Миры Пола Андерсона. Т. 3. Орион взойдет - Страница 41

Вот и все, что мне известно о Ваироа Хаакону…»

— Могу добавить лишь немногое, капитан. Ваша информация в основном точна. Благодарю вас за сочувствие, но дело в том, что мне не жаль себя.

— Ай? — Тераи аж перекосило, и лишь через секунду он сумел вернуть челюсть на положенное место. — Неужели вы умеете читать мысли?

— Не напрямую. У меня гиперострый слух, и я могу понижать порог восприятия по собственному желанию. Таким образом мне удается улавливать вокализацию на близком расстоянии. Одновременно гиперострое зрение предоставляет сведения о языке тела. Запахи я тоже ощущаю иначе… Словом, я располагаю необходимыми ключами, по которым логика часто может восстановить внутренний монолог.

— Но, должно быть, лишь пока проклятая штуковина длится?! — подивился Тераи.

— Действительно, мне лишь изредка удается составить грамматические предложения, — признался Ваироа. — Сейчас я тоже не смог этого сделать, хотя смею заметить, вы были убеждены в обратном. Ведь так?

Ваше сознание отключалось на некоторое мгновение, и вы действительно начинали говорить сами с собой. Словом, по контексту я понял, о чем идет речь. — Во мраке блеснули белые зубы, Ваироа отрывисто хохотнул:

— Искушению потрясти вас трудно было противиться.

— Ха! — Мужчина постарше покачал головой. — Теперь я начинаю понимать, зачем адмирал послал сюда именно вас. Свое подозрительное обличье вы компенсируете с избытком. А каковы другие ваши способности?

— Не будем обсуждать их сейчас, капитан, здесь нас могут подслушать. И, конечно же, вы не расскажете никому о маленькой демонстрации, которую я устроил перед вами, не так ли?

— Ах нет, конечно, нет! — Тераи потер подбородок. — Надо признать, мне несказанно повезло; имея такого сотрудника, придется целиком пересмотреть свою стратегию. Должно быть, россказни о вас, о ваших победах в Южной Африке не преувеличены… наоборот.

— Что за россказни, будьте любезны?

— О том, как вы, ей-Богу, едва ли не голыми руками перестроили пошатнувшееся общество и сделали его стабильным и дружелюбно настроенным к нам.

Ваироа отвернулся и вгляделся в гладкую поверхность моря. Тераи подумал, что ночное зрение его спутника немногим уступит кошке.

— Это долгая и сложная повесть, капитан, — негромко проговорил он. — Предельно упрощая, скажу: они попытались провести модернизацию, потерпели неудачу и оказались в жутчайшей нищете, нежели прежде.

Воцарился хаос. Бенегалы не простили нам прекращения их подпольных термоядерных исследований и заслали своих торговцев и политических агитаторов в эти края. Оттуда они собирались проложить себе путь внутрь Африки, а мы… мы морской народ, мы не способны обитать на просторах континентов. Я просто помог попавшей в беду нации создать социальный порядок, совместимый сразу и с привычной этикой, и с передовой технологией: вышла целая и иерархия классов — от короля до серва.

«Поговаривали, что при этом вы сыграли странную роль, — подумал Тераи, — взяв женщину из каждого будущего класса, вы зачали с нею образцового ребенка… Было ли это необходимо, требовала ли этого культура и объективные реальности, или же только ваш произвол? Могу представить, что вам сложно найти себе женщину, кроме никчемных краев, где ваша внешность создает вам ману, или в цивилизациях, погрязших в проституции».

Он понял, что делает, и осекся, глотнув.

Ваироа расхохотался снова, напоминая койотов, голоса которых Тераи слышал в восточных землях Северо-западного Союза.

— Нет, капитан, — возразил он. — Я вслушивался в беседу китов в той стороне — великолепный звук… А вы не слышите? — Он задержал дыхание.

— Учтите, в Африке я был не один. И лишь в главных вопросах брал на себя инициативу — основную массу грубой работы делали мои спутники.

