Миры Пола Андерсона. Т. 14. Терранская Империя - Страница 72

— Так точно, сэр, — сказал он.

Они прошли в гараж. Мерсейские техники периодически являлись сюда для ухода за роскошным флайером, пожалованным Абрамсу, но сейчас здесь дежурил лишь один терранин. Не скрывая зависти, он вывел длинный голубой каплевидный аппарат на дневной свет. Абрамс и Флэндри вошли, заперли дверь и расположились на креслах в салоне.

— Гетвидский лес, главная стоянка, — сказал Абрамс. — Пятьсот километров в час. Высота не имеет значения.

Машина связалась с другими автоматами. Ей дали разрешение на взлет и обозначили трассу полета. Она бесшумно оторвалась от грунта. На Терре за ее полетом наблюдали бы телемеханически, но надменные властители Мерсейи не допускали применения таких устройств, чтобы самим не подвергаться подобной слежке. Контроль движения везде, кроме запретных зон, велся автоматически и анонимно. Не пустив за флайером хвост или не снабдив его «жучками», служба безопасности не могла за ним проследить. Абрамс говорил, что его это устраивает — ив принципе, и потому, что так ему удобнее.

Командор полез в карман за сигарой.

— Можем выпить, — предложил он. — Мне виски с водой.

Флэндри налил ему требуемое, а себе — чистый коньяк.

Пока он возился у бара, флайер набрал высоту около шести километров и повернул на север. При их неспешной скорости дорога до заповедника, который вах Датир открыл для общественного пользования, займет у них пару часов. Флэндри уже побывал там на экскурсии, которую Оливейра устроил для Хауксберга с компанией. Ему запомнились величаво уходящие ввысь деревья, золотоперые птицы, запах влажной почвы и буйный дух весны. Больше всего врезались в память солнечные зайчики на легком платье Перси. Сейчас он видел в широкий иллюминатор, как закругляется планета, на западе сверкал океан, и лабиринт мегаполиса сменяли поля с редкими замками.

— Садись, — сказал Абрамс, похлопав по креслу. Дым заволакивал его целиком. Флэндри сел и смочил губы.

— У вас ко мне какое-то дело, верно? — спросил он.

— Угадал с первого раза! А теперь, если хочешь выиграть значок юного шпиона и карманный дешифратор, скажи мне, что такое слон.

— Виноват, сэр?

— Слон — это мышь, сконструированная по правительственному заказу. А мышь — это слон на микросхемах. — Абрамс не острил. Он тянул время. Флэндри нервно отпил из бокала.

— Если это секретно, нужно ли нам говорить здесь?

— Тут безопасней, чем в посольстве. Посольство свободно от «жучков» лишь теоретически, уверенности в этом нет, да и старое доброе подслушивание у дверей еще не вышло из моды.

— Но мерсейский флайер…

— В нем мы в безопасности. Поверь мне. — Абрамс хмуро поглядел на сигару, которую перекатывал в пальцах. — Сынок, ты мне нужен для одной работы, сильно нужен. Дело, возможно, опасное и уж наверняка мерзкое. Как ты, играешь?

Сердце у Флэндри подскочило.

— Мне ведь ничего другого не остается, правильно?

Абрамс склонил голову набок.

— Неплохой ответ для девятнадцатилетнего. Но чувствуешь ли ты это нутром, вот в чем вопрос.

— Да, сэр. Мне так кажется.

— Я верю тебе. Приходится верить. — Абрамс хлебнул виски и глубоко затянулся. Потом резко продолжил: — Давай-ка разберемся, как обстоят у нас дела. Я полагаю, у тебя хватает здравого смысла, чтобы увидеть то, что бросается в глаза — что Брехдан не имеет ни малейшего намерения прекратить склоку на Старкаде. Поначалу я думал — может, он хочет предложить нам мир в обмен на что-то другое, что ему по-настоящему нужно. Но в таком случае он бы не стал создавать тройную перегрузку во время переговоров. Он перешел бы к делу с минимальным количеством лишних движений. Мерсейцы не так упиваются пространными речами, как мы. Если бы Брехдан хотел заключить с нами сделку, Хауксберг уже был бы дома, на Терре, с предварительным докладом. Вместо этого говоруны Брехдана все тянут и тянут, громоздя одну увертку и несообразность на другую. Даже Хауксберг уже сыт по горло. Думаю, потому Брехдан и пригласил их всех к себе в Дхангодхан на пару недель — пострелять и порыбачить. Тут и время выигрывается, и чувства нашего виконта смягчатся от этакого «жеста доброй воли». — В речи Абрамса явственно чувствовались кавычки. — Меня тоже приглашали, но я отговорился желанием продолжить свои изыскания. Если рассудить, Брех-дану следовало бы нарушить обычай и пригласить также и донну Перси как дополнительный стимул погостить в горах подольше. Разве только он уже позаботился о развлечении своих гостей. Ведь у мерсейцев на службе имеется и человеческий контингент, знаешь?

