Мировой кризис - Страница 3
– Уверены? – Джералд бросил острый взгляд на мистера Эпшоу. – Нет, милейший, думаю это вовсе не полоумный миллионер-библиофил.
– Тогда кто же?
– Могу посоветовать вам одно: опасайтесь этих людей. И доверяйте только проверенным агентам, работающим с «Эпшоу и Малверн» долгие годы.
– Вы предостерегаете? – поднял бровь Эпшоу.
– Лишь рекомендую. Однажды я столкнулся с крайне опасными любителями старины, одержимыми странной идеей. И точно знаю, что их интерес к редким рукописям поздней античности и зарождающегося средневековья грозит конкурентам немалыми трудностями. Если вдруг вы столкнетесь с чем-то непонятным и пугающим – лучше отступитесь.
– Очень хорошо, сэр, – нейтрально ответил антиквар.
До мистера Эпшоу доходили невнятные слухи, будто лорд Вулси не так прост, как кажется: образ невероятного богатого молодого бездельника был маской, под которой мог скрываться человек, связанный с… с… Тут начиналась область догадок. Что угодно, от правительственной секретной службы или разведки Адмиралтейства до могущественной масонской ложи.
Византийская книга была упакована в тонкий лен, трижды перевязана джутовой веревочкой и помещена в металлический ящик с замочком – вновь пришли в действие неписаные правила фирмы: даже если лорда Вулси по дороге ограбят (что в центре Лондона посреди ясного дня немыслимо!), разбойнику придется потратить немало времени для того, чтобы вскрыть маленький переносной сейф. К этому времени наверняка подоспеет полиция.
Джералд прицепил два крошечных ключика к цепочке от часов, взял ящик за деревянную ручку, прошел к выходу, водрузил на голову шляпу, купленную за два фунта в Кенсингтонском пассаже, сунул трость под мышку и учтиво попрощавшись с мистером Эпшоу вышел на тротуар.
Кэб стоял на месте.
– Домой, – рассеянно сказал Джералд, но вмиг опомнился: это же не собственный кучер или шофер авто, а обыкновенный уличный кэбмен. – Вернее, Беркли-Мэншнс. Я укажу, куда подъехать.
– Воля ваша, сударь, – невозмутимо согласился владелец кэба и легонько подхлестнул грустную каурую лошадку. – Поедем по набережной, там спокойнее – на центральных улицах тьма-тьмущая автомобилей, житья от них в Лондоне не стало…
Кэбмен был доволен: при большой удаче пять шиллингов он зарабатывал за день напряженной работы, а благородный господин изволил задержать всего на час.
– Нет, ну это просто невозможно! Мистика какая-то! На том же самом месте, а?! Rasproyadrionaya mat’!
Евангелина Чорваш что есть силы пнула левое переднее колесо темно-зеленого спортивного «Остина». Вспомнила еще несколько крепких русских словечек, обрушив их на застывшую у обочины машину.
Ева умела изысканно ругаться на немецком, венгерском и французском, но предпочитала наречие подданных царя Николая – звучно, а главное, непонятно для европейцев: это очень помогало на любых светских раутах, от Вены до Парижа. В случае резкого недовольства мадемуазель Чорваш обычно высказывала свое отношение к надоевшему ухажеру или взявшейся поучать чересчур эманципированную венгерку матроне с надлежащей яркостью и эмоциональностью, одновременно не давая повод для смертельной обиды. Русские площадные словеса были кратки, красивы, легки к воспроизведению и способны на одном-единственном выдохе проявить полный спектр чувств.
– …Blyad, – завершила не особо длительный монолог Ева, одновременно вспомнив, что данное выражение означает вовсе не непристойную падшую женщину, промышляющую своим телом в грязных припортовых кварталах, а распутницу из удовольствия, наподобие мадам Помпадур. Граф Барков, которого после мимолетного романа в Вене, Евангелина навсегда оставила в кругу близких друзей, подробно объяснял семантику всех выражений, которыми интересовалась любознательная наследница господина Фердинанда Чорваша. – Как там у Пейна? «Для наших душ настали дни суровых испытаний»? Чума на мою голову!
