Мир вне времени (Сборник) - Страница 16

— Пирсса! Ты слышишь меня? — Да.

— Что ты будешь делать после моей посадки?

— Ждать. А когда буду точно знать, что ты мертв, полечу к другим звездным системам в поисках Государства.

— Ты такой же сумасшедший, как и я. — Корбелл хотел спросить, сколько ему осталось жить, но не стал этого делать. Он открыл кран, пена окружила его и быстро затвердела. За его спиной заработали двигатели, но вскоре отключились. Вход в атмосферу был быстрым. Зонд задергался из стороны в сторону под действием атмосферного возмущения; двигатели включились на некоторое время, потом снова выключились. Зонд завертелся… А потом резкий толчок вдавил Корбелла в пену.

— Я могу считать себя свободным от твоих приказов? — раздался голос Пирссы в наушниках скафандра.

— Вначале раствори пену! — Джером пережил краткий, но очень реалистичный кошмар. Компьютер больше не подчиняется его приказам, ведь посадка закончилась. И теперь Пирсса может отомстить преступнику, предавшему его драгоценное Государство. Пена останется твердой. Корбелл умрет, запертый в пене, как муха в янтаре, всего в нескольких ярдах от свободы!

Но вот он почувствовал, что сползает в сторону, и кошмар кончился. Сквозь ставшую жидкой пену он опустился до днища корпуса, потом пена отлила от шлема, и он увидел, что люк зонда открыт. Корбелл подобрался к нему и выглянул наружу.

Пирсса посадил цилиндрический зонд на бок. Солнце стояло высоко, но выглядело красным и большим, как перед закатом. Земля полого уходила к гряде гранитных возвышенностей. Вокруг не было ничего, только мертвые камни и пыль. Воздух вибрировал от жары.

Государство не оборудовало биологический зонд лестницей, но изобретательность Пирссы помогла и здесь. Пена, вытекая из люка, затвердела в виде небольшого пандуса. Корбелл спустился по нему, и под ногами у него хрустело, словно он шел по насту после оттепели. И вот он ступил наконец на Землю — и понял, что Земля умерла. Что могло случиться за три миллиона лет? Войны? Эрозия почвы? Потеря воды во время перемещения планеты подальше от ставшего горячим Солнца? Сейчас ему было все равно. Он поднял руки, чтобы снять шлем…

— Не пытайся снять скафандр. Корбелл, ты уже покинул зонд?

… и первый раз за долгое время вдохнуть свежий воздух.

— Почему не снимать?

— Ты вышел из зонда?

— Да.

— Отлично. Для простоты я называл эту планету Землей, а теперь скажу о ее отличиях от Земли. Ты приземлился в очень горячем месте, не пригодном для жизни, да и всю планету можно назвать пригодной для жизни только с натяжкой.

— Да? — Корбелл посмотрел на приборы шлема. Датчик температуры окружающей среды располагался на уровне подбородка под лицевой пластиной. Температура казалась нормальной, так что… Стоп! Государство использует шкалу Цельсия!

— Здесь слишком жарко, Корбелл. Температура в экваториальной зоне не опускается ниже пятидесяти пяти градусов по Цельсию. Температура океана — около пятидесяти градусов. В океанах почти нет хлорофилла, а на суше нет совсем, если не считать некоторых горных районов. Тебе стоило приземлиться возле одного из полюсов.

Почему-то Джером даже не удивился. Неужели он этого ждал? Люди подсознательно уверены, что с их смертью умирает и весь остальной мир. А тут еще и три миллиона лет…

— Так вот что случилось с океанами.

— В атмосфере содержатся сотни мегатонн водяного пара. Это поддерживает гипотезу о том, что континентальные шельфы теперь стали сушей. То, что осталось от океанов, должно быть очень соленым. Корбелл, мы все еще не можем быть уверены, что это Земля.

— А где горные долины со следами растительности?

— Они в горной гряде, которая напоминает остатки земных Гималаев. Там долины на высоте одного-двух километров, в них-то и осталась жизнь.

Корбелл вздохнул.

— Ну ладно. В какую сторону цивилизация?

— Что есть цивилизация?

— Первый Город. Впрочем, нет. Укажи ближайшее место, где наблюдается потребление энергии.

