Миражи любви - Страница 3

– Но я не француз, – возразил сэр Тристрам.

– Са se voit! [1] – сказала она.

Сэр Тристрам взял себе с блюда бараньи отбивные и огурцы.

– Люди, с которыми я встречалась в Англии, – продолжила Эстаси после короткого молчания, – считали очень романтичным, что я спаслась от террора.

Она как будто призывала его также считать это романтичным, но сэру Тристраму было известно, что Сильвестр ездил в Париж задолго до Начала террора и увез внучку из Франции совершенно обычным способом.

– Да, в самом деле, – только и заметил он.

– Я знаю семьи, которые сбежали из Парижа в повозке со свеклой, – восхищенно рассказывала Эстаси, – а солдаты протыкали эту cвеклу штыками.

– Надеюсь, они не проткнули штыками никого из этой семьи?

– Нет, но они легко могли бы это сделать! Вы совсем не понимаете, что такое сейчас Париж. Все живут в страхе! Опасно даже выйти за дверь.

– Какое это облегчение для вас – оказаться в Суссексе.

Она остановила взор больших глаз на его лице и разочарованно произнесла:

– Так вы не любите волнующих вещей, mon cousin? [2]

– Я не люблю революций, если вы это имеете в виду.

– Ах нет! Зато столько романтики и приключений!

Он улыбнулся:

– Может быть, и мне это нравилось, когда мне было восемнадцать.

Наступило неловкое молчание.

– Дедушка сказал, что вы будете мне очень хорошим мужем, – спокойно произнесла Эстаси.

Захваченный врасплох, Шилд вежливо ответил:

– Я приложу все усилия для этого, кузина.

– Надеюсь, – сказала Эстаси, с неодобрением рассматривая блюдо с тарталетками из чернослива, – что так и будет. Вы представляетесь мне хорошим мужем!

– В самом деле?! – воскликнул задетый ее тоном сэр Тристрам. – Мне жаль, но я не могу ответить комплиментом на комплимент, сказав, что вы кажетесь мне хорошей женой.

Легкая грусть на лице Эстаси тут же исчезла. Она озорно улыбнулась:

– О да! Вы правы: едва ли я стану хорошей женой! Но как вы считаете, я красива?

– Очень, – честно ответил Шилд упавшим голосом.

– Да, вот и я так думаю! – согласилась Эстаси. – Полагаю, в Лондоне я могла бы иметь большой успех, потому что выгляжу совсем не так, как англичанка. Я заметила, что английские мужчины относятся к иностранкам с большим вниманием.

– К несчастью, – откомментировал сэр Тристрам, – в Лондоне уже столько французских эмигрантов, что едва ли вы сможете там стать достаточно заметной персоной.

– Я теперь вспомнила! – воскликнула Эстаси. – Вы вообще не любите женщин!

В который раз с досадой ощутив у себя за спиной присутствие лакея, сэр Тристрам бросил взгляд на пустую тарелку кузины и поднялся из-за стола.

– Лучше пройдем в гостиную, – предложил он. – Едва ли здесь подходящее место, чтобы обсуждать… э-э… такие дела!

Эстаси, которая, вероятно, относилась к лакеям как к предметам мебели, удивленно оглянулась, но без возражений согласилась покинуть столовую. Они прошествовали в гостиную, и она выпалила, едва дверь успела за ними закрыться:

– Скажите, вы против нашей женитьбы?

– Моя дорогая кузина, не знаю, кто вам сказал, что мне не нравятся женщины. Это большое преувеличение.

– Да, но вы все же возражаете?

– Если бы я был против этого брака, меня бы здесь не было.

– В самом деле? Но ведь каждый должен делать то, что ему скажет дедушка!

– Вовсе не каждый, – возразил Шилд. – Сильвестр, тем не менее, знает, что…

– Вы не должны называть своего двоюродного дедушку Сильвестром! – перебила его Эстаси. – Это совсем неуважительно!

– Мое дорогое дитя, во всем мире в течение последних сорока лет его называют Сильвестром.

– О! – с сомнением воскликнула Эстаси. Она опустилась на софу, обитую атласом в голубую и золотую полоску, сложила руки и выжидательно посмотрела на своего будущего мужа.

