Мир приключений 1984 г. - Страница 166

Клад Икатурова пытались искать не раз. В 1933 году в тот район была направлена специальная английская экспедиция. Повторно экспедиция должна была состояться в 1939 году, но началась вторая мировая война.

Так же безвозвратно потерянной оказалась и золотая казна русской армии, зарытая в годы первой мировой войны где-то в районе Каунаса.

В поисках сокровищ, в поисках кладов, безусловно, есть свой азарт. Недаром многие произведения приключенческой литературы посвящены этому. Вспомним “Остров сокровищ” Р.Л.Стивенсона, “Копи паря Соломона” Р.Хаггарда. Те, кто решился вступить в эту опасную игру, шли на любые трудности, на риск, иногда даже на смерть.

Во имя чего? Может, ради того, чтобы спасти чью-то жизнь? Совершить великое открытие? Принести людям радость, излечить больных, накормить голодных?

Нет. К сожалению, нет. Помыслы и надежды, которые владели этими людьми, меньше всего можно назвать бескорыстными. Они стремились к одному — к богатству. Вместо того чтобы скупать акции или торговать недвижимостью, как делали другие, они искали кратчайших путей и самых быстрых способов к обогащению.

Почему же тогда, несмотря ни на что, люди эти все-таки симпатичны нам? Дело в том, что обычно образ их приходит к нам, будучи преломлен сквозь призму художественной литературы. Искатели кладов, охотники за сокровищами были людьми не только мужественными и целеустремленными, настойчивыми и смелыми, но и алчными, жестокими, нередко лишенными принципов. Такой образ во всей его полноте не мог вызвать читательских симпатий. Поэтому на страницах книг он претерпевает облагораживающее воздействие писательского пера — отрицательные черты затушевываются или исчезают, положительные черты выступают на первый план. Так появляется чисто литературный охотник за кладами, а вместе с ним миф о подвигах и благородных приключениях кладоискателей.

Возникнув в III веке нашей эры в Египте, алхимия получила широкое распространение значительно позднее. Главной целью алхимии было получение философского камня. Считалось, что если к серебру или ртути подмешать немного философского камня, а потом смесь эту как следует нагреть, она превратится в чистое золото. В это верили такие выдающиеся ученые, как Авиценна, Фрэнсис Бэкон, Лейбниц, Спиноза.

Владыки светские и владыки духовные тайно состязались в своем стремлении приобщиться к умению искусственного изготовления золота. Р.Бэкон, находившийся в двадцатилетнем одиночном заключении, по требованию папы пишет для него, лично для него, трактат о философском камне. Подобные же сочинения для папы Бенедикта XI составляет алхимик Арнольд де Вилланова. А папа Иоанн XXII, также интересовавшийся искусственным изготовлением золота, сам пишет труды, посвященные этому предмету.

Уверенность в том, что искусственное получение золота реально и вполне достижимо, была столь велика, что английский король Генрих VI, при дворе которого многие алхимики бились над этой задачей, обратился даже со специальным посланием к подданным. В послании он заверял их своим королевским словом, что близок день, когда в его лабораториях будет получен философский камень, и тогда он выкупит все закладные своих подданных и выплатит все их долги чистым золотом.

Одни из авторов XVII века писал: “…Почти все люди, как низкого, так и высокого состояния, желают учиться науке химии только для того, чтобы чрезвычайно обогатиться. Вот почему знатные господа и вельможи употребляют свои достатки, побуждаемые алчным желанием к снисканию еще больших. Они не гнушаются разгребать уголья, так что иной знатный и богатый вельможа на кузнеца походит. А из своих деревень они настолько успешно добывают квинтэссенцию, что вскоре разоряются и впадают в меланхолию… Другие, низшего состояния люди, оставляют свое ремесло и пытаются сделаться химиками, но, ничего не достигнув, просят милостыню”.

Трудно представить себе, чтобы подобное увлечение в такой степени могло охватить множество людей, если бы не было каких-то подтверждений этой веры.

