Миры Пола Андерсона. Т. 14. Терранская Империя - Страница 36

— Я все понимаю, сэр. Меня это не удивило, и допрашивающие меня люди вели себя вежливо. Надо же было вам убедиться, что я не лгу. — Что-то мелькнуло за его маской. — Хотя бы вам.

— М-м, гипнотест открывает все до мельчайших деталей, верно? Но огласки это не получит, сынок. Ты подчинился высшему долгу.

— Зачем нужно было доставлять меня сюда лично, сэр? То немногое, что я мог сказать, уже содержится в рапорте.

Кахаль, откинувшись назад, изобразил на лице дружескую улыбку:

— Скоро узнаешь. Для начала мне нужна кое-какая дополнительная информация. Что будешь пить?

— Сэр? — опешил Рошфор.

— Шотландское, бурбон, ржаное, текилу, водку, аквавит или что-нибудь не терранское? Коктейль, ликер? У нас тут неплохой буфет. — Рошфор все молчал, и Кахаль добавил: —Я лично перед обедом выпью мартини. Обедать мы будем вместе, само собой.

— Вместе? Адмирал очень любезен. Да, мартини. Благодарю.

Кахаль распорядился. Обычно он пил шерри, в тех редких случаях, когда пил вообще; но подозревал, что у Рошфора другие вкусы. А мальчику надо расслабиться.

— Курите, — предложил он. — Я не курю, но дым мне не мешает, а губернатор подарил мне вот эти сигары. Он признанный знаток.

— Бл… благодарю вас… после еды, сэр.

— Ты не то, что я. — Кахаль вел светский разговор, пока не принесли коктейли в больших и холодных бокалах. Он поднял свой.

— A vuestra salud, mi amigo[8].

— Ваше здоровье… — Тень улыбки промелькнула по лицу Рошфора. — Bonne sante, Monsieur l’Amiral[9].

Они пригубили.

— Не стесняйся, — сказал Кахаль. — Такому известному храбрецу, как ты, нельзя бояться даже высшего начальства. Непосредственного командира — другое дело, а меня не надо. Я ведь ничего тебе не приказываю. Скорее прошу у тебя помощи и совета.

Рошфор уже ничему не удивлялся.

— Не представляю, чем я могу помочь, сэр. — Кахаль подал ему пример, отпив из своего бокала. Напиток адмирала, в бокале, помеченном его гербом, был разбавлен. Он не хотел спаивать Рошфора — он хотел, чтобы лейтенант пришел в себя и оживился.

— Ты знаешь, наверное, что ты единственный пленный, которому удалось уйти, — сказал адмирал. — Это можно понять. Наших у них не больше пары дюжин, с таких же, как у тебя, подбитых кораблей, и тебе замечательно повезло. Но ты можешь не знать, что с Авалона к нам прибывает и другая публика.

— Перебежчики, сэр? Я слышал, там существует недовольство.

— И трусость, и жадность, — кивнул Кахаль, — и прочие достойные мотивы — а также желание извлечь все, что можно, из безнадежной ситуации и избежать худшего. Они являются поодиночке, один за другим — несколько десятков уже набежало. Всех их, естественно, допрашивают, еще старательнее, чем тебя. Твой психопрофиль имеется в досье — разведке просто нужно было убедиться, что с ним ничего не проделывали.

— Они этим не занимаются, сэр, — заговорил Рошфор, обретя дар речи. — Самым страшным преступлением на Авалоне считается лишение кого-то чести. Этим ты лишаешь чести и себя. — Он осекся. — Прошу прощения, сэр.

— Не извиняйся. Наш разговор принимает как раз нужное направление. Позволь мне, однако, продолжить. Первые перебежчики не сказали ничего интересного. Потом… Не стану распространяться — хватит и одного примера. Городской торговец, разбогатевший на коммерции с ближними имперскими мирами. Он не возражает, если мы возьмем его планету — лишь бы его собственность не пострадала и можно было бы получить добавочную прибыль от войны. Кто он — презренная личность или реалист? Неважно. А важно то, что он кое-что знал, а еще кое-что доверили ему для передачи нам высокопоставленные лица, тайно стоящие за мир.

Рошфор взглянул на Кахаля из-за края бокала:

— Вы опасаетесь ловушки, сэр?