Флэндри кивнул. На секунду он почувствовал разочарование. Отсутствие Хауксберга сулило ему еще более широкие возможности, чем постоянная усталость виконта во время переговоров. Но волнение пересилило. Бог с ней, с Перси. С ней хорошо развлечься, больше ничего.

— Мне, как и его светлости, кажется, что Брехдан в общем-то искренне симпатизирует нам, — сказал он. — Как и очень многие мерсейцы.

— Тебе правильно кажется. Только нам от этого прок невелик.

— Но Старкад действительно значит очень и очень много. Говорили вы про это нашему иди… лорду Хауксбергу?

— Мне уже надоело ему говорить. Какие у меня аргументы, кроме интуиции, основанной на опыте, которым он не обладает?

— Не знаю, зачем Брехдан вообще согласился принять нашу делегацию.

— Ну, наверно, принять было проще, чем отказаться. А может быть, это как раз вписывалось в его планы. Ему пока еще не нужна тотальная война. Мне сдается, поначалу он намеревался побыстрей отправить нас восвояси. То, что его намерения изменились, указывает, пожалуй, на то, что возникло нечто новое — он замышляет какой-то другой ход, не обязательно связанный со Старкадом, и хочет представить его в лучшем свете, обращаясь с нами учтиво. Одному Богу известно, сколько мы здесь еще проторчим. Возможно, и несколько недель. А тем временем, — Абрамс подался вперед, — может случиться все что угодно. Я отправлялся сюда с надеждой выкинуть один чертовски ловкий номер перед самым отлетом обратно. И надежда моя на первых порах обещала оправдаться. Это могло бы открыть нам истину о Старкаде. Однако дело затянулось, обстановка изменилась, и я рискую упустить свой шанс. Надо действовать быстро, или из наших действий вообще ничего не получится.

Вот оно, подумал Флэндри, и какая-то его часть усмехнулась банальности этой мысли, пока он, затаив дыхание, ждал продолжения.

— Не хочу говорить тебе больше, чем необходимо, — сказал Абрамс. — Скажу только: я узнал, где находится ультрасекретный архив Брехдана. Это было нетрудно: о нем все знают. Однако мне кажется, что я могу заслать туда агента. Следующая и куда более трудная задача — это извлечь оттуда информацию так, чтобы никто не узнал, что мы это сделали. Ждать нашей отправки домой я не решаюсь. Слишком многое за это время может пойти не так, как надо. И улететь прежде других я тоже не могу. Слишком уж я заметная фигура. Слишком было бы очевидно, что я завершил нечто задуманное мной и теперь спешу скрыться. Да и Хауксберг мог бы запретить мне отлет как раз из-за подозрения, что я хочу подпортить его мирную миссию. Возможно и другое: из системы мой корабль выводили бы мерсейцы, и брехдановы ребята могли бы из чистой предосторожности устроить несчастный случай. Или доставить меня в камеру для гипнотестирования, и важно не столько то, что случилось бы со мной там, сколько то, что случилось бы потом с нашими вооруженными силами. Я не драматизирую, сынок. Таковы простые, неприкрашенные факты жизни.

Флэндри не шевельнулся.

— Вы хотите, чтобы я увез отсюда информацию, если вам удастся ее получить, — сказал он.

— Ага, выходит, ты знаешь, что такое слон.

— У вас, как видно, недурной информатор в мерсейском генеральном штабе.

— Бывает и хуже, — с явным самодовольством сказал Абрамс.

— Вряд ли он давно работает на вас, — медленно произнес Флэндри, сам холодея от своих слов. — Если бы так, зачем вам было лететь сюда самому? Вы, наверно, за что-то зацепились на Старкаде, и под рукой не оказалось никого, кому бы вы доверяли или кем могли бы рискнуть.