Миры Пола Андерсона. Т. 14. Терранская Империя - Страница 74

В эту бесконечную пульсацию не представляло труда ввести на нужной частоте зашифрованное сообщение. О нем не будет знать никто, кроме передавшего и принявшего. Потребуется трудоемкий стохастический анализ, чтобы обнаружить факт этого разговора (и даже тогда нельзя будет понять, о чем разговор шел). Ни на флайере, ни в терранском посольстве нужной для этого аппаратуры не было.

Из темноты, в которой он лежал, Двир Крюк подал нужный волевой импульс. Именно волевой — так приказывают работать нормальным голосовым связкам; ибо нервные окончания Двира соединялись напрямую с электронными схемами флайера, и он чувствовал колебания ардайгского электронного моря, как живое существо чувствует толчки своей крови.

— Разведотдел тринадцать, я третий. — За этим последовала цепочка кодовых знаков. — Приготовьтесь принять рапорт.

За много километров от него за своим столом насторожился мерсеец. Он был одним из немногих, знающих о Двире, и эти немногие круглосуточно сменяли друг друга. Ничего особо интересного им пока что услышать не довелось. Но это и к лучшему. Это доказывало, что терранский агент, об опасности которого их предупредили, ничего не добился.

— Тринадцатый отдел отвечает третьему. Дежурный Дхех. Докладывайте.

— Абрамс сел в машину один и дал автопилоту задание доставить его в следующее место. — Для Двира это был лишь адрес в нагорном пригороде, ни о чем ему не говоривший: он не принадлежал к уроженцам Ардайга.

— А, да, — кивнул Дхех. — Это дом фодайха Квинна. Мы уже знаем, что Абрамс вечером собирался туда.

— Следует ли мне ждать каких-то событий?

— Нет — вы, я уверен, только постоите припаркованный несколько часов, а потом вернете его в посольство. Он уже давно напрашивался к Квинну — им, мол, надо не спеша обсудить с глазу на глаз кое-какие вопросы, представляющие взаимный интерес. Сегодня он так нажал, что Квинн не мог не пригласить его на вечер, не проявив явной неучтивости.

— Это что-то означает?

— Едва ли. По нашему мнению, Абрамс торопится только потому, что завтра возвращается его шеф вместе с Рукой ваха Инвори, нашим великим протектором. И стало быть, Абрамса опять вовлекут в дипломатические маневры. Возможно, это его последний шанс побывать у Квинна.

— Я мог бы оставить флайер и понаблюдать за ним, — предложил Двир.

— Нет необходимости. Квинн осмотрителен и сам подаст нам рапорт. Если Абрамс надеется извлечь из этой беседы что-то полезное, его ждет разочарование. Но его интерес скорее всего чисто академический. Кажется, он оставил все свои планы относительно шпионажа, если они у него были.

— Во всяком случае, при мне он ничем подозрительным не занимался — и это во флайере, который должен был бы считать идеальным местом для тайной деятельности. Я буду рад, когда он улетит с планеты. Скучное было задание.

— Тем больше чести для вас, что вы за него взялись. Никто другой не вытерпел бы так долго. — Внезапный разряд помех заставил Дхеха вздрогнуть. — Что это?

— Что-то случилось с передатчиком, — сказал Двир, сам вызвавший этот разряд. — Хорошо бы поскорее это исправить. Я могу лишиться связи с вами.

— Завтра же постараемся прислать техника под каким-нибудь предлогом. Доброй охоты.

— Доброй охоты. — И Двир отключился.

С помощью схем, в которые входили и сканнеры, он видел все, что происходило снаружи и внутри флайера. Машина снижалась, направляясь к месту своего назначения. Абрамс встал и облачился в форменный плащ. Двир включил динамик.

— Я связался с тринадцатым отделом, — сказал он. — Они ни о чем не подозревают. Я подбросил им идею, что мой передатчик сломался, на случай если им вздумается вызвать меня в мое отсутствие.