Результаты в общем-то обрадовали нас. Все выглядело достаточно перепек-тивно, когда мы отправились восвояси, однако опубликовать результаты значило погубить их. Мы, маураи, любим поговорить о том, что разным народам — различные пути; что, мол, следует учиться друг у друга. Однако, если бы мир узнал, что мы поощряем рабство…

— Правильно, — согласился Тераи. — Я всегда избегал идеалистов, в особенности после Энергетической войны.

— Да, это было великое событие нынешнего столетия. — внимание Ваироа по-прежнему было обращено на север, во тьму. — Но война еще не закончена. И поэтому мы с вами здесь. Вы и я. Судьба — это пагубная иллюзия, не так ли, капитан? Мы, маураи, полагали, что мир покорился нам, что мы построили прочное основание для гуманного и экологически разумного мирового порядка. Но мы возводили его на песке, ведь, кроме него, людям ничего не доступно. И он уже пополз из-под основания нашего дома.

— Э, подождите-подождите. — Тераи вынужденно хохотнул. — Конечно, пессимизм всегда драматичнее оптимизма, и я постоянно утверждаю, что единственно весомый способ окончательно утратить надежду — это перестать надеяться. Раз вы убеждены, что Федерация обречена, так почему же вы здесь?

— О, я уверен — у нас еще остался шанс, — ответил Ваироа. — Приятно быть начеку; ну а если дойдет до худшего, интересно будет протрубить в последнюю трубу.

Корабль исчезал в ночи.

Последняя болезнь Таленса Тома Сарка началась весной на двадцать девятом году его пребывания на посту Капитана Скайгольма. Его лечили лучшие медики. Доктора были искусны и многое знали, им была предоставлена возможность пользоваться океанской релейной связью маураев; по телеканалу они получали консультации у специалистов Велантоа. При такой поддержке некогда крепкое тело старика протянуло целый месяц после солнцестояния.

А потом он сказал:

— Довольно. Я не могу более выполнять свои обязанности, становлюсь в тягость и для моего Домена, и для моего Клана, и для моей семьи, и для себя самого. Пусть аним отыщет себе новый дом.

Доктора с уважением отнеслись к желанию Тома; уладив свои дела и приведя их в порядок, старик избавился. вскоре от всех своих скорбей.

Весть о смерти Таленса полетела во все края страны, которой он правил.

Событие не было неожиданным, и сеньоры стали съезжаться на конференцию сперва поодиночке, потом группами. Им следовало закончить временное правление административного бюро и избрать нового Капитана сразу после похорон — со всей возможной поспешностью.

В прошлом электоры нередко собирались целые месяцы, а потом в нерешительности тянули неделю-другую, поэтому прежние времена казались чересчур зловещими. Теперь же бюро прекрасно справлялось с государственной политикой. А это значило, что консенсуса следовало достичь еще до голосования. Что они и делали — неофициально и тихо.

Тем не менее приходилось считаться с желаниями видных Кланов и наземников. Наиболее умудренные среди аэрогенов выслушивали пожелания пейзанов и просто горожан. И было невозможно утаить истинное направление мнений или полезный совет.

Вновь и вновь дирижабли из Турнева причаливали к Скайгольму, из них выходили сеньоры с супругами и свитой. Некоторые отсутствовали по различным причинам, но таких было ичтожно мало. Более тысячи мужчин и женщин собралось, чтобы в торжественной обстановке отдать Таленсу Тома Сарку последине почести. Нагрузка на аэростат была столь велика, что визитеров и кадетов пришлось отослать на Землю, пообещав, что все вернутся чуть позже; их заверили, что оказываемая ими любезность является частью долга, и они могут гордиться собой.

Речи и музыка сменяли друг друга; вспыхнул солнечный жар; пепел разлетелся по ветру, мешаясь с пылью, оставшейся от падающих звезд. А потом настал поминальный пир в зале Чарльза, сопровождавшийся представлениями — оркестровым, лирическим, атлетическим, драматическим и военным — прощальное слово сказал каждый штат. Итак, все выглядело весьма достойно, однако поминки затянулись допоздна.

Следующий день был свободным, сеньоры могли отдохнуть и в случае необходимости переговорить между собой. На другой день надлежало собраться Совету.