Мирные завоеватели
(Избранные сочинения. Том IV) - Страница 28

«Наш общий враг здесь. Надо немедленно действовать. Он живет…»

Каттнер оставил место для адреса и, подписав свою фамилию, ждал. Но клерк не возвращался.

Каттнер успел сделать доклады послу и фон Луциусу и, снова придя в канцелярию, выпил стакан чая и терпеливо ждал. Наконец, Кюнцель возвратился.

— Ну? — спросил переводчик.

— Этот господин вошел в дом напротив…

При этих словах клерк указал рукой на гостиницу, окнами выходящую на цветник, раскинутый перед Исаакиевским собором.

Каттнер кивнул головой и, торопливо одевшись, вышел на улицу и почти бегом направился на телеграф.

Несмотря на заявление послу, Вольф не уехал из Петербурга. Что-то удерживало его в этом городе, но было ли это тайное предчувствие или простое любопытство, — полковник не знал.

Через два дня после встречи с Каттнером, Вольф зашел в контору представителя торгового дома «Артиг и Вейс».

Вильбранта не было и его замещал его помощник — молодой, нерасторопный немец Тейх. Войдя в кабинет Вильбранта, Вольф протянул удивленному Тейху маленькую карточку, украшенную германским орлом, и сказал:

— Я объезжаю Россию и проверяю некоторые дела. Мне надо знать, получили ли вы телеграмму от Вотана?

— А-а!.. — протянул Тейх. — Вы уже знаете? Господин Вотан прислал на имя господина Вильбранта телеграмму, предписывающую немедленно снестись с переводчиком посольства Каттнером и сделать заявление местным властям о пребывании в Петербурге некоего Вольфа, адрес которого в телеграмме указан.

— Это очень интересно! — оживился Вольф. — Я немного знаю этого Вольфа и мне будет приятно оказать услугу господину Вотану, так как я связан с ним давнишней и тесной дружбой. Покажите мне телеграмму!

Вольф пробежал телеграмму Вотана и улыбнулся.

— Отлично! — сказал он. — Телеграфируйте Вотану, что все будет сделано сегодня же.

Поговорив еще немного с Тейхом, Вольф покинул контору торгового дома и отправился к себе. Теперь он понимал, что удерживало его в городе. Это была судьба, всегда покровительствовавшая ему во всех его опасных предприятиях.

На улице Вольф опять встретил многолюдную манифестацию. Пели гимны, кричали «ура», но среди этих кликов и пения раздавались угрозы и враждебные крики против Германии.

«Это — новое! — подумал Вольф. — Раньше угрожали лишь Австрии. Не случилось ли чего-нибудь?»

На его вопрос ответил газетчик. Протискиваясь в толпе, он звонким голосом выкрикивал:

— Объявление войны Германией! Первые столкновения!

Вольф понял, что началось великое дело, которому суждено изменить судьбы народов. Он купил газету и внимательно прочел ее, остановившись на углу Морской улицы.

Узнав подробности объявления войны, Вольф направился в сторону посольства. Он увидел нескольких полицейских, охранявших здание, но в окнах не было видно ни света, ни движения людей. Там притаились, подобно тому, как таится в своей берлоге совершивший неудачное нападение зверь, ждущий возможности вновь броситься.

Из окна своей комнаты в гостинице Вольф видел, как к посольству на извозчике подъехал Каттнер, а вскоре подошел большой автомобиль; из него вышел советник посольства барон фон Луциус и быстро скрылся в подъезде.

На минуту вспыхнуло электричество на лестнице, а потом снова все потухло.

Вольф понял, что посольство готовится к каким-то важным событиям. Он немедленно вышел из гостиницы и, войдя в ворота посольства, по боковой лестнице поднялся в помещение посла. Секретарь графа тотчас же пропустил его, и Вольф вошел в кабинет престарелого дипломата.

— Я очень рад видеть вас еще раз, полковник! — сказал посол. — Сегодня мы уезжаем, так как мы получили паспорта, и нам нечего больше делать в столице России.

У посла был очень удрученный вид.

На дряхлом лице его легли темные тени, дрожали губы и нездоровый лихорадочный блеск был в старческих слезящихся глазах. Посол, подойдя к Вольфу, нагнулся к его уху и шепнул:

— У нас вышла большая неприятность! Пропали весьма важные бумаги, заключающие в себе всю переписку германского посольства с немецкими фирмами, помещиками и колонистами, состоящими на службе германского правительства и снабжающими военное и морское министерства важными и необходимыми сведениями.

