Мир приключений 1986 г. - Страница 57

ПетриА сама ему все сказала. Разумно и рассудительно, как и положено девушке из хорошего городского клана.

Они провожали группу экспертов–строителей, которые проектировали плотину в горах, откуда в дождливый сезон на столицу обрушивались грязевые потоки. Эксперты с Фрациолы были длинными, худыми, темнолицыми, молчаливыми людьми. К тому же одинаково одеты — в синие тоги, в черные шляпы с клювом вытянутого вперед поля. Различить их было нельзя, говорить о чем–либо, кроме бетона, почти невозможно. Развлекать, когда они не выражают эмоций, очень трудно. К тому же из–за неполадок в посадочном устройстве корабль задержался с отлетом и весь вечер пришлось провести на космодроме, вежливо беседуя о бетоне.

Устали в тот вечер они ужасно. И ПетриА, и Андрей. ВосеньЮ, разумеется, ушел сразу после обеда, сославшись на хронический насморк.

По дороге с космодрома заехали в контору, чтобы оставить документы. Потом Андрей собирался подкинуть девушку до дому.

Шел теплый мелкий дождь. Андрей подогнал фургончик к самой двери. Контора была пристроена снизу к дому–тыкве — он казался грибом–дождевиком на стеклянной ноге. Стена дома нависала сверху, так что у дверей было сухо. Витрина светилась еле–еле — ее выключали на ночь: очень дорого стоит электричество.

Андрей выскочил из фургончика, протянул руку ПетриА. На деревьях, устраиваясь на ночь, громко кричали птицы. ПетриА не выпустила руки Андрея. Она стояла рядом, крепко сжимая его ладонь.

— Ты устала? — спросил Андрей.

— Я тебя люблю, — сказала ПетриА. — Я весь день хотела тебе это сказать.

— Не говори так, — сказал Андрей. Он хотел сказать «не говори глупостей», но сдержался, потому что обидел бы ее.

— Я ничего не могу поделать. Я старалась не любить тебя.

Они вошли в контору. ПетриА зажгла свет. Андрей прошел за стойку и открыл дверь к себе в кабинет. Он запер сейф, вышел и остановился на пороге кабинета. ПетриА сидела на низком диванчике, поджав ноги в синих башмаках с длинными загнутыми — по моде — носками. Она крутила вокруг указательного пальца голубую прядь волос. Лишь это выдавало ее волнение. По обычаю, эмоции здесь отданы на откуп мужчинам. Женщине неприлично выдавать себя. А ПетриА была девушкой из очень знатной семьи.

— Я останусь у тебя этой ночью.

— А дома? — Андрей понял, что подчиняется девушке. Словно она знает гораздо больше его и ее уверенность, что все должно случиться именно так, дает ей право решать.

— Дома знают, что я осталась на космодроме. Тебе неприятно думать, что я все предусмотрела заранее? Но я ведь чувствовала твое волнение. Много дней.

Лестница за кабинетом Андрея вела наверх, в комнаты Андрея. В этой тыкве больше никто не жил. Андрей занимал лишь один этаж. Самый верхний этаж был пуст, там гнездились сварливые птицы и по утрам громко топотали над головой, шумно выясняя отношения. Птицы и разбудили их, когда начало светать.

— Ты сердишься? — спросила ПетриА. — Твои мысли тревожны.

Луч восходящего солнца вонзился горизонтально в комнату, высветил на дальней округлой стене треугольник окна, задел стол и заиграл золотыми блестками голубого парика ПетриА.

Под париком волосы ее оказались короткими и шелковыми. Почти черными. Проследив за взглядом Андрея, она вскочила с постели и, подбежав к столу, схватила парик и надела его.

— Еще ни один мужчина не видел меня без парика, — сказала она.

— Без парика ты лучше.

— Когда я буду приходить к тебе, я всегда буду снимать парик. Но жена так делает только наедине с мужем.

— Ты будешь моей женой.

ПетриА сидела на краю постели, закутавшись в халат Андрея, голубой парик казался светящимся нимбом.

— Никогда клан не позволит этого. Они убьют и меня и тебя.

Андрей не сказал, что это чепуха. За время, проведенное здесь, он привык принимать незыблемость здешних табу.

— Я увезу тебя.

— Может быть. Но я думаю, что добрый Ольсен не разрешит. Он ведь боится испортить мир. А наш клан оскорбить нельзя. Он третий клан столицы.

