем его, а может, и еще что-нибудь такое, чего мы не понимаем.

— Проклятие! — Алмейда принялся кусать усы, что навело его на мысль, что их длина давно уже превысила уставную. — Ладно, по крайней мере, у русских с китайцами ничуть не лучше.

— Думаете, они тоже пытаются?

— Не думаю, а знаю. Разведка не дремлет. Мы ведь пытаемся!

— Зачем великие державы дублируют усилия? — спросил ученый. — Почему, полковник, мне было приказано докладывать только вам лично?

— В первом вопросе ответ на второй, — проворчал Алмейда. — Если мне придется повторить все то, что было сказано вам на инструктаже по секретности, вам придется подумать об увольнении.

Ван Ли поднял глаза. Его жена с митинга солидарности вернулась домой рано. Она стояла в дверном проеме, залитая лунным светом, который мерцал на перламутровых инкрустациях его старинного кресла с резными драконами. Свежо пахло жасмином, цвиркали цикады. Яо захлопнула дверь и включила лампу дневного света. Ван Ли сощурился.

— Что это ты в темноте сидишь? — спросила Яо.