— Это то, чего я всегда боялся! — воскликнул Вольф.

— Плохо то, — продолжал шепотом посол, — что бумаги эти безусловно выкрадены посторонним лицом. Я это утверждаю, потому что бумаги находились на попечении такого преданного и долголетнего служащего посольства, каким мы все считаем Каттнера.

— Каттнера? — переспросил Вольф и глубоко задумался.

— Вы его знаете? — шепнул посол.

— Да… немного… когда-то… — ответил о чем-то думавший Вольф.

Из соседнего кабинета доносился раздраженный голос фон Луциуса, допрашивавшего Каттнера и других служащих канцелярии посольства. Наконец, в кабинет посла вошел фон Луциус, красный от волнения и так странно для него размахивающий руками.

— Все безуспешно! — воскликнул он. — Все молчат, ничего не знают. Я не могу даже установить, когда произошла кража этих бумаг! Они хранились в двух регистрационных папках, и похититель вынул их, не тронув папок, так что трудно было заметить исчезновение этих сильно компрометирующих наше посольство и многие немецкие фирмы и общества документов.

Вольф сидел до поздней ночи в посольстве. Он видел, как поспешно укладывали служащие посольства бумаги и вещи германских дипломатов, как выносили их на поданные подводы. Вместе с послом и советником он поехал на вокзал. Однако, по дороге он по трубке телефона приказал шоферу остановиться и, быстро пожав руки обоим дипломатам, вышел из автомобиля и пошел обратно.

Всю ночь проходил Вольф около цветника, разбитого перед Исаакиевским собором, и внимательно следил за тем, что делалось в здании посольства. Он видел, как долго еще продолжали выносить ящики, грузить их на подводы, и как они одна за другой отъезжали от здания посольства и направлялись к вокзалу.

Когда все было вывезено, Вольф увидел, что из подъезда вышел Каттнер в сопровождении швейцара посольства. Они заперли подъезд и расстались.

Уволенный швейцар отправился куда-то, неся с собой небольшой клетчатый чемодан, а Каттнер поплелся в сторону Сената. Дойдя до Почтамтской улицы, он быстро свернул в нее, и дошедший до конца цветника Вольф увидел, что старик стоит за углом и чего-то ждет.

Полковник понял, что Каттнер пережидает, пока не уйдет швейцар.

Через некоторое время старый переводчик посольства вышел из-за угла и быстро пошел в сторону посольства. Он открыл подъезд и, не запирая за собой двери, вбежал в дом.

Прыгая через клумбы, побежал за ним и Вольф. Он быстро вошел в посольство и услышал шаги Каттнера, шедшего через большой зал.

За ним последовал и полковник, тихо ступая и прислушиваясь, в какую сторону направляется старик. Но шаги Каттнера вдруг замолкли, и Вольф не знал, что ему делать. Вскоре, однако, он услышал, что Каттнер подымается вверх по железной лестнице. Вольф знал эту лестницу. Это была круглая витая лестница, проходящая снизу доверху здание посольства и выходящая на чердак, где хранился запас посуды и разного столового белья для больших приемов в посольстве.

Вольф понял, что старый Каттнер направился туда неспроста. Полковник снял сапоги и начал бесшумно подниматься по лестнице, стараясь даже не прикасаться руками к перилам.

На лестнице было темно, и Вольф шел медленно, останавливаясь на площадке каждого этажа и стараясь угадать, куда пошел Каттнер. Когда Вольф поднялся на самый чердак, он заметил отблеск света, бегающего по стропилам. Выставив голову так, чтобы не быть замеченным, полковник внимательно следил за Каттнером.

Старик работал спокойно, зная, что никто не может видеть его. Он сбросил с себя сюртук и жилет и начал перетаскивать наваленные в одном углу ящики, наполненные стружками и опилками, какие-то разбитые вазы, гипсовые украшения и целые кипы старых, никому не нужных газет. Под всем этим хламом была запрятана большая папка, туго перетянутая толстой веревкой. Каттнер принес пустой ящик, поставил на нем фонарь и, развязав папку, начал перелистывать бумаги, разыскивая что-то нужное ему. Он нашел, один за другим вынул из кипы бумаг несколько листов и принялся за работу.