Мировой кризис - Страница 120

Вот при каких условиях мы вступили в период истощения, который назвали периодом мира. Во всяком случае мы имеем возможность обдумать создавшееся положение. Многие мрачные факты, суровые и неумолимые, встают перед нами подобно очертаниям гор, вырисовывающимся в тумане. Установлено, что отныне все население страны будет принимать участие в войне, и в свою очередь все население будет служить мишенью для нападения со стороны неприятеля. Установлено, что нациям, считающим, что их жизнь поставлена на карту, не может быть поставлено никаких ограничений в использовании всех возможных средств для того, чтобы обеспечить свое спасение. Вероятно, даже более того – достоверно, что среди средств, какие будут в следующей войне в распоряжении воюющих, будут факторы и процессы неограниченного уничтожения, причем – раз они будут приведены в действие – ничто не сможет их остановить.

Человечество никогда еще не было в таком положении. Не достигнув значительно более высокого уровня добродетели и не пользуясь значительно более мудрым руководством, люди впервые получили в руки такие орудия, при помощи которых они без промаха могут уничтожить все человечество. Таково достижение всей их славной истории, всех славных трудов предшествовавших поколений. И люди хорошо сделают, если остановятся и задумаются над этой своей новой ответственностью. Смерть стоит начеку, послушная, выжидающая, готовая служить, готовая смести все народы «en masse»[79], готовая, если это потребуется, обратить в порошок, без всякой надежды на возрождение, все, что осталось от цивилизации. Она ждет только слова команды. Она ждет этого слова от хрупкого перепуганного существа, которое уже давно служит ей жертвой и которое теперь один единственный раз стало ее повелителем.

Не сразу, не без колебаний и надежд выбрал я название этой главы: «Конец мирового кризиса». Без сомнения, история кризиса закончилась в 1922 г. при всеобщей подавленности. Мира, приемлемого для Германии или обеспечивающего Франции безопасность, достигнуто не было. Центральная и южная Европа разбились на части, одушевленные резким национализмом, отделенные одна от другой враждой и завистью, таможенными тарифами и местным вооружением. Россия была и остается вне общего мира. Ее народ лежит распростертый ниц под гнетом самой жестокой тирании, какую когда-либо знал Восток. Ее правители, осмеянные природой и экономическими фактами, приговорены своим собственным исповеданием веры бесконечно прозябать в бедности и самоистязании. Соединенные Штаты в 1922 г. отряхнули со своих ног прах старого мира и остались в своем роскошном уединении за океаном, вооружаясь и удаляясь от Европы. Возрожденная в новом и грозном виде, вновь восстановленная в Константинополе и в Европе, освобожденная от капитуляции и чужеземного управления Турция отныне беспрепятственно владычествует над тем христианским и немагометанским населением, которое еще не уничтожено и не изгнано. Лига наций, еще не усиленная Германией, осмеянная Советской Россией, покинутая своим могущественным заатлантическим создателем, является хрупким и неверным оплотом против бушующих морей и мрачных туч, нависших над миром. Парламенты, воздвигнутые с такой надеждой в XIX в., в XX уже разрушены в большей части Европы. Демократия, ради которой надо было спасать мир с помощью самой страшной из когда-либо бывших войн, упустила из рук или отбросила в сторону те орудия свободы и прогресса, которые были выкованы для ее защиты суровыми предками. Англия, согнувшаяся под бременем долгов и налогов, может только изнывать под тяжестью этой ноши. И в этот тяжелый момент возникли новые несчастья: в кровавом смятении распался Китай; Франция, отделенная от Англии, стояла в боевой готовности на пороге Рура. 1922 год не принес с собой конца мирового кризиса.

К счастью, наши знания простираются за пределы того периода, который был нами избран здесь, и следующие годы были ознаменованы попытками содействовать упрочнению мира на земле. Хотя эти попытки дали только частичный успех и до сих пор еще не вполне согласованы между собой, тем не менее каждая из них внесла свою лепту в осуществление высокой идеи и все они в той или иной мере помогли умиротворению человечества.

