Мир Птаввов - Страница 12
Это не будет иметь значения. По всем правилам он должен был чувствовать себя так же, как в момент, когда акустическая снотворная пилюля Меснея перестала действовать. Без друзей, без дома, вырванный из своего тела, лишённый всех надежд. Но первая цель заключённого всегда означает бегство: через сотрудничество, через предательство, через воровство и убийство — словом, любыми средствами. Если удастся убаюкать этих дерзких рабов мыслью, что он будет сотрудничать с ними, к нему станет свободно поступать информация…
И он узнает все. Потом он определит, почему этот вопрос кажется таким важным. Теперь Кзанол знал только то, что произошло. Предположение, будто белковые могут быть разумными, нанесло ему удар. Это была смертельная обида. Почему? Но некогда думать, почему. Разве не так?
Девушка вернулась, улыбаясь:
— Мистер Гарнер, Сейчас я переключу вас на майора Хекимера. — Она коснулась чего-то ниже края своего стола.
Изображение растворилось я сформировалось заново, но теперь оно было клочковатым, со вспыхивающими беспорядочно цветовыми пятнами. Мазерный луч пересёк девять световых лет, перенося это изображение; он был отчасти искажён по пути пылью, полями гравитации и поперечными световыми волнами.
У майора Хекимера были коричневые волосы, густая, тёмная борода, квадратная челюсть. Голос был истрёпан помехами, но произношение оставалось ясным и аккуратным — с вплетением неизвестного акцента.
— … Так как всё, что не сплавилось, давно унесли с ЛЕНИВОЙ ВОСЬМЁРКИ 2, и поскольку синтезирующий завод на ЛЕНИВОЙ ВОСЬМЁРКЕ 1 не был повреждён при первой высадке и мог выдавать нам энергию на все это долбаное столетие, и поскольку в любом случае работы до весны у нас почти не было, Властители проголосовали рискнуть и отправить ЛЕНИВУЮ ВОСЬМЁРКУ 2 на исследование океанических районов Джинкса. В соответствии с этим шестеро наших горячих разведчиков, а именно… — Хекимер назвал имена, — подняли судно и отправились на запад. Долбаное круговое летающее крыло — не ахти какой самолёт, но судно было легче, чем при первой посадке, а у нас хватало мощности, чтобы постоянно оставаться в воздухе или совершить вертикальную посадку там, где мы нашли бы плоский участок суши. Возникла проблема — долбаная видимость была такой, что при посадке…
Гарнер шепнул:
— Их сленг по-видимому немного изменился с тех пор, как они двинулись на Джинкс.
— Да, ты тоже это заметил?
Заминка заставила Кзанола—Гринберга дёрнуться от досады. Когда-нибудь это выдаст его как пришельца! В 2106 году надо было уметь не слышать посторонние шумы, иначе сойдёшь с ума.
— …вообще ничего не было видно. Свет от термоядерного привода не достигал земли, пока мы не оказались на высоте в две сотни футов. Мы опустились на твёрдых струях у береговой линии и запустили камеры. Нас тут же окружили — эти.
У майора Хекимера было чувство драмы. Когда он сделал паузу, сцена сменилась на песчаный покатый берег. Песок на переднем плане был закопчённым и выветренным в форме изогнутой стены. За ней был океан. И на этом океане не было волн. Вода казалась густой. Густой, серой и живой.
Что-то двигалось в поле зрения. Что-то белое; что-то похожее на безумно увеличенного слизняка, но с гладкой ровной кожей. У зверя была шея бронтозавра, начисто лишённая головы, такая же широкая у основания, как и плечи животного. Она поднималась конусообразным откосом. Макушка была толстой и округлой, без каких-либо черт, с двумя пучками чёрной щетины.
Камера следила за тем, как приближалось животное; заметив аппарат, оно остановилось на опалённом песке. Из тумана начали появляться другие особи её вида. Камера обошла полный круг, и везде виднелись огромные белые туши, похожие на кашалотов-альбиносов, плывущих по песку.
Их округлые макушки раскачивались назад ж вперёд; пучковатая щетина шевелилась при полном безветрен. Конечно щетина была чувствительными органами; ртов не было видно, так как они были закрыты. Необычно для белковых, но это были белковые, ошибки быть не могло.
