Мироздание - Страница 3

– Ты прожигаешь жизнь! – не удержавшись, вскрикнул Уолт.

– Зато как красиво я это делаю! – еще более громким тоном ему ответил Питер.

– Ты все время шутишь! Я не хочу сказать, что это плохо. Просто есть вещи, к которым нужно относится серьезней.

– В моей жизни таких вещей нет! Для меня жизнь уже сама по себе шутка. И потому я шучу вместе с ней.

– Эти твои постоянные устремления доказать что-то людям. Вспомни, сколько раз ты ломал ноги. Одиннадцать, Питер! Одиннадцать раз, и это за три года.

– Это всего лишь экстремальный спорт, – возразил Питер.

– То, что ты называешь экстримом, толкает тебя к самому краю.

– Не говори ерунды. Я же не против того, что ты запираешься у себя в комнате в попытках что-то написать. Вспомни, когда ты последний раз по-настоящему оттягивался. И вообще ты хоть раз развлекался так, чтобы срывало крышу? Вокруг тебя кипит жизнь, а ты лишь за этим наблюдаешь и пишешь свои книжки, выдумывая всяких героев, вместо того, чтобы самому быть героем в приключенческом романе под названием «жизнь». Ты сам себя лишаешь жизни только для того, чтобы дать ее тем, кого не существует. Я говорю о твоих героях. Но запомни, они – это всего лишь вымысел, а ты вполне реален.

– Я занимаюсь тем, что мне нравится!

– Так и я занимаюсь тем, что нравится мне! Ты прав. Я ни о ком не думаю. Потому что не зачем, – на лице у Питера можно было заметить морщинки, говорившие о том, что он начинает выходить из себя. – Я сам по себе, хоть и вращаюсь постоянно среди людей, среди очень даже милых девушек, которым я определенно нравлюсь. А ты сам себя изолируешь, скрываешься от мира, прячешься. Это не я, а ты никому не нужен, просто потому что о тебе никто не знает. И, судя по всему, тебе тоже никто не нужен, кроме этих твоих книжек… Ты закончил хотя бы одну из них?

– В этом-то и проблема! Об этом я и хотел поговорить до того, как сбился с мысли.

– Тогда с этого и надо было начинать, а не читать мне нотации про мою распущенную жизнь, – Питер расслабился и сбавил тон. – Что там с твоим остросюжетным романом?

– Помнишь, год назад я начал писать книгу о людях, которых загадочным образом сводит судьба? – начал Уолт.

– Да, что-то припоминаю, – немного прищурившись, ответил ему друг.

– Не знаю почему, но книгу закончить я так и не смог.

– Может, ты просто выбрал неподходящий сюжет.

– Дело не в этом. Тогда я тоже так думал. Думал, что кончилось вдохновение, что нужно подождать, сделать перерыв и тогда мысли появятся сами по себе. Но ничего не вышло. Прошла неделя, другая, месяц, а мыслей никаких.

– И? – Питер не мог понять, что до него хочет донести Уолт.

– И я решил бросить эту идею. Хотя сам замысел книги мне очень нравился. Начал другую. Это роман. Роман о девушке, у которой вся жизнь складывается не так, как она хочет, а хочет она от этой жизни многого, но ничего не получает, даже самого малого. И вот сейчас она стоит на крыше и думает о том, чтобы спрыгнуть.

– А дальше?

– А что дальше я сам не знаю.

– В чем трудность. Придумай что-нибудь!

– Вся трудность в том, что я не знаю, прыгнет она или нет. Ты видишь, я снова не могу закончить книгу, как и ту, за которую взялся в первый раз.

– А я-то чем помочь могу? Ты мне предлагаешь дописать за тебя книгу?

– Да нет же. Просто мне иногда самому кажется, что сюжеты рождаются не изнутри, не из воображения, по крайней мере, не из моего, это точно. Словно я выхватываю какие-то идеи из воздуха. Как будто не я пишу книгу, а книга пишет сама себя, а я лишь нажимаю на кнопки клавиатуры.

– Дружище, может быть, у тебя…Как там у вас, у писателей, это называется, творческий кризис?

– Если бы…

– Слушай, а ты не думал о том, чтобы сменить занятие. Может, это не твое?