Почти два года назад, с разницей всего в десять дней, авто Евангелины застряло на этом самом месте. Подходя буквоедски, почти на этом – тогда «Винтон» с хваленым германским двигателем от Майбаха перестал подавать признаки жизни всего в двухстах метрах отсюда, во-он там, возле железнодорожной насыпи, где магистраль делает плавный поворот к юго-востоку, на Страсбург.
Это было насыпное гравийное шоссе между пограничным немецким городком Саарбург и деревней Брюмат. Дорога расположена между холмов, в долинах – выпасы и разграниченные тонкими плетнями участки крестьян-арендаторов, Французская Республика осталась за спиной, впереди огромная Германская империя. Всей разницы между предыдущим приключением и нынешним – Ева катила в противоположную сторону, не на запад, а на восток, собираясь через Баварию как можно быстрее добраться до границ родной Австро-Венгрии. Если не задерживаться, выходит двое с половиной суток в пути с учетом семичасовых ночевок.
И вот – пожалуйста! Выигравший ралли Аахен-Париж-Орлеан-Тулуза «Остин» превратился в никчемную груду железа!
Ева имела полное право гордиться собой: она не только победила в гонке, но и оказалась первой в обоих классах, снова показав, что прогрессивные женщины ничуть не уступают мужчинам! Квалификация ралли проходила по двум разрядам, мужскому и женскому, представительниц прекрасного пола было заявлено всего четыре – разумеется, сама Евангелина Чорваш, знаменитая автогонщица Камилла дю Га, дебютировавшая англичанка Флоренс Скоуп и представительница суфражисток САСШ, носившая чудовищное имя Сисситрисса Мармадьюк-Коэн.
Две последние сошли с дистанции, не доехав до Парижа и не вызвав у соперниц никакого сожаления или спортивной солидарности, – мистрисс Скоуп была всего лишь оригинальным рекламным агентом собственного мужа, решившего создать известность фирме по производству консервированной говядины. А что может быть интереснее для публики и прессы, чем обремененная семейством дама, решившая сесть за руль?
Кошмарная Сисситрисса из Бостона, штат Массачусетс, оказалась коротко стриженной старой девой тридцати лет, недовольной всем и вся – Евангелина, лично знакомая с венским доктором Зигмундом Фрейдом, первейшим европейским светилом в области психологии интимных отношений, была твердо уверена, что эта… это… ну, словом, представленное газетчикам мужеподобное существо имеет право называться «настоящей женщиной» (а именно так мисс Мармадьюк-Коэн себя и позиционировала) ровно столько же, сколько макака, объявившая себя человеком.
Надо заметить, что крепко подружившиеся за время ралли мадемуазель Чорваш и мадам дю Га вне состязания отнюдь не пренебрегали косметикой, модными платьями от лучших парижских и венских мастеров и оказывали благосклонность мужчинам. Госпожа Камилла была замужем, это накладывало большие ограничения, а свободная от матримониальных уз Ева вполне могла позволить себе как легкий флирт, так и кратковременную связь интимного характера – упомянутый доктор Фрейд доказал благотворное влияние на женщину физической близости с представителем противоположного пола. Ева подтверждала теорию практически, выбирая нравящихся ей мужчин и не забывая об осторожности – беременность и последующее непременное замужество никак не входили в ее планы.
Эпоха эманципе, надо понимать, господа и дамы!
Никаких скандальных сообщений в газетах, никаких сплетен – встреча без последующих обязательств, длительных романов, поэтических писем и вздохов под луной. Это ненужно и обременительно.
Камилла дю Га, с которой Евангелина поделилась своими соображениями как с близкой приятельницей, полностью поддержала молодую соперницу в автомобильном спорте: наслаждайтесь жизнью, дорогая. Но не забывайте, что рано или поздно вы встретите человека, с которым разделите радости и потери будущего…
– Пока я не думаю о браке, – серьезно ответила Евангелина. – Время пока есть.
– Но время всегда очень коротко, – покачала головой Камилла. – Не упустите его, это будет страшной ошибкой…