Майор Хекимер заговорил:
— Эта съёмка велась при естественном свете, но с долгой экспозицией, что и объясняет долбаные кляксы. Для нас это больше похоже на ночь, Винстон Дохени, наш биолог, взглянул разок на этих монстров и сходу дал им прозвище Фрумнес Бандерснейз. Это название вида теперь занесло в долбаный бортовой журнал. Карлов вышел в сегментном бронированном скафандре и пристрелил бандерснейза для анатомирования, остальные твари разбежалась. К счастью, скафандр выдержал и жару и давление
Кадры демонстрировали действие. Трассирующие пули прошили шесть ланий вдоль камеры до объёмной передней части бандерснейза. Безмолвная смерть, подтверждаемая лишь внезапно упавшей макушкой. Белые формы, бледнеющие в тумане, как призраки.
Хекимер продолжал:
— Они бегут на волнистых брюшных лапках, и как видите, бегут с долбаной скоростью. По мнению Дохени, это животное представляет собой одну огромную клетку. Нервы похожи по структуре на человеческие, но не имеют ни ядра, ни клеточного тела, ни чего-то такого, что выделяло бы их от другой специализированной протоплазмы. Мозг длинный и узкий, расположен в костяной оболочке на приподнятом, сужающемся конце. Этот череп является одним из окончаний несочлененной, эластичной и очень прочной внутренней камеры из кости. По-видимому Бог никогда не предполагал, что животное будет менять своё положение. — (Гарнер вздрогнул от неумышленного богохульства). — Рот, который на кадрах закрыт, находится спереди брюшных лапок и ни на что не пригоден, кроме как черпать закваску из океана.
Фильм показывал подробности анатомирования бандерснейза. Очевидно, два полицейских у дверей решили не смотреть на это; но Месней и Гарнер наблюдали за происходившем с неослабеваемым интересом. Вскрытие не было для них чем-то новым.
Животное перевернули на бок, выставив напоказ брюшные лапки; челюсти открыли с помощью шкива. Диапозитивы демонстрировали разрезы ткани. Имелась циркулирующая система с шестью сердечками, каждое из которых весило по одиннадцати фунтов; на левом боку находились какие-то странные органы, которые только Кзанол—Гринберг рассматривал как прививочный аппарат.
Он следил с маниакальной концентрацией за тем, как вскрывали мозговую сумку, обнажая длинный, узкий мозг, серый, с глубокими извилинами в челноке черепа. Форма в деталях была, знакомой, хотя он никогда не видел его сырым. Затем все кончилось, и майор Хекимер вернулся к рассказу:
— Океан — это однородный пищевой густыш из закваски неизвестной природы. Стада бандерснейзов двигаются вдоль береговой линии, непрерывно поглощая пищу. Берег тоже не приманка для долбаных туристов. Здесь всегда темно, волны сглаживаются закваской и гравитацией, а бандерснейзы бродят по побережью как пропащие души перетёртых гор. Мы хотели было смыться, но Дохени не нашёл половых органов и захотел сделать несколько других расчленений. Поэтому мы отправили вертолёты на поиски нового экземпляра. Но ни один бандерснейз так и не подошёл достаточно близко, чтобы можно было стрелять с вертолёта, А ведь сначала они были любопытны и непугливы. Теперь же убегали, стоило вертолёту приблизиться. Убегали все. Они просто не могли бы знать о нас, если бы не имели языка или телепатических форм общения. Тем не менее, по крайней мере один долбаный бандерснейз всегда находился в поле зрения каждого вертолёта. По-видимому, они знали о дальнобойности нашего оружия. На третий день охоты Дохени потерял терпение. Он предположил, что бандерснейзы пугаются вертолётов, посадил своё долбаное корыто и отправился охотиться пешком. Когда он отошёл на выстрел от вертолёта, бандерснейз атаковал и расплющил машину, словно долбаный грузовик, наехавший на пешехода. Дохени пришлось идти назад на своих двоих. Через несколько сотен миль на восточном берегу мы нашли другие формы жизни…
Майора Хекимера оборвали на полуслове. Голос стройной брюнетки донёсся с чёрного экрана:
— Мистер Гарнер, есть другая часть из отчёта и т под литерой “бандерснейзы”. Вам она нужна?