Миры братьев Стругацких. Время учеников 1 - Страница 147
— Вы хотите сказать…
— Вот именно! Только не мне бы это говорить, а кому-нибудь из КОМКОНа-2, после чего закрыть тему Странников раз и навсегда. Да, дорогой мой, и людены — мы, и Странники — мы, и, сильно опасаюсь, те ребята на Ковчеге — тоже мы, только непозволительно поумневшие. Вся история со Странниками уже описана в литературе, причем в детской. Только там это называется «поиски Слонопотама». Бедные мы медвежата, бедные мы поросята — мы шли по собственным следам. То, что мы этих следов пока не оставили, ни о чем не говорит…
— Леонид Андреевич, — сказал Каммерер. — Ну нельзя же при нынешнем состоянии науки всерьез говорить о цикличности Времени…
— Нельзя, согласен — но придется, пока вы не сочините более удобоваримую гипотезу. Кстати, в течение тысячелетий люди верили, что время циклично — и ничего, и руки не опускали, пирамиды вон до сих пор стоят…
В этом был он весь — Горбовский Леонид Андреевич, прославленный пилот, Следопыт и мудрец. Эталоном непонятности по традиции принято было считать знаменитого киборга Камилла, но и Камилла Горбовский, случалось, ставил в тупик…
— Тут и вся история с «подкидышами» выглядит иначе, — продолжал Горбовский. — Умные потомки послали глупым предкам посылочку — разумеется, с целью удержать предков от какой-нибудь очередной глупости. Дело не выгорело — опять-таки по глупости нашей и трусости. Бог хитер, но не злонамерен. И даже через много тысяч лет никакому сверхчеловеку в голову не придет отправить своему пращуру адскую машинку. Надеюсь, вы знаете хотя бы, что такое адская машинка?
— Знаю, — ответил Максим. — У нас в подполье на Саракше их очень даже неплохо делали.
— Возможно, что посылочка эта, — сказал Горбовский, — и предназначена была для того, чтобы прервать временной цикл… У Рудольфа просто не хватило выдержки. Доброты у Рудольфа не хватило.
— Информации у Рудольфа не хватило, — сказал Максим. — А вообще я во всем виноват. Мог ведь остановить Абалкина, ушами прохлопал…
— Вот тогда и начали проявляться людены, — сказал Горбовский. — Как еще одна попытка выйти за пределы цикла.
— Леонид Андреевич, дорогой, — сказал Максим. — Все это очень интересно и достойно самого широкого обсуждения. Но я-то не философ, я простой оперативник. Мне не тайны Мироздания постигать положено, а реагировать на явную опасность. А я чувствую, что наши люди на Гиганде в опасности. Более того, в опасности все человечество, коль скоро начались сбои в БВИ…
— Хорошо, — неожиданно согласился Горбовский. — Поговорим о Гиганде. Когда вы делали запросы в БВИ, вам ничего не показалось странным?
— Там все мне показалось странным, — пожал плечами Максим. — Гиганды нет, ничего нет… Да еще герб герцога Алайского к чему-то приплели…
— Вот-вот, — сказал Горбовский, вставая. — «Сведений нет» — это от машины. А герб Его Алайского Высочества с оскорбительным девизом — это, как говорил один толковый безумец, «человеческое, слишком человеческое». Для чего я, по-вашему, покинув свою обитель скорби и одр болезни, развлекаю детишек в городе Антонове?
— Для чего? — тупо повторил Каммерер.
— А для того, — сказал Горбовский, и длинное, темное лицо его осветилось, — что собираюсь я навестить «Дом Корнея», и прошу вас, оперативнейший мой, сопровождать меня, старика, чтобы не получить мне, старику, в лоб. Или по лбу, что, в сущности, едино.
9
«Дом Корнея» нисколько не походил на «Дом Леонида» — да это и не дом, в сущности, был, а целый комплекс зданий и помещений, включавший в себя спортивные залы, арсенал, лазарет, информационный центр, не говоря уже о знаменитом корнеевом музее, в котором быть я не был, а слышать слышал.
Вести флаер я не мог, поскольку голова ничего не соображала. Леонид Андреевич, приговаривая что-то вроде «вы, нынешние — ну-тка!», вытеснил меня с водительского места и тряхнул стариной так уж крепко, что я начал опасаться за его жизнь. За свою, кстати, тоже. Внизу проплывали, временами становясь набок, золотые пшеничные поля.
Зато на подлете к «Дому Корнея» великий пилот вырубил и без того не очень шумный двигатель и спланировал отнюдь не на положенную площадку, а почти за полкилометра от дома, чуть ли не в кусты.
— Вы умеете ползать по-пластунски, Максим? — сказал он.
— Мне бы очень не хотелось тревожить обитателей дома.
— Ползать по-пластунски я умею, — доложил я. — Но вам не рекомендую. Что же касается обитателей дома, то их всех, насколько я понял, свистали наверх — во главе с хозяином.
И тут я вспомнил, что Корней Янович Яшмаа — один из «подкидышей», значок «эльбрус», если не ошибаюсь. Нет, не ошибаюсь. Ну, вот вам еще одно совпадение…
— Вряд ли он нас ждет, — сказал Горбовский, — но подстраховался наверняка. Представьте себе, Максим, что нам предстоит пробраться в штаб-квартиру хонтийской, скажем, разведки, не потревожив и не повредив часовых, тем более, что живых часовых и нет. Дверь, допустим, заблокирована на пароль. Все двери. Вот чертеж дома, — он протянул мне табличку. — Ваши действия?
Дом, повторяю, был незнакомый, зато все блоки стандартные — Корней Яшмаа не любил излишеств. Я некоторое время изучал чертеж, потом вернул его Горбовскому.
— Пока вижу только один путь, — сказал я. — Допустим, все входы действительно заблокированы. Во дворе со стороны слепой стены есть люк — система циркуляции бассейна. К сожалению, это бассейн не в спортзале, а в музее. Вы, случайно, не знаете, кого Яшмаа поселил в бассейне, Леонид Андреевич?
— Случайно знаю, — сказал Леонид Андреевич. — Ихтиомаммала поселил. Этого ихтиомаммала ему покойный Поль Гнедых завещал. Очень надеюсь, что бедное животное переживет и нас с вами. Не повредите ему, Макс, очень вас прошу.
— Как бы он мне не повредил, — проворчал я. Ихтиомаммал, как это явствует из названия, был рыбоподобным млекопитающим с планеты Яйла, размером был с хорошую касатку, имел густой волосяной покров и множество зубов. Самым приятным в этой скотине было то, что она никогда не спала, а все время кружила и кружила вдоль стен своего узилища. А ежели Корней Янович еще и забыл ее покормить перед отлетом…