— Молодец. — Абрамс говорил спокойно, но нервно затянулся в последний раз своей сигарой и с ожесточением загасил ее. — Запомни, я задержусь там на несколько часов. Тебе должно хватить времени, чтобы сделать дело и залезть обратно в скорлупу. Но если что-то пойдет не так, повторяю еще раз: главное — это информация. Поскольку безопасной явки у нас нет, а у Квинна достаточно челяди, чтобы меня арестовать, в крайнем случае тебе надо будет добраться до мичмана Флэндри и рассказать все ему. Как ты помнишь, он будет или в апартаментах лорда Хауксберга, или у себя в комнате; а план посольства я тебе начертил. Да проверь как следует — здешний видеофон должен быть подключен к автопилоту, чтобы ты или Флэндри могли вызвать машину. Я не говорил ему о тебе, но наказал безоговорочно довериться каждому, кто назовет ему пароль. Ты пароль помнишь?

— Конечно. «Мешугге»[15]. Но что это значит?

— Неважно, — усмехнулся Абрамс.

— А как мне вызволить вас?

— Никак. Ты только попадешь в беду. Кроме того, у меня будет больше шансов вывернуться, если я сошлюсь на дипломатическую неприкосновенность. Надеюсь, однако, что наш номер пройдет без осложнений. — Абрамс оглянулся по сторонам. — Я не вижу тебя, Двир, и не могу пожать тебе руку, хотя очень бы хотел это сделать. И сделаю когда-нибудь. — Флайер совершил посадку. — Удачи тебе.

Двир проследил своими электронными глазами, как крепкая фигура командора спускается по трапу и идет через маленькую посадочную площадку, устроенную в саду. Двое из клана вышли приветствовать терранина и проводить его в дом. Вскоре они скрылись за деревьями. Больше никого поблизости не было. Машину окутывал густой мрак.

Начнем, подумал Двир. Он ни на миг не поколебался в своем решении. В былые времена он испытывал бы страх, ускоренное сердцебиение, вызывал бы в памяти дорогие образы жены, детей и родного дома на далеком Танисе. Потом он ощутил бы прилив мужества, сознание высшего долга, порадовался бы случаю доказать, что он мужчина, проскочив между рогами смерти, — только в такие минуты и чувствуешь полностью, что жив! Теперь его тело не знало подобных ощущений. Двир уже забыл их. Единственной эмоцией, всегда остающейся при нем, словно незаживающая рана, было желание пережить все это опять.

Не все чувства покинули его. Хорошо сделанная работа приносила ему чисто головное удовольствие. Ненависть и ярость еще вспыхивали порой… но холодным, холодным огнем. Может быть, они были только привычкой, въевшейся в клетки его мозга.

Двир зашевелился в похожем на чрево отсеке, где лежал. Его живая рука постепенно отсоединяла от флайера его механические члены. Вскоре он совершенно освободился. Сколько часов должно пройти, чтобы сенсорное голодание начало губительно влиять на рассудок? К Двиру все время поступали впечатления окружающего мира, а когда он спал, то никогда не видел снов. Но что, если он остался бы здесь, в этой лишенной света, звука и тока скорлупе? Когда у него начались бы галлюцинации, увидел бы он себя вновь на Танисе? Пришла бы к нему Сивилла, его жена?

Вздор. Его задача в том, чтобы вернуться к ней целым, как прежде. Он открыл панель и выскользнул наружу. Системы, поддерживающие его существование, помещались на миниатюрных грависанках. Первым его шагом будет сменить их на более подходящее тело.

Он плыл низко над землей, держась за кустами, где темнее. Звезды были заметнее здесь, вдалеке от светящейся городской паутины и огня маяка, который горел внизу, у подножия этих высот. Двир разглядел солнце Таниса, где мерсейцы создали себе жилища среди гор и лесов, где по-прежнему жила Сивилла с детьми. Она считала его мертвым, но ему сказали, что она так и не вышла замуж и что дети благополучно подрастают.

Или это еще одна ложь?

Задача пробраться по городу незамеченным занимала лишь малую часть сознания Двира. Его искусственные органы чувств привыкли справляться с подобными проблемами, и за плечами у него был десятилетний опыт. Двир мог без помех предаваться воспоминаниям.

— Мне не хотелось покидать дом, — признался он Абрамсу на Старкаде. — Я был счастлив. Зачем мне было завоевывать Янаир? Говорили, что это послужит славе нашей расы. А я видел только ту, другую расу, которую мы крушили, жгли и порабощали, продвигаясь вперед. Я на их месте точно так же сражался бы за свою свободу. Но мой воинский долг требовал от меня лишать их того, что им принадлежало по праву рождения. Поймите меня правильно. Я по-прежнему был верен своему ройдхуну и своему народу. Это они предали меня.