Миры Пола Андерсона. Т. 11. Торгово-техническая лига - Страница 24

— Говоря откровенно, — продолжал Саймон Снайдер, — меня крайне беспокоит твое безразличие ко внеучебным занятиям. Такое безразличие очень опасно для растущей личности.

Вот я и придумал некое мероприятие, вполне для тебя подходящее. К тому же это не просто забава, а настоящее дело, выполнение которого принесет честь и славу… — тут он улыбнулся, притворяясь, что притворяется, — всему образовательному комплексу мегаполиса Сан-Франциско.

— Времени нету! — взвыл я.

— Есть, и сколько угодно. Нельзя же учиться двадцать четыре часа в сутки, даже если врач разрешит глотать стимулянты. Мозги от такого киснут. Делу, конечно, время, потехе час, только где же у тебя хоть час-то этот? Кроме того, Джим, здесь есть очень серьезное обстоятельство. Мне бы хотелось при обсуждении кандидатур с чистым сердцем упомянуть о твоем альтруизме, а не только о технических способностях.

Я обреченно расслабился, позволил креслу тоже расслабиться вокруг моего тела, и произнес радостным — во всяком случае, я на это надеялся — голосом:

— Расскажите, пожалуйста, поподробнее, мастер Снайдер.

— Я знал, что могу на тебя рассчитывать. — Он расплылся в улыбке. — Слышал о предстоящем Фестивале Человека?

— Об этом?.. Конечно, слышал! — с преувеличенным энтузиазмом завопил я, вовремя сообразив, насколько кисло прозвучал вопрос.

— Не вижу что-то особой радости, — подозрительно сощурился мой куратор.

— О, я обязательно посмотрю церемонию открытия, ну и музыку там, и театр, и всякое — когда будет случай. Только мне нужно разобраться в этих преобразованиях из теории гипердрайва, а то…

— Боюсь, Джим, ты не совсем понимаешь значение Фестиваля. Он — не просто куча каких-то там представлений, он — утверждение.

Да слышал я это, слышал. Слышал так часто, что скулы уже от тоски сводило. Вы и сами, наверное, помните аргументацию устроителей: «Завоевывая звезды, человечество рискует потерять свою душу. Внеземные колонии раскалываются на новые нации, для которых Земля — даже не воспоминание, а нечто совсем смутное. Наши первопроходцы, наши торговцы рвутся все дальше и дальше, но ими движет не миссионерский дух, а тяга к приключениям и страсть к наживе. А тем временем Солнечное Содружество буквально захлестнули чужие — нечеловеческие — веяния, их источник — не только дипломаты, Дельцы, студенты и туристы, но и фальшивый блеск ложных идей, зародившихся вдали от колыбели и родного очага человечества. Да, согласны, в культурах этих чужаков много ценного, полезного, но гораздо больше там совершенно для нас неприемлемого и даже вредоносного, разрушительного, особенно в области искусства. Кроме того, они берут от нас гораздо больше, чем мы от них. Так давайте же гордо подтвердим этот непреложный факт. Давайте взовем к нашим истокам, к нашей исходной многоликости. Посадим новые корни в почву, взрастившую наших предков.

Сильно все это липой попахивало, но все-таки рассчитанная на целый год демонстрация прошлого Земли — картинки должны быть колоритными. Только какое же там серьезное значение? Будущее (думал я, благоразумно помалкивая в тряпочку) принадлежит космосу. Во всяком случае, личное мое — хотелось бы надеяться — будущее. Ну что мне до каких-то иссохших костей, во что их ни обряжай? Не подумайте только, что я презирал прошлое, не был я таким идиотом, даже в том возрасте. Просто я считал — все, что стоило бы сохранить, и само сумеет сохраниться, а остальное — пусть себе угасает потихоньку. Ну вроде как брюхо — хорошее не лопнет, плохого не жалко.

Вот я и попытался объяснить куратору.