— Я знаю. И псе же я тебя увезу.

— Наверное, если я тебе не надоем.

ПетриА вдруг улыбнулась, на мгновение коснулась его щеки ресницами и убежала мыться. Она была так легка и бесплотна, что ее всегда хотелось опекать.

Месяца через два Андрей снова завел разговор с ней. Может, он пойдет к ее отцу?

— Если он догадается, тебе никогда меня не увезти, — сказала ПетриА твердо. — Меня спрячут в нашу крепость, в горах. Там тебе меня не отыскать, даже если на подмогу тебе прилетят все корабли Галактики. Все твои друзья.

— У меня не осталось друзей, — сказал Андрей.

— А тот капитан, который прилетал сюда на «Осаке»? Он был у тебя. Вы долго говорили. Я спросила его, хороший ли ты человек. Он сказал, что ты очень хороший человек. Он твой друг?

— Нет, просто мы с ним когда–то летали. Сослуживцы. Космофлот велик.

— Я знаю. У нас есть все справочники.

— Мне не легко, милая.

— Я хочу быть твоей женой. И хочу, чтобы у нас были дети. Только я умею ждать.

Этот разговор был совсем недавно. И после него Андрей решил просить о переводе на другую планету или в Центр. Он понимал, что его заявление кого–то удивит. Но если будет место, его удовлетворят. Однако послать это заявление означало еще раз признать свое поражение, еще раз не выполнить своего долга. А Андрея Брюса растили и воспитывали как человека долга.

Оставив ПетриА в единственном небольшом зале космопорта и отправив ВосеньЮ на склад узнать, освободили ли место для грузов, Андреи Брюс поднялся на вышку, к диспетчерам.

В стеклянном колпаке диспетчерской было жарко. В открытое окно проникала рыжая пыль.

Оба диспетчера поднялись, здороваясь. Андрей поклонился им. Они были знакомы. Старший диспетчер год назад вернулся с Кроны, где стажировался. Младший, загорелый, в клановой каске Восточных Гор, похожей на шляпку мухомора, взял со стола листок бумаги.

— Корабль второго класса, серии Гр–1, «Шквар», находится на планетарной орбите. Связь устойчивая. Посадка в пределах сорока минут.

«Шквал», — мысленно поправил диспетчера Андрей. В здешнем языке нет буквы «л» и шипящие звучат твердо. Вслух поправлять было нетактично. Тем более горца.

— Кто капитан? — спросил он.

— Якубаускас, — сказал старший диспетчер, включая экран. — Он ждет связи.

Длинные пальцы диспетчера пронеслись над пультом, на овальном экране возникло рубленое лицо Витаса.

— Андрей, — сказал Витас, — я рад тебя видеть.

— Здравствуй, — сказал Андрей. — Как полет?

— Лучшая игрушка за последнее столетие. Мне сказали, что ты здесь, и я ждал встречи.

— Через час увидимся.

Андрей Брюс спустился вниз. В зале ПетриА не было. Зал показался пустым, хотя в нем сновали люди — прилет корабля всегда событие, привлекающее любопытных.

Некоторые узнавали агента Космофлота. Он раскланивался с ними.

Хорошо, что прилетел именно Якубаускас. Он все знает, он не будет задавать вопросов и бередить раны.

— Скажите мне, — обратился к Андрею репортер одной из двух возникших по примеру цивилизованного мира газет, — вам приходилось летать на гравитолете?

— Нет, — ответил Андрей, не останавливаясь. Он шел к выходу на поле. — Гравитолеты появились только в последние годы.

— Это первый гравитолет в нашем секторе?

— Это первый гравитолет, который опустится на Пэ–У, — сказал Андрей.

В тени здания гудела толпа. Такого Андрей здесь еще не видел. Те, кому не хватило места в тени, расположились на солнце, маялись от жары, но не уходили. Впрочем, их можно было понять. Еще никогда на Пэ–У не опускался космический корабль. Здесь видели лишь посадочные катера и капсулы, внушительные сами по себе, но значительно уступающие кораблям. Сами лайнеры оставались на орбите. Они не приспособлены входить в атмосферу. Гравитолеты же могут опускаться где угодно.

Когда Андрей еще летал сам, он мечтал о гравитолетах. Тогда проводились испытания, и вскоре был заложен первый в серии корабль. Это было чуть больше десяти лет назад. Тогда они летали вместе с Якубаускасом. Он был вторым помощником на «Титане». А Брюс — старшим помощником.