Этот открытый, бесхитростный взгляд показался ему сейчас несколько смущенным, и он ободряюще произнес:

– В этой ситуации есть некоторое неудобство, кузина, и, увы, я не тот, кто мог бы его устранить. Вы должны простить мне, если я показался вам немного бесчувственным. Сильвестр устраивает этот брак по расчету, и у нас нет времени узнать друг друга поближе – прежде чем мы пойдем к алтарю.

– Во Франции никогда не знакомят с человеком, с которым предстоит обручиться, потому что до свадьбы не разрешается даже говорить с ним наедине!

– Было бы абсурдно притворяться, будто кто-то из нас ощущает по отношению к другому какое-то чувство, которое бывает у обрученных пар, но… – решил продолжить сэр Тристрам.

– О да, я тоже так думаю! – откровенно призналась Эстаси, перебив его в который раз.

– И тем не менее, – настойчиво говорил сэр Тристрам, – я знаю, что именно такие браки часто оказываются счастливыми. Вы обвинили меня в том, что я плохо отношусь к женщинам, но поверьте мне…

– Я же ясно вижу, что вы не любите женщин, – перебила Эстаси. – И спрашиваю себя: почему вы все же хотите жениться?

Сэр Тристрам немного поколебался, а потом ответил напрямик:

– Может быть, если бы я имел брата, то не стал бы жениться, но я последний в роду и не могу допустить, чтобы он угас, когда я умру. Мне повезет, если вы согласитесь стать моей женой. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы у вас не было причин сожалеть об этом. Могу я сказать Сильвестру, что мы согласны соединить наши руки?

– Qu' importe? [3] Это его приказ, он и так знает, что мы поженимся. Как вы думаете, мы будем счастливы?

– Надеюсь, кузина.

– Да, но должна вам признаться, что вы вовсе не тот тип мужчины, за которого я хотела бы выйти замуж. Это очень печально! Я думала, что в Англии мужчина может влюбиться и жениться по собственному выбору. А теперь я вижу, что здесь все так же, как и во Франции.

– Вы определенно слишком молоды, чтобы выходить замуж, но, когда Сильвестр умрет, вы останетесь одна и можете попасть в довольно затруднительную ситуацию.

– Вот это совершенно верно, – кивнула Эстаси. – Я хорошо это обдумала. И скажу вам, наш брак будет не так уж плох, если у меня будет дом и, может быть, любовник.

– Может быть – кто?! – вскричал Шилд так, что она вздрогнула.

– Во Франции считается comme il faut [4] даже модным – иметь любовника после свадьбы, – объяснила она, ничуть не смутившись.

– А в Англии это не считается ни comme il faut, ни модным.

– Vraiment? [5] Я ведь не знаю, какие обычаи в Англии, но, если вы уверяете, что это не модно, у меня не будет любовника! А дом в городе у меня будет?

– Не думаю, что вы понимаете, о чем говорите, кузина, – сказал сэр Тристрам с некоторым облегчением. – У меня дом в Беркшире, и я надеюсь, что со временем вы полюбите его – так же, как я. Но могу снять вам дом и в городе – на сезон, если вы захотите.

Эстаси уже была готова ответить ему, что именно этого она и хочет, как дверь открылась и дворецкий доложил о прибытии мистера Левенхэма. Девушка замолкла на половине фразы и пробормотала уже чуть слышно:

– Уж лучше я выйду замуж за вас, чем за него!

Не придав особого значения ее словам, сэр Тристрам укоризненно нахмурился в ее сторону и вышел вперед, чтобы поприветствовать своего кузена.

Красавчик Левенхэм, всего на два года моложе Шилда, совсем не походил на него. Сэр Тристрам был высокий, худой мужчина, смуглый, с резкими чертами лица, лишенный всякого изящества. Красавчик же имел невысокий рост, был скорее строен, чем худощав, с приятными чертами лица. И что самое главное – он был очень грациозен. Трудно придумать что-либо более совершенное, чем кудри его напудренного парика и покрой его коричневого фрака и панталон. На нем был жилет, расшитый серебром и золотом, и чулки бледнейшего розового оттенка; в белоснежных складках галстука сверкал бриллиант, у колен красовались банты, а длинные белые пальцы рук были унизаны кольцами. В одной руке он держал табакерку и надушенный носовой платок, а в другой – изящный лорнет, лепта от которого была перекинута через шею. Он внимательно рассмотрел в лорнет своих родственников, чуть улыбнулся и произнес мягким голосом: