Мир Тропы. Очерки русской этнопсихологии - Страница 1

© Шевцов А.

© Издательство «Роща»

Книга «Мир Тропы» представляет собой сборник, рассказывающий об источниках, с которых в 1991 году начиналась работа по изучению и возрождению одной из народных традиций, именовавшей себя мазыками или потомками офеней.

Основой для сборника послужили личные этнографические сборы А. Андреева, а также его попытки осмыслить собранные им во время его этнографических поездок материалы.

Андреев (Шевцов) сам прекрасно осознавал ненаучность своей первой книги, но она явилась для него поводом для проведения полноценных научных исследований приведенного материала. В третьем издании, помимо первоначальных записей, мы приводим главы из его книг, в которых он рассказывает о тех людях, которые были источниками знаний, обозначенных в исходных очерках. По этим главам вы сможете судить о том, как развивалось исследование мазыкской культуры.

Мазыки или офени – бывшие коробейники, жили как замкнутая группа населения, своего рода профессиональное сообщество с очень высоким чувством выделенности из окружающего крестьянского мира. По уровню самоосознавания это сообщество во времена его расцвета приближалось к малым этническим и вероисповедальным сообществам. У них имелся свой (тайный) язык и определенная ритуалика, которая не успела сложиться в нечто цельное, как не развилось и внутреннее самоуправление. Последняя треть прошлого века с ее интенсивным развитием крупного капиталистического производства была роковой для офеней. Сообщество коробейников, до этого торговавшее вразнос от Сибири до Кавказа и Берлина, медленно умирает, не оставив после себя заметного следа.

Причины отмирания института офенства хорошо изучены наукой и не рассматриваются в этой книге. Гораздо интереснее то, что внутри этой субкультуры хранились некоторые архаичные явления, которые, хотя и, безусловно, несут оттенок народного мистицизма, тем не менее, со всей определенностью могут быть названы «наивной психологией», так как имеют черты системы знаний о душевном устройстве человека.

Мир! Что такое мир? Сейчас стало модно использовать это слово. Целые полки книг с надзаголовком «Миры такого-то». Это уже привычно и это манит. Значит, в этом понятии есть сила, оно магично. Но что такое Мир?

Мир – это пространство, в котором можно жить. Жить телесно или духовно. Если пространство предоставляет все необходимое, чтобы жизнь не погибла – это уже мир, даже если это всего лишь камера или палата. Но если оно дает пищу охоте – так в старину называлось желание, – то это уже желанный мир! Потому что охота, охота жить – это и есть то желание нашего духа, которое приводит его в мир.

Наш народ называл Миром и Покой, и Место жизни, Землю, и Общину. Русские жили миром. В сущности, говоря о Мире, мы говорим об определенной культуре, если использовать это современное слово, ставшее более привычным и понятным, чем Мир.

Правда, родившееся в итоге этих усилий общественное движение Тропа Троянова умерло уже несколько лет тому назад вместе с олицетворявшим его Обществом русской народной культуры. Обидно. Но, к нашей гордости, в итоге мы потеряли только поверхностное и наносное, пену, скрывавшую настоящее. А настоящим было изучение народного быта и сохранение того, что может быть полезно и ценно для современного русского человека.

А это – ремесла, обычаи, народная психология, русская школа предпринимательства, Наука думать, в конце концов…

Тропа не состоялась как попытка возродить некую культуру, которая исторически отжила свое время. Но это не значит, что эта попытка не была красивой и полезной. Мы не хотим утерять того, чтобы было в ней ценного, и потому переиздаем все материалы о культуре мазыков или офеней, как называли себя те люди, у которых я вел свои первые этнографические сборы.

Эти сборы не были мною оформлены по жестким научным требованиям. Не было у меня такой возможности, да я и не умел этого тогда, в самом начале. Впоследствии было много сборов, где мы очень этнографичны, и эти сборы подтверждают многое, из рассказанного в этой книге. Мы их вели-то, чтобы снять сомнения в подлинности приведенных здесь свидетельств.

Материалы эти доступны через наши издательства и Училища. И в них есть и совершенно волшебные съемки, к примеру, того же перепекания, которое до сих пор бытует в некоторых уголках России. Есть и отчеты о поездках по деревням, где до сих пор говорят на офеньском языке…

А есть и вполне научные работы, написанные мною, чтобы понять русскую народную психологию, где я не рассказываю об учивших меня мазыках, а сравниваю их Психологию с Психологией академической. И показываю и отличия, и выигрышные стороны.

Если вам покажется, что эта книга легковесна, не судите слишком строго, это не более, чем мои записки о поездках по любопытным местам России. Если вам нужна научность, берите те книги, за которые я отвечаю по научным критериям. Эта книга написана давно и была для меня самой первой попыткой осмыслить то, что мне открылось. Порой мне казалось, что я захлебываюсь от переполнявших меня переживаний, наверняка, это отразилось и в том, как я писал…

И все же, это попытка понять себя и культуру моего народа.

Но что такое народная культурная? Очень сложное и трудно определяемое понятие. Границы его всегда размыты. Осознавание себя как некоей субкультуры ограничивается достаточностью для крестьянской жизни, иными словами, его просто может и не быть. Иллюстрация этого элемента русской народной психологии дается Д. К. Зелениным в статье о русских народных присловьях: «Изучая великорусские присловья-прозвища, мы, прежде всего, убеждаемся, что они даются новым переселенцам в известную местность со стороны прежних, старых жителей данной области.

Появление в таких случаях прозвищ-присловий психологически вполне понятно. Нужно же как-нибудь называть новых соседей, необходимо окрестить их каким-либо именем. Еще Бог знает, как они сами-то себя называют; а скорее всего, и никак не называют, точнее, называют общим именем, какое дает себе великорус, где бы он ни находился, это хрестьянин. В особом имени для своих, для самих себя великорус не нуждается, довольствуясь одним указанием на свою христианскую веру: он хрестьянин. Но ведь новые поселенцы – не “свои”, а чужие. Мало того, что они незнакомые, не родня; у них все не “наше”. (При замечательном однообразии деревенского быта даже мелкие отличия в одежде, пище, говоре и т. п. кажутся резкими и обращают на себя особое внимание)» [2, с. 41].

Народная культура – это не наука. Народная культурная традиция на самом деле – это не нечто абстрактное, а люди, простые люди, знающие что-то такое, чего остальные или окружающие не знают. Им этого достаточно, никаких попыток систематизировать, определять границы явления для того, чтобы ощущать себя выделенными из окружающего мира, чаще всего не делается. Им достаточно самой выделенности! Да, это совсем не наука, которая в начале становления любой из своих отраслей, озабочена тем, как выделиться и заявить о себе. У явлений народной культуры другие задачи, как и у самого крестьянского мира – выжить и жить так, как это видят они. А для этого чаще всего приходится не кричать о себе, а как раз наоборот – прятаться и прятать свою Веру. Кстати, вера для русского крестьянина понятие не религиозное. Вера означает обычаи. Меня, к примеру, мои старички частенько встречали такими словами: «У нас вера такая – мы без самовара с гостем за стол не садимся!»

Если бы мои собственные дед и бабка не были своими в Тропе, я бы никогда не был принят моими информаторами (отвратительное для русского человека слово, но я употребляю его, чтобы показать, что пришел я к ним еще «ученым», «исследователем» традиционной культуры, а среди ученых – этнографов и фольклористов – принято говорить так, ставя между собой и другим этот щиток наукообразности, чтобы ни в коем случае не выпасть из рамок чистой науки). К счастью, я скоро сдался и начал учиться у принявших меня стариков. Тогда мне удалось кое-что понять в этой «культурной традиции». Начну по порядку, сначала об источниках.