Миранда - Страница 19

Но прошлой ночью… Пожалуй, она дала бы себя уговорить. Не устояла бы, вопреки здравому смыслу. Но Райан слишком серьезно относится к ней, чтобы настаивать.

Одеваясь, она продолжала напевать. Сегодня она выбрала темно-голубой костюм с короткой юбкой и длинным жакетом. Сделала макияж, волосы оставила распущенными. И достала изящные и очень непрактичные туфли на каблуках.

Темным морозным утром Миранда ехала на работу и напевала.

Эндрю с трудом разлепил веки. Не в силах выносить собственные стоны, он зарылся головой в подушку. Но даже измученному похмельем организму свойственна воля к жизни, поэтому очень скоро Эндрю перевернулся на спину, хватая ртом воздух и сжимая руками раскалывающуюся от боли голову.

Он попытался встать, сделал шаг вперед. Ноги дрожали, преступная слабость расползлась по всему телу.

Это Энни виновата. Она разозлилась вчера на него и позволила напиться до чертиков. Он-то рассчитывал, что она его остановит, как это обычно бывало. Но Энни молча ставила перед ним стакан каждый раз, когда он заказывал.

Эндрю смутно помнил, как она усадила его в такси и ехидно высказала надежду, что завтра утром он будет чувствовать себя не самым лучшим образом.

Ее пожелание полностью исполнилось, думал Эндрю, с трудом ковыляя вниз по лестнице. Хуже он просто не мог бы себя чувствовать.

Увидев побулькивавший в кофеварке кофе, он чуть не расплакался от чувства благодарности. Умница, сестричка! Дрожащими руками он достал четыре таблетки экседрина и запил их обжигающим черным кофе.

Никогда больше, пообещал себе Эндрю, сжимая пальцами виски. Никогда больше он не будет превышать свою норму. Но в ту же самую секунду ему непреодолимо захотелось выпить. Всего один стаканчик. Так, чтобы руки перестали трястись, а в животе все успокоилось.

Нет, приказал себе Эндрю. Есть разница между пьяницей и алкоголиком. Если пьешь в семь утра – ты алкоголик. А в семь вечера – ничего. Он подождет. Обязательно подождет. Осталось двенадцать часов.

От звонка в дверь голова дернулась, как от удара. Эндрю едва не вскрикнул. Он даже и не подумал встать, просто уронил голову на стол, моля о забытьи.

Но стукнула дверь черного хода, и в кухню ворвались свежий морозный воздух и рассерженная женщина.

– А я думала, ты лежишь в кровати и жалеешь себя, – проворчала Энни, ставя большую хозяйственную сумку на стол. – Посмотри на себя, Эндрю. Жалкая развалина. Раздетый, небритый, глаза красные, несет от тебя. Отправляйся-ка в душ.

Он с трудом приподнял голову и тупо взглянул на нее:

– И не подумаю!

– Отправляйся немедленно, а я пока приготовлю завтрак. – Когда он попытался снова опустить голову на стол, Энни схватила его за волосы и резко дернула вверх. – Ты получил то, что заслужил.

– Господи, Энни, ты мне чуть голову не оторвала!

– Ты бы тогда чувствовал себя намного лучше, чем сейчас. Поднимай свою тощую задницу и марш в ванную. И захвати стиральный порошок – нелишне будет.

– Господи всемогущий! Чего ты сюда приперлась? – Он думал, что похмелье заглушило все остальные чувства, как бы не так: от беспощадных слов Эндрю вспыхнул от стыда, да так, что краска разлилась и по лицу, и по груди. – Убирайся.

– Выпивку продавала тебе я. – Она разжала пальцы, и его голова со стуком упала на стол. Эндрю взвыл от боли. – Ты меня разозлил, и я позволила тебе напиться. Поэтому я пришла, чтобы приготовить приличный завтрак и отправить тебя на работу. Иди в душ, а то я возьму тебя за шкирку и сама туда отволоку.

– Хорошо, хорошо. – Все, что угодно, только бы не слышать, как она его пилит. Трудно сохранять достоинство, когда сидишь в одних трусах. – Но есть я не буду.

– Ты съешь все, что я тебе дам. – Она отвернулась и стала разгружать сумку. – Иди. От тебя несет, как из помойки.

Она подождала и, услышав шум воды, прикрыла глаза и прислонилась к шкафу.