Мирная конференция намеревалась разрешить задачу безопасности Франции при условии существования объединенной и могущественной Германии, лежащей по обе стороны Рейна, путем совместного обещания со стороны Великобритании и Соединенных Штатов прийти Франции на помощь в том случае, если она окажется жертвой ничем не вызванного с ее стороны нападения. Согласие французов подписать мирный договор было основано именно на этом обещании. Соглашение, заключенное тремя великими державами по этому вопросу, было подписано их уполномоченными и подлежало ратификации парламентов. Английский парламент подтвердил обязательство, подписанное его уполномоченным от его имени. Сенат Соединенных Штатов отказался от подписи президента Вильсона. Соглашение потеряло поэтому силу. Достигнутый с такими усилиями выход из трудного положения не удался, и возникло положение, крайне напряженное, полное опасностей и внушавшее страх. Премьер-министры Австралии и Новой Зеландии на имперской конференции 1921 г. заявили, что они предложат своим парламентам действовать в согласии с английским правительством и оказать помощь Франции даже в том случае, если бы Соединенные Штаты от этого отказались. Все увеличивающиеся разногласия, возникшие в то время между политикой Франции и Англии, оставили этот вопрос неразрешенным. Тем временем Франция, разъединенная с Англией, покинутая Соединенными Штатами, в полном одиночестве и в глубокой тревоге склонилась на сторону военных влияний и доверилась своему неоспоримому военному превосходству. Мы можем смотреть на вступление Франции в 1923 г. в Рур, вызвавшее остановку в экономическом возрождении Германии, как на самый мрачный момент для Европы со времени окончания военных действий.

Центральная задача оставалась к этому времени, таким образом, совершено не разрешенной. На первом месте стоял грандиозный по своим последствиям вопрос об отношениях между Францией и Германией. В сердце Франции в основе руководства всей ее политики и почти всех ее действий лежала боязнь перед возможностью мщения со стороны ее соседа. Мрачно и не менее глубоко залегло в сознании могущественных классов германского народа убеждение, что их национальная история не будет окончательно определена статьями Версальского договора, а сердца ее юного поколения бились надеждой, что они доживут до того дня, когда победа еще раз зальет ярким светом знамена их отчизны. С одной стороны – вооруженная и организованная сила Франции, ее переполненные арсеналы, весь аппарат ее техники и механики, ее африканские резервы, ее врожденные и никогда не умирающие военные доблести и наряду с этим ее все уменьшающееся население и все неожиданности, которые приносят с собой беспрерывно меняющиеся научные изобретения в области разрушения; с другой стороны – могучая германская нация с 60-миллионным населением против 40 млн. французов, с ее сильным поколением, полным острого чувства обиды, с ее лабораториями, с ее промышленностью и высокой умственной дисциплиной. Тяжелые переживания выпали на долю Германии в великой войне. Среди всех уроков этого опыта не было ни одного факта, который мог бы оправдать сомнения в ее будущих военных успехах. Почти без всякой поддержки германские армии вызвали на бой весь мир, имея таких союзников, слабость которых была очевидна с самого начала. И прежде чем Франция могла быть спасена от готовившегося ей разрушения, вся жизненная энергия России, Британской империи, Италии и частично Соединенных Штатов была уже в значительной мере растрачена. Но разве такие условия когда-нибудь повторятся? Нужно ли Германии задумываться над возможностью нового выступления в будущем всех наций и империй мира на помощь ее давнему врагу? Итак, основной проблемой европейского мира была проблема отношений двух стран по обе стороны Рейна, и в 1923 г. никто не мог бы поручиться за то, что будущим поколениям не суждено будет видеть Европу, вновь поверженную в прах в результате новой подобной же схватки.