– Я должен закончить эту книгу. И я это сделаю, – с уверенностью сказал Уолт и добавил. – Но как я пока сам не знаю.

– Ну что я могу сделать. Только пожелать удачи. Слушай, а может скинуть ее с крыши как-нибудь красиво в твоей книге. И будет яркий запоминающийся конец, – Питер не смог удержаться от желания пошутить, за что получил по лбу от друга.

– Спасибо, но я думаю, она сама решит, прыгать ей или нет, – Уолт решил ответить другу шуткой в его же духе.

Так они закончили свой разговор и вспомнили, что хотели сыграть пару партий в бильярд, но Питер предпочел выпить пива и пощелкать каналы спутниковой антенны: ночной образ жизни не давал ему приблизится к телевизору ближе, чем на два шага. Уолт не стал возражать. Они направились в гостиную, уселись на старый диван и один за другим стали переключать каналы.

В комнате был беспорядок, собственно такой, какой и должен быть в квартире двоих холостяков. В ней было не так много предметов, которые принадлежали Питеру, так уж редко он бывал дома, а если и бывал, то напоминал скорее гостя, чем хозяина. Зато кругом были разбросаны вещи, говорившие о том, что здесь живет кто-то, кто очень любит книги. В библиотеке Уолта их было столько, что пора было бы открыть книжную лавочку. Но что касается самого Уолта, то он скорее предпочитал, чтобы читали его книги, сам же чужие читать не любил: немного находилось писателей, чьи произведения действительно могли его впечатлить, но все-таки были и такие.

Книги были повсюду: на стеллажах, в шкафах в гостиной, в кабинете, на чердаке. Книгами был завален и журнальный столик. Ничто, по мнению Уолта, не могло придать уюта дому так, как книги. Годами на книжных полках скапливалась пыль, страницы книг желтели, но с каждым разом их становилось все больше и больше. Среди всего множества произведений можно было найти собрания сочинений классиков и современников. Одни и те же издания порой встречались несколько раз, но в разном переплете. А авторов многих книг Уолт даже и не знал. Иногда сам удивлялся, что в его огромной коллекции находились произведения писателей, которых, как ему казалось, у него вовсе и не было. Во всем остальном их квартира напоминала сотни других ничем не приметных квартир: те же стены, та же мебель, семейные фото на тех полках, которых не касались книги, – словом, все так, как было и у их соседей.

Друзья не могли поделить пульт управления, и потому переключали канал за каналом в поисках чего-то, что было интересно им обоим. Но слишком уж разными были их интересы… Потягивая пиво, Питер остановился на рекламе, в которой силиконовые красотки расхваливали на непонятном ему языке гель для увеличения груди. Уолт посмотрел на друга и пытался понять, что у него стекает по подбородку, образуя на полу лужу: пена от пива или слюна от той искусственной блондинки, что уже пятнадцать минут убеждает всех, что ее прелести натуральны. Он понял, что если сейчас не отнимет у него пульт, уже через десять минут к нему прибегут соседи с жалобой, что он снова их протопил. В попытке выхватить его, Уолт случайно нажал на кнопку, попав на специальный выпуск новостей. Взволнованный диктор говорил что-то по-французски, на экране мелькали странные непонятные картинки.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил друга Питер.

– Я не силен во французском. Давай дальше, – посоветовал Уолт.

Питер стал быстро нажимать на кнопки в поисках канала на знакомом им языке, но вместо изображения появлялся серый экран, и шипели динамики, как будто что-то случилось с антенной. Так один канал. Другой. Третий… Словно половина из телестанций прекратила вещание. Он снова попал на франко-говорящего диктора и продолжил щелкать пультом. На тех немногих каналах, что остались, показывали одни и те же кадры, но понять в чем дело, братья так и не могли.

– Странно, – наконец Уолт нарушил молчание. – Везде одно и то же.

– Чертова антенна! – выругался Питер. – Каждый месяц платим бешеные деньги за то, чтобы из сотни каналов смотреть от силы пять и то на китайском да французском языке.

Они снова и снова переключали каналы и, наконец, нашли тот самый, который так долго искали. Из того, что друзья услышали, они поняли мало, но то, что они поняли, их действительно напугало.