Какой же он жалкий. Такой грустный, больной и глупый. Ей хотелось обнять его, приласкать, отвести от него все беды. В сегодняшнем его состоянии она сама виновата – дала ему вчера напиться.

Но дело не только в выпивке. Рана – в его сердце, и она, Энни, не может ее залечить.

Смогла бы, если бы любила его чуть меньше.

Услышав, как загудели трубы, она невольно улыбнулась. Эндрю похож на свой дом: такой же потрепанный, давно не ремонтированный, но все еще на удивление крепкий.

Эндрю никак не мог понять, что Элайза, при всем ее уме и красоте, ему не подходила. Они были замечательной парой, яркой и красивой, но только внешне. Она его не понимала, а он нуждался в ласке, страдал от того, что считал себя недостойным ее любви.

За ним надо было ухаживать. Вот этим и следует заняться, решила Энни, засучивая рукава. Надо привести его в чувство. В конце концов, друзья познаются в беде.

Когда Эндрю вернулся, по кухне плыли умопомрачительные ароматы. Душ помог, таблетки притупили самые тяжелые последствия безудержного возлияния. Голова, правда, все равно гудела, в желудке было паршиво, но сейчас Эндрю уже верил, что сможет выкарабкаться.

Он кашлянул и виновато улыбнулся:

– Вкусно пахнет.

– Садись, – не оборачиваясь, приказала она.

– Ага. Извини, Энни.

– У меня нечего просить прощения. Ты перед собой извиняйся. Вредишь-то ты только самому себе.

– Все равно прости. – Он опустил глаза на поставленную перед ним тарелку. – Овсянка?

– Она защитит твой желудок.

– Миссис Пэтч всегда кормила меня овсянкой, – сказал Эндрю, вспомнив строгую неулыбчивую кухарку, служившую в их доме, когда он был мальчиком. – Каждый день на завтрак была овсянка – осенью, зимой и весной.

– Миссис Пэтч знала, что это полезно.

– Она обычно поливала кашу кленовым сиропом.

Помимо ее воли губы Энни расползлись в улыбке. Она открыла шкафчик и достала сироп. Эту кухню она знала как свою собственную. Рядом с сиропом поставила тарелку с поджаренным хлебом.

– Ешь.

– Да, мэм. – Эндрю осторожно положил в рот первую ложку каши, словно боясь, что его сейчас вывернет наружу. – Вкусно. Спасибо.

Наконец его щеки слегка порозовели. Энни села за стол напротив него. Друзья познаются в беде, подбодрила она себя. И они должны быть честными друг с другом.

– Эндрю, тебе пора остановиться.

– Знаю. Мне не следует так много пить.

Она подалась вперед, взяла его за руку:

– Если ты выпиваешь первую рюмку, то следом выпиваешь вторую, а потом – третью.

Эндрю раздраженно пожал плечами:

– Нет ничего ужасного, если человек выпивает время от времени. И нет ничего ужасного, если он время от времени напивается.

– Да, но только в том случае, если этот человек алкоголик.

– Я не алкоголик.

Она выпрямилась:

– Я работаю в баре, и я была замужем за пьяницей. Я знаю все симптомы. Существует большая разница между теми, кто знает свою норму, и теми, кто не может остановиться.

– Я могу остановиться. – Он поднес к губам чашку с кофе. – Вот ведь сейчас я не пью, верно? Я не пью в институте. А то, что я изредка выпиваю, на моей работе никак не сказывается. И потом, я же не напиваюсь каждый вечер.

– Но ты каждый вечер пьешь.

– Так же, как половина человечества. Ну какая разница: выпить два бокала вина за ужином или пропустить два стаканчика перед сном?

– Ты сам все прекрасно понимаешь. Так же, как и я. Мы с тобой оба были пьяны в ту ночь… – Она не могла дальше говорить. Ей казалось, что она сможет, но у нее не получилось.

– Господи, Энни. – Он взъерошил руками волосы. Воспоминание заставило его вспыхнуть от стыда. – Мы же были совсем детьми.

– Мы были достаточно взрослыми, чтобы сделать себе ребенка. Правда, ненадолго. – Энни стиснула губы. Во что бы то ни стало она должна это проговорить. Хотя бы частично. – Мы были глупыми, невинными, безответственными. Я понимаю. – Как будто такое можно понять, подумала она. – Но после той истории я крепко усвоила урок: нельзя терять над собой контроль, иначе попадешь в беду. А ты, Эндрю, контроль над собой утратил.