— В четырех целых девяти десятых километра от тебя потребляется небольшое количество энергии. Вряд ли ты найдешь там людей и вообще живых существ. Уровень потребления никак не менялся с тех пор, как мы встали на орбиту над Землей. Скорее всего, там работает автоматика.

— Все же я схожу туда. В какую это сторону?

— На запад. Я буду говорить, куда тебе идти.

Корбелл очень давно не ходил в походы.

Скафандр был достаточно удобен: основной вес оборудования приходился на плечи. Ботинки скафандра походными назвать нельзя, зато они очень удобны. Джером двинулся с места в ровном темпе; он дышал очищенным воздухом скафандра и рассматривал пейзаж. Впрочем, скоро ему пришлось остановиться: он едва не загнал себя. Тогда Корбелл отдохнул и дальше шел в более медленном темпе. Земля была ровной, но все равно приходилось выбирать, куда поставить ногу в следующий раз. Почва оказалась каменистой, с вкраплениями камней; она то поднималась, то снова плавно снижалась. Пирсса подсказал Джерому путь до холмистой гряды и явно ожидал, что он пойдет прямо через холмы. Но Корбелл обошел их в поисках более легкого пути, ворча себе под нос. Обойтись без ворчания было нельзя, потому что за восемь лет бодрствования он постарел на сто восемьдесят лет, а на Земле пролетело тридцать тысяч веков. Но стоит повысить голос, и Пирсса может услышать и исполнить как приказ то, что для его ушей вовсе не предназначалось. Чертовы компьютеры, ворчал Корбелл себе под нос. Чертовы суперлекарства и анабиозные камеры, от которых все равно не дождешься молодости. А воздушное и охладительное оборудование с каждым часом становится все тяжелее. И почему к скафандру не приспособили поясной ремень? Это же величайшее изобретение со времен колеса! С его помощью вес рюкзака можно перенести со спины на бедра. Если бы у Государства руки росли откуда надо… Глупости какие! Скафандр предназначался для невесомости и работ на борту корабля, а не для длительных пеших переходов. И хорошо, что Пирсса вообще слушается его приказов. Кроме того, он все-таки попал на Землю. И я очень этому рад, подумал Корбелл, взобравшись на вершину холма. Он стоял согнувшись и тяжело дыша, с минуты на минуту ожидая сердечного приступа, и внезапно понял, что счастлив. Да, счастлив! Ведь за три миллиона лет никто не сделал того, что смог сделать он. Вот бы еще нашлось кому похвастаться…

И тут он увидел дом. Он стоял на более высокой гряде холмов, чем та, на которую он только что взобрался. Дом был покрашен в цвета окружающей местности — серый и пыльно-коричневый, но четкие линии ясно выделялись на фоне синего неба.

Для того чтобы добраться до каменистого склона, на котором примостился дом, потребовалось два часа. Корбелл старался двигаться как можно аккуратнее, но все равно завтра ноги его будут болеть. Если, конечно, это завтра наступит. Он на две трети преодолел подъем на вторую гряду холмов, нашел остатки разбитой дороги, и дело пошло быстрее.

Дом выглядел очень экстравагантно. Его крыша представляла собой выпуклый горизонтальный треугольник, одной из стен служил сам холм. Две другие стены были сделаны из стекла или какого-то подобного материала, только прочнее. Единственный наблюдатель в окрестностях, примостившийся на склоне холма, отлично видел единственную комнату. Странное место для постройки дома, подумал он. Но вот Корбелл спустился и прижался лицевой пластиной шлема к прозрачной стене. Пол в комнате не был ровным: либо его форма изменилась из-за сдвигов горной породы, либо архитектурные стили поменялись, причем не в лучшую сторону. В окно виднелась комната размером с гостиную, в середине ее стояла кровать в два или даже три раза больше двуспальной и при этом асимметричной формы. Выгнутая спинка была оборудована панелью управления с экранами, рычагами, высокими, как у динамиков, решетками и отверстиями, в которые легко мог пролезть стакан с напитком или сэндвич. В темноте над кроватью угадывались контуры проволочной скульптуры. Впрочем, это с таким же успехом могла быть антенна или вообще неизвестно что. На приборной панели светились желтые огоньки.