Известный голландский ученый Ян Баптист ван Гельмонт (1579–1644) в одном из своих сочинений писал о философском камне, который ему якобы несколько раз случалось держать в руках. По его словам, это был порошок цвета шафрана. “Однажды мне была дана 1/4 грана (граном я называю 1/600 часть унции). Я соединил эти четверть грана, завернутые в бумагу, с 8 унциями ртути, нагретой в реторте. И сразу же вся ртуть с шумом застыла, перестав кипеть. После того как все остыло, осталось 8 унций и немного меньше 11 граммов чистого золота”.

В другом своем сочинении Гельмонт описывает, как несколько раз превращал подобным же образом ртуть в золото при помощи крупиц философского камня. “Я делал эти превращения собственной рукой при помощи одного грамма порошка на 1000 граммов горячей ртути, и опыт увенчался успехом на огне, как и описывалось это в книге, к величайшему восторгу всех, кто стоял вокруг меня…”

Гельмонт признается, что состав философского камня так и остался неизвестен ему. Оба раза он получал его из рук человека, которого не знал.

Эпизод этот перекликается с историей, которую рассказывают об Иоганне Фредерике Гельвеции, не менее известном враче и ученом XVII века. Гельвеции утверждал, что в 1666 году его посетил некий незнакомец, обнаруживший высокие познания. Уходя, он оставил несколько крупиц порошка, служащего для превращения металлов. На следующий день Гельвеции ожидал, как было условлено, прихода незнакомца, но тот так и не появился. Тогда Гельвеции, решив, что это был какой-то проходимец и лжец, и желая удостовериться в этом, растопил, как было сказано ему, 6 драхм олова и в присутствии сына и жены высыпал туда полученный порошок. “Когда состав остыл, писал сам Гельвеции, — он сиял, как золото. Мы немедленно отнесли его к ювелиру, который сразу сказал, что это самое чистое золото из всех проб, когда-либо попадавшихся ему, и тут же предложил заплатить за него по 50 флоринов за унцию”.

Когда об этом случае стало известно Баруху Спинозе, философ лично разыскал ювелира, купившего это золото, который подтвердил рассказ. “После этого, — писал Спиноза в одном из писем, — я отправился к самому Гельвецию, который показал мне и самое золото и плавильник, изнутри еще покрытый золотом”.

Известный алхимик Александр Ситоний, умирая после пыток, передал своему ученику, поляку Сендзивому, некоторое количество философского камня. Правда, при этом он также не открыл секрета его изготовления. При помощи нескольких крупиц этого камня Сендзивый совершил якобы ряд превращений при дворе Сигизмунда III в Кракове. Во всяком случае, некоторые из современников утверждали, будто бы это было сделано. Вскоре Сендзивый был приглашен в Прагу, где передал немного оставшегося состава императору Рудольфу II. Посредством этого состава император лично совершил превращение ртути в золото. Однако, когда весь имевшийся у него запас порошка вышел, августейший ученик алхимика не мог уже ничего сделать и не совершил ни одного превращения.

Столетнем позже, в 1705 году, алхимик Пейкюль в присутствии известного ученого-химика Гирна и многих свидетелей якобы совершает превращение неблагородных металлов в золото. В память о событии из полученного золота была выбита медаль

А впервые такая медаль была выбита в 1648 году, когда император Фердинанд III при помощи порошка, полученного им от алхимика Рихтгаузена, как утверждали, собственноручно получил из ртути золото. На одной стороне медали поместили изображение Меркурия как символа совершившегося превращения.

Еще в 1797 году медаль эту можно было видеть в венском казначействе, где она хранилась.

Арнольд де Вилланова, о котором мы уже упоминали, “искусный врач и мудрый алхимик”, по свидетельству современников, также изготовлял золото и раздавал его бедным.

С тайной искусственного получения золота связана и загадка Николая Фламеля, парижского переписчика книг. Звучит эта история так. В каком-то из забытых собрании рукописей Фламелю попался как то древний фолиант. Долгие годы он пытался разобраться в нем, но многие знаки и символы оставались ему непонятными. Он советовался со знающими людьми, предусмотрительно показывал им не всю книгу, а лишь отдельные фразы и знаки, которые он выписывал на листке Эти упорные, но безуспешные поиски продолжались двадцать один год, пока его жена не посоветовала ему поговорить с каким-нибудь ученым раввином Однако это оказалось нелегким делом. Задолго до Фламеля волею короля Филиппа II Августа все евреи были изгнаны из Франции.