— Перебежчики безусловно говорят искренне, — развел руками адмирал. — Но не накачали ли их дезинформацией? Твой рассказ служит веским подтверждением того, что рассказали они.

— О континенте Экватория? Не стоит обижать разведку флота. Я, может быть, не стал бы бежать, если бы не верил, что узнанное мной имеет решающее значение. Однако я знаю очень мало.

— Ты знаешь больше, чем ты думаешь, сынок. — Кахаль потянул себя за бородку. — К примеру, анализ вражеского огня по данным, полученным в первой битве за Авалон, действительно показывает, что Экватория — их слабое место. Ты пробыл там несколько месяцев. Слышал их разговоры. Видел их лица, лица знакомых тебе людей. Как скажешь — их это действительно беспокоило?

— Х-м-м… — Рошфор выпил еще. Адмирал неприметно нажал кнопку, давая сигнал повторить. — Экватория не входит в ведение той… той дамы, у которой я жил. Кристофер Холм, старший сын их главнокомандующего… да, я бы сказал, он действительно беспокоился.

— Что это за место? Особенно эта самая Скорпелуна. Мы собираем все данные, какие можем, но при таком количестве миров кто, кроме их обитателей, может что-то знать об их незаселенных районах?

Рошфор порекомендовал пару книг. Кахаль не стал говорить ему, что компьютеры разведки, должно быть, давно уже их отыскали.

— Ничего определенного сказать не могу, — продолжал лейтенант. — Я понял, что это большое, засушливое плато, окруженное горами, которые на Авалоне считаются высокими, где-то в середине континента, который, как известно адмиралу, невелик. Там, кажется, водится дичь, но вообще-то местными ресурсами прожить нельзя… — Он сделал многозначительную паузу. — Противнику это тоже не удастся.

— И поскольку им придется переплывать океан, они окажутся еще дальше от дома, чем мы от своих кораблей, — произнес Кахаль.

— Высадка будет опасной, сэр.

— Сначала мы подавим местные батареи. А эти славные, отгораживающие от всего горы…

— Я рассуждал так же, сэр. Из того, что я успел узнать о производстве, транспорте и общей ифрийской расхлябанности, так быстро укрепить район они не сумеют. Даже в том случае, если их насторожит мой побег.

— Предположим, мы это сделали, — перегнулся через стол Кахаль. — Предположим, мы создали базу для авиации и ракет «земля-земля». Как по-твоему, что будут делать авалонцы?

— Они будут вынуждены сдаться, сэр, — тут же ответил Рошфор. — Они… я не претендую на понимание ифриан, но человеческое большинство… по моему мнению, они держатся ближе к краю пропасти, чем стали бы мы, но они не безумны. Если мы окажемся там, на планете, и сможем поразить все, что у них есть, не разрушая полностью их любимую планету — эта перспектива и заставляет их драться — но избирательно, теряя при этом свои жизни… Извините, — потряс он головой. — Что-то я запутался. И потом, я могу ошибаться.

— Твои впечатления совпадают со всеми ксенологическими трудами, которые мне довелось читать. Кроме того, ты обязан ими своему уникальному опыту. — Принесли новый коктейль. Рошфор замялся. — Бери, — поощрил его Кахаль. — Я хочу, чтобы ты вспомнил все, что знаешь об их обществе и окружающей среде. Предстоит принять нелегкое решение. То, что ты мне скажешь, конечно, не повлияет на меня впрямую. Но мой долг — собрать все фрагменты, какие только можно.

Рошфор пристально посмотрел на него:

— Вы хотите все же высадить десант, не так ли, сэр?

— Конечно. Я ведь не машина для убийства. И мои начальники тоже.

— Я хотел бы этого. Господи Иисусе, — перекрестился он перед распятием, — как бы я этого хотел. — Он отставил свой бокал и добавил: — Одна просьба, сэр. Я расскажу все, что знаю. Но если вы примете решение высадиться, могу ли я пойти в головном отряде? Вам понадобятся там «метеоры».

— Это крайне опасно, лейтенант, — предупредил Кахаль. — Мы не уверены, нет ли у них там скрытых резервов.

Так что вначале могут быть потери. Ты заслуживаешь лучшей участи.

Рошфор так стиснул бокал, что раздавил бы его, будь тот из стекла, а не из витрила.

— Я прошу как раз того, чего заслуживаю, сэр.

Имперская армада окружила Авалон, и битва возобновилась.