— Конечно же, я слышал про «культурный псевдоморфизм» и всякое в этом роде. Но не кажется ли вам, мастер Снайдер, что проблемой является как раз обратное? Вот, скажем, Адзель, это мой товарищ с Бодана, который занимается здесь планетологией. Так ведь это — наша, земная наука, а его народ — первобытные охотники, совсем недавно нами открытые. Адзель говорит на многих человеческих языках — они у него как-то очень быстро идут — а недавно обратился, ко всему прочему, в буддизм. Ведь это воданитам пора бить тревогу — как бы им не превратиться в этакое подобие землян. — Пример мой малость хромал — четырех-с-половиной-метрового дракона не так-то легко превратить в «этакое подобие землянина». Знал Снайдер это или не знал (кто же упомнит все расы, все миры, найденные уже в нашем крохотном уголке великого и прекрасного космоса?), только впечатления я на него не произвел.

— Многообразие внеземного влияния — даже оно одно нас деморализует, — отрезал он не терпящим возражения тоном. — Так вот, мне хочется, чтобы наш комплекс выступил на празднике достойно. Участвовать будут все организации, предприятия, клубы, церкви нашего мегаполиса, и я хочу, чтобы лидирующая роль принадлежала учебным заведениям.

— Но ведь так оно, кажется, и решено? Я хотел сказать, сэр, разве не идет уже подготовка мероприятий?

— Да, да, конечно, — нетерпеливо отмахнулся он. — В некоторой степени. В степени значительно меньшей, чем я ожидал от нашей молодежи. Слишком уж много среди вас космочокну… — он осекся, снова нацепил свою улыбку и так наклонился вперед, что еще чуть-чуть — и его изображение вывалилось бы из экрана. — Я тут думал, а что бы могли сделать мои собственные студенты. Относительно тебя есть просто первоклассная идея. Ты будешь представлять китайскую общину Сан-Франциско.

— Ч-е-е-го? — удивленно проблеял я. — Н-н… н-н-но…

— Весьма древняя, почти уникальная традиция, — продолжал он, словно не заметив его испуга. — Твой народ живет в этих местах уже пять или шесть сотен лет.

— Мой народ? — Вся комната вокруг меня как-то перекосилась и закачалась. — То есть я хочу сказать… ну да, конечно, моя фамилия Чинь, и я ей горжусь. Ну и, может быть, какие-то комбинации хромосом делают меня немного похожим на предков. Но… ведь это же, сэр, полтысячи лет! Если во мне нет крови каждой человеческой породы, когда-либо существовавшей, то я — чудовищная статистическая флуктуация!

— Верно. Однако случайность, придавшая тебе внешность твоих монголоидных пращуров, очень нам на руку. Весьма немногие мои студенты могут похвастаться хоть сколько-нибудь различимыми расовыми признаками. Я пытаюсь подобрать им роли, исходя из фамилий, но даже это непросто.

«Да, — думал я с горечью, — конечно. По вашей логике любой по имени Марк-Антонио должен завернуться на празднике в тогу, а каждый Смит — выкраситься в синий цвет»[8].

— Специально для этого случая, — продолжал Снайдер, — создан местный комитет американцев китайского происхождения. Я бы рекомендовал тебе связаться с ними, может, там есть какие-нибудь мысли, информация. Не посоветуют ли они, в какой роли выступить тебе от имени нашей образовательной системы? Ну и, конечно же, Центральная библиотека, там столько исторического материала, что и за всю жизнь не прочитать. Тебе совсем не вредно познакомиться хоть с чем-нибудь, выходящим за пределы математики, физики и ксенологии… — По костлявому лицу куратора скользнула гримаса, и я в уме поставил ему «хорошо» за искренность. — Возможно, ты придумаешь передвижную платформу для шествия или еще что в подобном роде, для чего нужны технические знания и изобретательность. Это тоже будет плюсом при подаче заявления в Академию.

«Как же, плюсом, — подумал я, — особенно если я завалю из-за этой дури предварительные экзамены».

— И не забывай, — подытожил Снайдер, — что до начала Фестиваля осталось всего три месяца. О ходе своей работы докладывай прямо мне. И не стесняйся советоваться, просить о помощи — пожалуйста, в любое время. Ведь в этом и состоит моя главная обязанность — помогать вам развиваться целостными, многогранными личностями. Ну и все такое прочее.

Больше писать не буду, а то еще вытошнит.

Я позвонил Бетти Райфеншталь, но только затем, чтобы узнать, можно ли зайти. Головидео — оно, конечно, вещь хорошая, но только с голограммой нельзя держаться за руки, и запаха тоже не чувствуешь — ни запаха духов, ни запаха самой девушки.